У тебя раньше были длинные волосы, говорит он, подходя к коллажу из моих фотографий на стене.
Я касаюсь своих обрезанных волос.
Да, в колледже. Мне хотелось что-то изменить в жизни, так что я отрезала сразу тридцать сантиметров. Прочистив горло, я скрываюсь в кухне. Я поздно начала готовить, говорю я, поднимая нож и останавливаясь, чтобы посмотреть на него.
Калеб ходит от одной безделушки к другой, изучая все подряд. В какой-то момент он берет керамическую сову с моей книжной полки. Поворачивает ее и смотрит на дно, потом аккуратно ставит сову обратно. Это он мне ее купил.
Я бы провела тебе экскурсию по квартире, говорю я, но ты и так видишь ее целиком с того места, где стоишь.
Здесь мило, он улыбается. По-девчачьи. Но очень тебе подходит.
Я поднимаю бровь. Не знаю, о чем он говорит. Он не знает меня вернее, знал когда-то, но не сейчас. В растерянности я агрессивно нарезаю лук.
Несколько лет назад Калеб помог мне переехать сюда. Мы вместе красили стены: гостиную в бронзовый, а спальню в лиловый. Зная мой перфекционизм, он специально ткнул валиком с краской в потолок над моей головой, просто чтобы позлить меня. Он оставил фиолетовое пятно я была в ярости.
Теперь ты будешь думать обо мне каждую ночь перед сном, сказал он тогда, смеясь над моим перекошенным лицом.
Я ненавидела несовершенства, ненавидела их. Пятно на ковре, крошка в чашке, все, что портило то, какими вещи должны быть изначально. Я даже не ела обломавшиеся чипсы. Но, когда мы с Калебом расстались, я была благодарна за это пятно краски. Это было последнее, что я видела перед сном, и первое, что я видела по утрам. Я вглядывалась в этот фиолетовый шрам, как будто где-то под ним скрывалось лицо Калеба. Калеб был моим несовершенством с его американо-британским акцентом и способностью преуспевать в любом спорте и цитировать любого философа. Он был смесью качка и джентльмена, романтика и мерзавца это сводило меня с ума.
Тебе помочь?
Это должен был быть вопрос, но он уже подтолкнул меня бедром, заставляя подвинуться, взял у меня нож и начал нарезать грибы. Я останавливаюсь по пути к духовке и смотрю, как он нарезает овощи.
Так что, ты вспомнил что-нибудь на этой неделе?
Я достаю карри и ставлю его на плиту.
Да.
Я застываю на месте. К голове приливает кровь.
Я листал журнал о путешествиях, и там было фото туристического лагеря в Джорджии. Не знаю, бывал ли я там когда-нибудь может, я все придумал. Но я что-то почувствовал, когда смотрел на эти фотографии.
Я отвожу взгляд, чтобы глаза меня не выдали. Он и правда ездил в этот лагерь со змеей по имени Оливия.
Тебе стоит туда поехать. Может, это пробудит какие-то воспоминания.
Я тут же жалею о сказанном, вспоминая: я же в команде амнезии. Если он вспомнит, то моя глупая игра закончится.
Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут кто-то звонит в дверь. Калеб удивленно смотрит на меня его рука с ножом зависает над перцем.
Ты кого-нибудь ждешь? спрашивает он.
Только если ты пригласил сюда свою анонимную группу поддержки для больных амнезией.
Он бросается в меня кусочком гриба. Уклонившись, я вытираю руки и направлюсь к двери. Звонок сменился стуком кто-то колотит в дверь со всей силы.
Я открываю, не глядя в глазок, и распахиваю дверь настежь. Передо мной оказывается женщина с поднятыми вверх кулаками.
Вам помочь?
Это не Свидетели Иеговы они всегда ходят парами, и у нее слишком сильно смазан макияж для коммерсанта. Она смотрит на меня со смесью страха и раздражения. Я уже готова сказать «нет, спасибо» и захлопнуть дверь перед ее носом, когда замечаю слезы, катящиеся по ее щекам. Мы пялимся друг на друга какое-то время и вдруг на меня с ужасом нисходит осознание.
Леа.
Леа? спрашивает Калеб позади меня, и я незаметно морщусь. Что ты здесь делаешь?
Могу спросить тебя о том же, ее голос дрожит. Она изучает наши лица.
Я ужинаю с подругой. Как ты
Я проследила за тобой, перебивает она быстро. Ты не отвечал на звонки, и я хотела узнать почему, последнюю фразу она шепчет, зажмуриваясь, как будто пытается от меня отгородиться. Как ты мог, Калеб?
Словно по сигналу, она опускает голову и начинает рыдать, закрыв лицо руками. Я смотрю, как она шмыгает носом, и чувствую отвращение. Вечно меня преследуют неудачи.
Леа Калеб протискивается мимо меня, чтобы обнять ее.
Я наблюдаю за ними. От страха мои внутренности завязываются в узел.
Ну, перестань. Пойдем, я отведу тебя домой. Он поворачивается ко мне и торопливо шепчет одними губами: Прости.
И уводит ее прочь. Я смотрю им вслед. Она выглядит рядом с ним почти ребенком я никогда не была с ним такой маленькой и хрупкой. Закрыв дверь, я нецензурно ругаюсь вслух, чувствуя себя вдруг тысячелетней старухой.
Следующим вечером я сижу на диване и готовлюсь к великолепной ночи с заполнением документов в юридические школы, когда в дверь звонят. Застонав, я накрываю лицо подушкой. Наверняка это Роузбад.
Я снова открываю, не глядя в глазок.
Не Роузбад. Калеб. Я настороженно его оглядываю.
Так, так, так, говорю я. Смотрите-ка, что принесла на хвосте чья-то рыжая подружка.
Он виновато улыбается и проводит рукой по волосам.
Извини, Оливия. Похоже, она переживает сильнее, чем я думал.
Слушай, я правда не хочу ввязываться в твои проблемы с девушкой
Видимо, я задеваю больную мозоль, потому что он моргает, как будто в глаз ему влетел жук.
Понимаю, говорит он. Она хочет, чтобы я нашел друзей. Это просто стало для нее неожиданностью.
Она не хочет, чтобы у тебя были такие друзья, как я, Калеб, и если она сказала тебе, что не против, то явно солгала.
Такие друзья, как ты? Он улыбается. Ты намекаешь, что ты привлекательная?
Я закатываю глаза. Это к делу не относится.
Ладно, ладно, говорит он, поднимая руки, но я хочу быть твоим другом, и мне неважно, что думают по этому поводу остальные. Это считается?
Я заставляю его подождать. Притворяюсь, что раздумываю над ответом. Прикусываю губу и хмурюсь. Затем отхожу в сторону и пропускаю его в дом. Он выглядит чертовски самодовольным.
Мы решаем, что хотим торт. Я достаю миски для теста и ингредиенты, а Калеб складывает для нас поварские шапки из бумажных полотенец. Вот странно: еще несколько недель назад я думала, что больше никогда его не увижу, а теперь он у меня на кухне. Мы много смеемся, но, когда масло для сковородки готово, Калеб вдруг решает испортить настроение:
Леа делает лучший «Красный бархат» в мире.
Я испепеляю его взглядом, потому что совершенно не хочу сейчас говорить о его богатенькой девушке. И я никогда не пробовала «Красный бархат».
А он все не затыкается. Тогда я беру горсть масла и бросаю ему в лицо. Промахиваюсь, конечно, и оно приземляется на стену за его головой. Калеб оборачивается, чтобы посмотреть на пятно.
Знаешь, говорит он на удивление спокойно, тебе и правда надо поработать над меткостью.
И прежде чем я успеваю понять, что происходит, он переворачивает вверх дном целую миску над моей головой.
Теперь с меня капает на пол коричневое масло, и я смеюсь так сильно, что едва могу стоять. Я тянусь к стойке, чтобы ухватиться за нее, но тут же поскальзываюсь. Калеб протягивает мне руку, однако вместо того, чтобы принять помощь, я пытаюсь размазать по нему масло. Я пачкаю маслом его лицо. Он вскрикивает и через несколько секунд моя кухня превращается в зону боевых действий. Мы бросаемся яйцами, мукой и маслом, а когда они заканчиваются, то начинаем бросаться шоколадными крошками, зачерпывая сразу горсть. В какой-то момент я прыгаю на него, и мы оба падаем на пол. Мы оба смеемся: слезы текут у меня из глаз, обведенных маслом. Я наклоняюсь над ним, пока он лежит на спине. На носу у него яйцо, а обе брови испачканы в муке. Даже не представляю, как выгляжу сама. Внезапно наш смех замолкает: мы вдруг осознаем всю неловкость ситуации. Мы могли бы поцеловаться сейчас. Как в кино.
Я нависаю над ним на мгновение, желая увидеть, сделает ли он первый шаг. Он точно смотрит на мои губы, и от предвкушения у меня перехватывает дыхание. Мое сердце прижато к его грудной клетке: интересно, чувствует ли он, как бешено оно бьется.
Оливия, шепчет он.
Я сглатываю ком в горле.
Нам все еще нужно испечь торт.
Испечь торт? Я оглядываю беспорядок на кухне и издаю стон. Как он может думать сейчас о выпечке?
Два часа спустя мы сидим на полу моего крошечного балкона, все еще покрытые маслом, и едим торт Калеба. Я достаю кусочек застывшего масла из волос и бросаю его через перила. Калеб вручает мне еще один кусок.
Любимая книга? спрашивает он.
«Мадам Бовари».
Он усмехается.
Любимое занятие?
Депрессия.
Любимое занятие? спрашивает он снова.
Мы играем в эту игру весь последний час. Выходит несколько односторонне, учитывая, что он не помнит, что ему нравилось. Я чешу подбородок.
Еда.
Любимое воспоминание?
Я медлю. Все мои любимые воспоминания включают его.
Был один парень он спланировал очень необычное свидание. Отправил меня на импровизированный квест по поиску сокровищ, и мне пришлось думать над ответами к подсказкам, вроде того, где было наше первое свидание и где лучше всего покупать лифчик. В каждом новом месте ждал подарок и еще одна подсказка. Закончилось все там, где мы впервые поцеловались. Он поставил там столик с ужином и музыкой. Мы танцевали. Это было
Я не знаю, как закончить это предложение. Калеб молчит. Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, он смотрит на ночное небо.
Как его звали?
Я качаю головой.
Ни за что.
Почему? Давай, утоли мое любопытство. Как его звали?
Звезды сегодня красивые, говорю я, уходя от темы. Возможно, скоро ты вспомнишь то, что любил, добавляю я тихо.
Он пожимает плечами.
Или я просто начну любить что-то новое. Начиная с тебя.
Это должно меня радовать, но только напоминает мне о тикающей бомбе наших отношений.
Значит, я могу стать твоей любимицей?
Ты уже, Герцогиня.
Перед глазами у меня плывет. Сердце пропускает удар. Мне не послышалось?
Как ты меня назвал?
Калеб кажется смущенным.
Герцогиней. Только не спрашивай почему. Просто в голову пришло. Прости.
Я смотрю прямо перед собой и надеюсь, что он не заметит ужаса в моих глазах.
Нет, все в порядке, говорю я мягко.
Но ничего не в порядке. «Герцогиней» он звал меня в колледже.
Мне пора идти, говорит он, быстро вставая.
Я хочу спросить его, вспомнил ли он что-нибудь, но слишком напугана.
Так что я провожаю его до двери, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.
Пока, говорю я.
Пока.
А потом он уходит в стылую ночь, оставляя меня одну.
Он все вспомнит, и очень скоро! Мне нужно придумать, как выиграть время.
Герцогиня думает о том, чтобы напиться, но вместо этого звонит Кэмми.
Ну наконец-то! Ее голос доносится до меня приглушенно, будто издалека.
Прости, Кэм. Я была занята.
Занята чем? И я думала, что ты перестала есть чипсы.
Я перестаю хрустеть, держа наполовину съеденный «Доритос» за щекой, и молчу.
Ты что-то задумала, говорит Кэмми после паузы. Выкладывай.
Гм-м-м э-э-э бормочу я.
От этой девицы ничего не спрятать. Она как радар для сплетен.
Я видела Калеба, Кэмми, выпаливаю я, нервно прикусывая ноготь.
На другом конце трубки воцаряется молчание. Она знает, что я бы не стала шутить о чем-то подобном.
У него амнезия, и он не знает, кто я.
Она вздыхает.
Оливия скажи, что ты не воспользовалась этим.
Я воспользовалась этим.
ТЫ С УМА СОШЛА?!
Мне приходится отодвинуть трубку от уха.
Кэмми, когда я его увидела, то поняла: мои чувства не изменились. Как будто все по-прежнему и последних трех лет просто не было.
У тебя есть право любить его, ты не можешь это контролировать. Но у тебя точно нет права пользоваться его состоянием СНОВА!
Откуда только взялся этот взрослый монстр и куда он дел мою Кэмми?
На первом курсе ты нравилась мне больше.
Что ж, некоторые из нас взрослеют, Оливия, а некоторые вечно играют в одну и ту же игру. Ты не думала, что вы не вместе, потому что вы просто не предназначены друг другу? Отпусти уже его!
Я не могу, говорю я тихо.
На этот раз Кэмми немного смягчается.
Оливия, ты можешь заполучить любого мужчину, какого только захочешь. Почему именно он? Почему это всегда Калеб?
Потому что потому что мне никто не был нужен, пока я не встретила его.
Он все равно узнает правду, ты ведь понимаешь это?
Мне пора, говорю я.
Я не хочу об этом говорить. По щекам у меня текут слезы.
Я люблю тебя, Оливия. Будь осторожна.
Я вешаю трубку. Мой живот как будто набит камнями. Он забыл меня. Я могу помочь ему вспомнить не о том, что я с ним сделала, но о том, что он ко мне чувствовал.
Я иду к шкафу, тянусь к верхней полке и вынимаю оттуда пыльную коробку. Поставив ее на ковер, убираю крышку и разглядываю содержимое. Пара конвертов с письмами, фотографии и деревянная шкатулка с нарисованным на крышке цветком. Я открываю ее. Перебираю воспоминания: брелок для ключей, музыкальный диск, потрепанная коробка из-под спичек. Моя рука замирает, натыкаясь на самый важный сувенир. Вытряхнув из шкатулки все остальное, я нахожу сплюснутый блестящий пенни.
Ты, говорю я обвиняюще, подбирая его и перекатывая между пальцев. Это все ты виноват.
Глава 6
Прошлое
Я не собираюсь плавать! Тут дубак!
Сейчас ноябрь, конечно, но мы во Флориде, Оливия. Двадцать градусов тепла. Кроме того, это бассейн с подогревом. Давай, собери яйца в кулак.
Примечания
1
Прибрежный город во Флориде. (Прим. ред.)