Поймать, пластически изобразить мысль Горькому чаще всего не удается. Вопреки замыслу, «огонь слова» превращается в трескучий и холодный бенгальский огонь.
Впрочем, стилистические проблемы вряд ли волновали первых читателей. Жанровая модель, на которую ориентирован роман, была вполне нейтральна к проблемам языка. В ситуации начала XX века «Мать» была не началом (истоком, нормой и недосягаемым образцом социалистического реализма она была объявлена потом), а продолжением, звеном в цепи. Ближайшим образом в цепи романа о «новых людях», который в начале 1860-х годов с разными целевыми установками писали Тургенев, Чернышевский, Лесков и который в следующие десятилетия стал добычей беллетристов «Отечественных записок» и «Дела». Уже в конце 1880-х эта традиция дышит на ладан. Над ней издевается Чехов в рассказе «Драма». Эпитафию ей пишет Короленко, апеллируя к творчеству того же Чехова.
«Мы теперь уже изверились в героях, которые (подобно мифическому Атласу, державшему на плечах небо) двигали (в романах, конечно) на своих плечах артели в 60-х и общину в 70-х годах. Тогда мы все жаждали героев, и гг. Омулевские и Засодимские нам этих героев доставляли. К сожалению, герои оказывались апплике, не настоящие, головные. Поэтому теперь мы прежде всего ищем уже не героя, а всамделишнего, настоящего человека, не подвига, а душевного движения, хотя бы и не похвального, но непосредственного (в этом и есть сила, напр., Чехова)». И в этом же письме Михайловскому Короленко предсказывал появление в будущем героизма уже «не из головы», а из поступков и деятельности живого человека. «И тогда из синтеза реализма с романтизмом возникнет новое направление художественной литературы»
Горький уловил эти ожидания нового героизма. Но новое вино было влито в старые мехи. Герои «Матери» двигают на своих плечах уже не артели с общинами, а пролетарскую революцию, однако от этого они не становятся эстетически реальными, сколько бы ни поминали прототипов Павла Власова. Делом агитации и пропаганды (с этим как раз все в порядке) занимаются те же самые головные, бумажные персонажи старого романа.
Примечания
1
Краткая литературная энциклопедия. Т. 9. М., 1978. Стлб. 343.
2
См.: Поэтика. Словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008. С. 9091.
3
Европейская поэтика от античности до эпохи Просвещения: Энциклопедический путеводитель / Под общей ред. Е. А. Цургановой и А. Е. Махова. М., 2010. С. 62, 65. Об истории понятия см.: Ассман Я. Канон к прояснению понятия // Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М. М. Сокольской. М., 2004. С. 111138.
4
Дубин Б. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М., 2010. С. 66.
5
Там же. С. 6970. Об истории школьного поэтического канона ХIХ в. см.: Хрестоматийные тексты: русская педагогическая практика XIX в. и поэтический канон / Ред. А. Вдовин, Р. Лейбов // Acta Slavica Estonica. IV. Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. IХ. Тарту, 2013.
6
Мандельштам О. Полн. собр. соч. и писем: В 3 т. Т. 2. М., 2010. С. 215.
7
Розанов И. Н. Литературные репутации. М., 1990. С. 100.
8
Борхес Х. Л. Сочинения: В 3 т. Т. 2. Рига, 1994. С. 157.
9
Там же. С. 158.
10
Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма. Т. 2. М., 1976. С. 54 (А. С. Суворину, 3 ноября 1888 г.).
11
Bloom H. The Western Canon: The Books and School of the Ages. New York, 1994; Блум Г. Западный канон: Книги и школа всех времен / Пер. Д. Харитонова. М., 2017. См. также: Ямпольский М. Б. Литературный канон и теория «сильного» автора // Иностранная литература. 1998. 12. С. 214221.
12
Бегбедер Ф. Лучшие книги XX Века. Последняя опись перед распродажей / Пер. И. Волевич. М., 2006.
13
Гольдштейн А. Лучшее лучших. Еще одна попытка систематизации достижений русской прозы уходящего столетия // Ex libris-НГ. 1999. 14, 21 октября.
14
Михайлова М. В. Корабль Энея: классика в современной культуре // Текст и традиция. Вып. 1. СПб., 2013. C. 16.
15
Рейтблат А. И. Как Пушкин вышел в гении. М., 2001.