В 1940 году ни парламент, ни партии, ни правительство популярностью в Бельгии не пользовались. Если они еще оставались в стране, то функционировали тайно. Но один человек не пожелал скрываться, это был председатель Бельгийской рабочей партии Хендрик де Ман, обратившийся 28 июня с письмом ко всем членам партии. Война, писал он, смела в так называемых демократиях парламентскую форму правления и капиталистическую плутократию, избавив от них социализм и рабочий класс. Де Ман, в 30-е годы идеолог бельгийской социал-демократии, с этого момента встал на сторону захватчиков.
Он также принял сторону Леопольда III в его конфликте с правительством и усилил свои позиции в качестве одного из важнейших советников короля. Де Ман основал корпоративистский Союз работников ручного и умственного труда, заменивший профсоюзы. С одобрения короля он хотел сформировать правительство оккупированной Бельгии. В него должны были войти сам де Ман, банкир Липпенс из «Сосьете женераль», другие представители бизнеса, а также ведущие деятели организации «Рекс» и ФНС, готовые сотрудничать в рамках традиционной Бельгии, такие как Леманс и, конечно, Ромзе. Это должно было быть правительство с чрезвычайными полномочиями, без парламента и под немецким протекторатом.
Король Леопольд не был ни германофилом, ни фашистом, однако нельзя отрицать того, что он склонялся к авторитаризму. Он попробовал заставить правительство в изгнании подать в отставку, но эта затея провалилась. Правительство ответило королю единодушным отказом, сформулировав его в виде телеграммы.
Верхний слой населения уже начал сотрудничать с немцами, причем самым неприметным образом. Немцы больше не приказывали. Тому, кто оккупирует страну, лучше быть на дружеской ноге с традиционно ведущими кругами банковской сферы, промышленности и церкви. С кучкой экстремистов, которые сеют фашистские идеи, каши не сваришь. Дегрелю доверять было нельзя: каждый замечал, что он краснобай. ФНС, ФЛАГ и «Вердинасо» грубо заигрывали друг с другом и теряли время на мелочные придирки.
Существует легенда о том, что министр иностранных дел Спаак и министр финансов Гютт 15 мая 1940 года (за две недели до капитуляции Бельгии) заявили Максу Лео Жерару из Банка Брюсселя, Галопену из «Сосьете женераль» и Коллену из «Кредитбанка» следующее: «Господа, мы вверяем вам Бельгию». Точно известно лишь то, что троих банкиров попросили повысить жалованье государственным служащим.
Правящие круги хотели проводить политику наименьшего ущерба. Это означало, что бельгийцы, как в годы Первой мировой войны, должны были отбывать в Германии трудовую повинность, причем невзирая на то, что наш экспорт в эту страну вырос в 14 раз.
Если экономическая элита в 1940 году искренне верила в то, что ее идеи позволят предотвратить худшее и свести сотрудничество с оккупантами до минимума, то она обманула страну. Бельгийская экономика была проглочена военной экономикой Германии. Я не думаю, чтобы где-либо в мире, сейчас или тогда, правящие круги тешили себя иллюзиями. Они извлекали из происходящего выгоду и власть, и после войны никто не понес за это наказания.
Так, барон Поль де Лонуа из группы «Брюфина», контролирующей Банк Брюсселя, уже в 1936 году финансировал рекламу фашистской газеты Леона Дегреля «Пэи реель». В 1938 году Гитлер прислал ему личное приглашение на съезд НСДАП в Нюрнберге. В годы войны де Лонуа финансировал несколько ультраправых группировок, но ему хватило ума поддерживать также и Сопротивление. Во время войны он совершал сделки с немецкими банками с целью подорвать позиции своего заклятого врага, банка «Сосьете женераль», но не допустил посягательства немцев на банки своей собственной финансовой группы. После войны он отделался легким испугом.
Александр Галопен из «Сосьете женераль» был проводником экономической адаптации, названной поэтому «доктриной Галопена». В те годы «Сосьете женераль» предпочел контролировать 40% бельгийской промышленности. Так что нас не должно удивлять то, что немцы пытались наложить на этот банк свою тяжелую лапу. Однако Галопен ничего не хотел предпринимать, до тех пор пока между Бельгией и Германией не будет подписан мирный договор; он занимал более ясную позицию, чем Лонуа. И как бы ни пытались немцы с помощью Bru婮sseler Treuhandgesellschaft 20 (узнаёте это название?) различными путями, в том числе через дочерние компании, добраться до активов «Сосьете женераль», эта богатая старая тетка так и не выдала своих секретов.
Галопен также финансировал отряды Сопротивления. Его называют ключевой фигурой так называемого «разумного Сопротивления». Это позорный термин, потому что он внушает мысль о том, что подпольщики, ежедневно рисковавшие жизнью в борьбе с нацизмом, были просто глупы. Во всяком случае, за свою форму Сопротивления Галопен поплатился жизнью. В феврале 1944 года он был застрелен в собственном доме кучкой фашистов.
Деятельность де Лонуа лишь один из примеров «непрозрачного» экономического коллаборационизма на высшем уровне. Летом 1940 года бельгийские работодатели требовали замораживания или даже снижения зарплат, закрытия центров занятости и увеличения рабочего дня. Они официально заявляли, что в связи с ликвидацией профсоюзов оккупационные власти должны предоставить работодателям более широкие возможности. За это тоже никто не был наказан. Послевоенная чистка гораздо сильнее коснулась коллаборационизма политического, чем экономического. Нет ни одной страны, где бы можно было легко покарать власть предержащих.
Некоторая часть бельгийского Сопротивления далеко не самая малочисленная и к тому же вооруженная занимала ультраправые позиции. Можно спокойно добавить: близкие к фашизму, коль скоро речь идет о романоязычной стране. Это не покажется странным, если вспомнить, что в таких группах царило ярко выраженное бельгийское, франкоязычное национальное чувство и что во всей стране отнюдь не была забыта жестокая немецкая оккупация в годы Первой мировой войны.
Речь идет о следующих организациях:
«Фаланга» графа Ксавье де Грюнна (у Франко в Испании тоже были фаланги). С 1941 года «Фаланга» Грюнна входила в состав Бельгийского легиона, антифашистской организации под руководством комманданта Клазе́ (который учился в Военной академии на одном курсе с будущим королем Леопольдом III);
восстановленная Бельгийская армия под командованием полковника Ленца, председателя Союза бельгийских офицеров-резервистов;
Национальный легион под руководством льежского адвоката Хорнарта.
Де Грюнну, Клазе и Хорнарту, трем реакционным ненавистникам коммунизма, суждено было погибнуть в немецких концлагерях. Ленц пережил заключение в концлагере Заксенхаузен. Из их организаций выросла Армия Бельгии, с 1944 года «Тайная армия», единственная в стране подлинно военизированная группа Сопротивления.
Это было необычное крыло Сопротивления, которое пользовалось особой любовью у союзников. Поначалу «Тайная армия» с одинаковым усердием собирала информацию и о фламандских эсэсовцах, и о коммунистах. До реального сотрудничества с коммунистами дело не дошло, хотя все свое время, средства и энергию они посвящали общей цели борьбе с захватчиками.
Существовала также группировка «Воины-ветераны вокруг короля».
Следует упомянуть еще одну правую группировку «Национальное прокоролевское движение», в которую входили восемь тысяч вооруженных бойцов.
Организация «Белая бригада» (Witte Brigade) не имела откровенно правой ориентации. Она была сугубо профламандской и возникла среди сторонников антверпенского либерального движения Jonge Wacht («Молодая стража»). Выходцем из этого движения являлся основатель «Бригады» Марсель Луэтт. Из почти четырех тысяч ее вооруженных членов семьсот попали в руки немцам. «Белая бригада» стала символом фламандского, а со временем и всего бельгийского Сопротивления, хотя и не была самой крупной организацией. Но тех, кто во время войны был настроен антинемецки или реально участвовал в Сопротивлении, во Фландрии вообще называют «белыми». Это не совсем верно, потому что среди белых было огромное количество красных. Но противопоставление белых (цвет Сопротивления) и черных (цвет коллаборационизма) архетипическим образом подчеркивает пропасть между добром и злом в годы войны.
Самым массовым движением в рядах Сопротивления был так называемый «Фронт независимости» (Onafhankelijkheidsfront, сокращенно OФ). В нем были представлены все политические течения: либералы, католики, социалисты и множество коммунистов. Одним из основателей Фронта был преподобный Боланд, пастор из Валлонии, другим коммунист Фернан Демани. В ОФ состояло 35 тысяч вооруженных членов. 13 тысяч из них были коммунистическими партизанами, которыми руководили ветераны Гражданской войны в Испании. Партизаны сражались как львы, это была своего рода герилья21, они стремились уничтожить всех немцев и коллаборационистов, попадавшихся им на глаза. Есть разные причины, почему их война не стала настоящей партизанской войной, наподобие той, которая пылала в то время в Югославии. Наша страна слишком густо населена, даже в Арденнах британцы и американцы не хотели ничего слышать о настоящей партизанской войне и поставляли оружие партизанам скудными партиями. Его приходилось красть у немцев или даже у богатых бельгийцев. Партизаны действовали по всей стране.
В долине реки Дейле под Лёвеном особенно процветал «саботаж» не было числа железнодорожным авариям. В 1944 году партизаны стянули свои силы в Арденны и выгнали немцев из Валлонии. Борьба против «черных» не на жизнь, а на смерть особенно жарко разгорелась в Лимбурге.
Молодые интеллектуалы, недавние выпускники традиционно антиклерикального, или, как в Бельгии его называют, секуляристского франкоязычного Свободного университета Брюсселя, образовали легендарную по своей эффективности группу «Генерал Саботаж» («Группу G»), поддержанная впоследствии Управлением специальных операций (Special Operations Executive), британской диверсионной спецслужбой. К акции примкнули также люди, не входящие в сообщество брюссельских интеллектуалов-секуляристов. «Группа G» отличалась превосходной организацией и тщательно готовила свои теракты. Ее принципом было нанесение максимального ущерба только оккупантам. Шлюзы, мосты, железнодорожные пути, поезда выводились из строя с математической точностью. Немецкие войска, направленные в Нормандию для отпора высадке союзников, на 48 часов застряли в Бельгии. Самой известной вооруженной акцией «Группы G» стала la grande coupure22, обрыв энергоснабжения. Страна осталась без электричества на пространстве от Кортрейка до Льежа и Боринажа. Последствия этого сбоя ощущались даже предприятиями в Рейнской области Германии.
В бельгийском Сопротивлении приняли участие в общей сложности около ста тысяч человек, вдвое больше, чем в Нидерландах. Однако эту цифру следует воспринимать с осторожностью. Что включать в понятие «Сопротивление»? После освобождения появились бесчисленные борцы с захватчиками, о которых секретные агенты никогда не слышали. Бельгийские партизаны обладали чертами французских «маки», и не всегда было ясно, где кончается месть за старые обиды и начинается любовь к отечеству. В некоторых регионах я уже говорил о Лимбурге схватки между борцами Сопротивления и коллаборационистами были такими ожесточенными, что даже по прошествии десятилетий старые раны все еще дают о себе знать.
Бельгийское Сопротивление прославилось своей сетью эвакуации людей из страны. Эта сеть простиралась от Нидерландов до Испании. Такие организации, как «Комета» и «Пэтлайн» Пэта О'Лири, тропами контрабандистов переправили к союзникам сотни молодых бельгийцев и доставили в безопасное место две сотни военных летчиков, оказавшихся на оккупированной немцами территории, после того как их самолет был сбит.
Знаменитыми можно также назвать разведывательные службы. Они охватывали более двадцати тысяч человек без малого в двадцати пяти различных организациях. Часто это были самые скромные и незаметные люди. Только после смерти моего симпатичного пожилого соседа я узнал из некролога, что он был членом группы Сопротивления «Самоедская лайка». Сам он ни разу об этом и словечком не обмолвился. На похоронах простенький кассетник играл партизанскую песню. Признаюсь, я не мог сдержать слез.
В Бельгии, как и во всех оккупированных странах, преследовали евреев. Но нигде в Европе, кроме Дании, население так активно не противилось их депортации, как в Бельгии. Я сознательно использую здесь слово «население», потому что общее противодействие функционировало на всех уровнях, от верхнего до низового, от монаха-бенедиктинца до простой домохозяйки. «Функционировало» означает, что вам не нужно искать никаких смелых публичных заявлений или при всем моем уважении к этому событию вспоминать Февральскую забастовку23. Это были, что называется, «малые дела», тайные и эффективные, проявление житейской изворотливости, как мы это называем в Бельгии.
В своей фундаментальной работе «Гибель. Преследование и истребление нидерландского еврейства в 19401945 годы» Я. Прессер полагает, что к началу войны в Нидерландах жили 140 тысяч евреев и, по его подсчетам, немцами были убиты от 90 до 160 тысяч. В Бельгии численность евреев была невелика и составляла менее 10% населения. Общее количество евреев в 1940 году оценивается в 65 тысяч. Большинство из них недавние беженцы или эмигранты из Германии и Центральной Европы. Свыше половины из них смогли пережить войну. В начале Второй мировой войны в Бельгии проживало менее 50% того числа евреев, что населяли Нидерланды. Столько же их было после войны.
Бельгийские руководящие инстанции редко выказывали стойкость и мужество. Уже перед войной они проявляли признаки антисемитизма. В Антверпене Фламандская судейская конференция уже в 1939 году утвердила новые правила, исключавшие членство в ней еврейских адвокатов. Из раннего периода оккупации (1940 год) известны случаи, когда полиция (в Антверпене, Андерлехте, Льеже) выступала против немцев, которые приставали к евреям на улице или устраивали антисемитские буйства.
Когда немцы стали принуждать бельгийские власти к регистрации еврейской части населения, они натолкнулись на увертки и волокиту. В конце концов, общинам на местах пришлось это сделать. Составление регистрационных списков по сути значило, что положен конец равенству граждан перед законом. Тем самым нацисты доказали то, чего они, собственно, никогда и не скрывали, свое крайнее презрение к демократическому общественному устройству и стремление его уничтожить. Судебные органы решительно выступили против, хотя и не везде. Порой эта борьба заканчивалась смертельным исходом. Например, декан Брюссельской коллегии адвокатов Луи Браффор отказался предоставить список членов коллегии, так что немцы из-за отсутствия данных не могли изъять оттуда еврейских адвокатов. В коллегии Антверпена это было сделано. Браффора расстреляла «команда смерти» организации «Рекс».