Продолжая ходить по помещению, София старалась изо всех сил не обращать внимание на других гидов. А здесь их было множество. Они, естественно, сразу раскусили в ней эфора, но надо отдать должное, не донимали вопросами. Некоторые из них сочувствующе косились на Либби, молва в высшем мире разносилась столь же быстро, сколь она разносилась в мире людей.
Картины одна за другой привлекали внимание Софии. Хаос в мыслях Константина, умело накладывался на его артхаусные работы. Чтобы хоть немного понять всю глубину творческой идеи, нужно было разглядывать каждую деталь, ничего не пропуская.
На одной из картин была изображена юная девушка с огромными светло-голубыми глазами. На бровях у неё были золотинки от фольги, до которых смело доставали длинные, белые ресницы. Её фарфоровая кожа, будто сияла через холст. На значительной части её головы находилась чайная чашка, а ухо было в виде ручки от этой чашки. Она была абсолютно голой, прикрытая в пикантных местах паром, который исходил то ли от чайного блюдца в её руках, то ли от её кожи.
Рядом с ней дублировались копии девушки, только на 20 лет старше. По мере приближения девушки к старости, её фарфоровая кожа тускнела, а морщинки на лице и чашке походили больше на трещины и сколы сервиза. Глаза теряли блеск, а блюдце в руках и вовсе пропало. Теперь пожилая, разбитая местами женщина без блюдца, стояла неприкрыто голая и олицетворяла износ тела и духа. На её щеках были прорисованы чаинки, напоминающие слезы.
Просто поразительно, правда? спросила Либби, оказавшись слева от Софии. Как тонко он видит этот мир.
В этой картине что-то есть, ответила эфор, без особого восторга. Что касается видения мира, люди не способны увидеть истину, как бы не старались.
Либби удивленно посмотрела на Софию и закатила глаза.
Они и есть истина, София. Их страсть к жизни тому подтверждение, не думаешь?
Страсть эфор произнесла это слово почти с отвращением. Что такое вообще страсть? Банальные животные инстинкты, не более.
Все есть страсть на ментальном уровне, как все есть искусство. Можно получать удовольствие от создания и еще больший экстаз, когда твою работу принимают и ценят по достоинству. Эротика между людьми проста и понятна, но то, что ты ощущаешь от творчества нечто большее.
Его состояние пограничное. В своем творческом порыве, Ван безумен, ответила София, не поворачивая головы в сторону собеседницы.
Но безумен ровно настолько, чтобы возвратиться обратно. Да, в нем живет та темная материя, которая обволакивает его, сливается с ним в одно целое и формирует уже то, что видят все художника.
София повернулась к Либби. Перед ней стояла далеко не беззаботная, розовощекая хохотушка. Она стала не менее безумна, чем её подопечный. Зловещая улыбка вперемешку с наслаждением, не сходила с некогда милого лица, которое жадно рассматривало картину.
«Даруя Константину страсть к искусству, она отнимает у него возможность баланса?»
Дамы и господа! Константин постучал стеклянной трубочкой по своему стакану с виски и запрыгнул на тумбу, прервав мысли Софии. Ловкости ему было не занимать. Еще раз хочу сказать спасибо, что Вы все сегодня собрались. Для меня очень ценно, делиться с Вами своими работами. Потому что, какой смысл в рисунках, если они пылятся на заброшенном бывшем заводе.
Люди одобрительно захлопали, кто-то свистнул, кто-то засмеялся.
Безусловно, надеюсь, вы рассмотрите все картины и выберете для себя любимую. Но позвольте начать презентацию с картины, которая возникла в моей голове случайно ночью. А посему, просто обязана быть первой, пока закат проникает своим оранжевым светом в мастерскую.
Константин указал всем на ту самую картину с близняшками.
Народ загалдел и стал подтягиваться к картине поближе. Вместе с ними задумчиво затихли и гиды.
Когда я рисовал эту картину, начал предысторию Ван, я не сразу смог правильно отразить важную, на мой взгляд, деталь. В ночном освещении светильника, кожа наших героинь отливала белым. Их светлые волосы, также можно было легко разглядеть, но только с наступлением рассвета, истина смогла открыться в их взгляде.
Константин театрально подошел к витражным окнам в пол и сдернул с них полупрозрачную тюль.
Люди ахнули, а вместе с ними насторожилась София. Глаза близняшек светились красным цветом. Перед ними больше не стояли милые девочки, первоклашки. Теперь с картины на них в мрачном свете смотрели Флавусы.
Выглядит довольно жутко, послышалось из толпы.
Это потрясающе, какая игра палитры, выдохнул кто-то.
В голове Софии смешались голоса, и она уже не различала, были ли то человеческие или гидов.
Такое ощущение, что я где-то их видел.
Она посмотрела вниз. Рядом стоял Лукас.
Здравствуй, Лукас, пробормотала София. Откуда ты здесь?
Мы сюда и ехали, с мамой и папой. Папа коллекционер, постоянно возит нас по разным выставкам и галереям, ответил мальчик, привычно зевая. Картина и правда красивая. Может папа захочет её купить
Вдали зала послышался визг. Если бы его могли слышать люди, у них бы лопнули барабанные перепонки.
Морщась, София повернулась к тем самым близняшкам, что сопровождали Лукаса на заправке.
По мере стремительного приближения к мальчику, их руки превращались в крылья летучей мыши. Они подбежали к ребенку и обняли его крыльями, образуя кокон. Их тела при этом срослись, превратив их в сиамских близнецов.
Лукас мгновенно перестал улыбаться.
Стоит ли винить мальчика, за то, что проекция воображения одного индивидуума, наводит на рассуждения другого? Каллидус не справляется со своими обязанностями. Нужно доложить руководству, сколь значительна даже маленькая брешь в дамбе, пробормотала одна из близняшек.
И какими коварными будут последствия, когда дамбу прорвет и волна обстоятельств накроет нас всех, закивала другая.
Знаешь, Лукас. Думаю, ты еще мал для такой картины, сказала София мальчику. Она скорее вымысел из мира ужасов, чем несущая в себе добро.
Ну спасибо, буркнули хором близняшки.
Лорина, послушай только эфора. Теперь мы еще и ночной кошмар, сказала одна.
А мне кажется, что они хорошие, не унимался мальчик. Вот бы они были настоящими, чтобы мы могли вместе играть.
Эдит, наш мальчик не может так просто испугаться. Иногда в нем отваги больше, чем кажется. Стал бы муравей бояться большого куска хлеба, так бы и умер с голоду.
Лукас!
Хаотичные мысленные отговорки Софии прервал грубый мужской голос.
Ты снова потерялся, мы с мамой учили тебя не отходить далеко от нас.
Мужчина лет сорока пяти, взял мальчика за руку.
Ну папа, мне так понравилась картина. Я хотел поближе посмотреть.
Бедный мальчик, гид отца с сочувствующим взглядом положил руку себе на грудь, сколько испытаний выпадает на это маленькое тело.
* * *
«Канисы гиды, напоминающие пожилых людей с кожей черепахи, всегда сочувствуют всем подряд. Эдакие невидимые друзья. Наделены безграничной мудростью и состраданием, заметным в серых, обвисших глазах. Дают поддержку своему подопечному, помогают принимать себя и других такими, какие они есть. Коммуникабельные, позитивные старички. Но это только на первый взгляд.
В истории эфоров числился первый прецедентный случай, когда в момент сильного энергетического голода, Канис выдал себя, став похож на уродливый иссохший скелет с кожей. А его подопечный утратил забвение и вспомнил, как выглядел его гид, в момент «кормежки». Впоследствии, земные люди в шендите, стали мумифицировать тела умерших, дабы верили в их загробную жизнь, и что для путешествия в высшее царство важно сохранить тело усопшего в сохранности, потому что душа должна находиться в своей телесной оболочке. Смешно? Эфорам было. Однако, гид был строго наказан, за такую провинность и навсегда отослан в Высший мир. Что с ним стало после, доподлинно неизвестно».
* * *
Женщина преклонных лет крутила в руках свой нагрудный амулет в виде совы, на длинной цепочке. Ее седые длинные волосы, тонкими прядями струились по плечам спереди, а сзади были заплетены в свободный колосок. Ветер не мог повлиять на гида, но складывалось впечатление, что ее длинное белое платье-сорочка слегка колышется от ветерка, а ковбойские сапоги задорно цокают по полу.
Она стояла рядом со своим подопечным наравне, слегка касаясь его локтем. И все время одобрительно улыбалась.
Не встревай, резкий голос Эдит вернул Софию к реальности. Не нужно подобно кукушке волноваться за чужие гнезда.
Близняшки больше не выглядели, как дети. Теперь перед ней стояли две взрослые девушки. Они по-прежнему «обвивали» крыльями Лукаса, но разъединились между собой.
Ваш сын очень смелый для своих лет, обратилась София к отцу, отвлекаясь от перепалки гидов. Сколько ему, шесть?
Семь будет, в этом году. Я бы конечно насчет смелости поспорил, хмыкнул мужчина. Что скажете? Картина и правда настолько интригует?
Честно говоря, другие работы мне симпатизируют больше, ответила она, пытаясь наигранно состроить заинтересованное лицо. Скажем жираф, с мороженым вместо головы, мог бы стать украшением детской вечеринки во дворе.
Отец мальчика согласно закивал.
Пойдем, Лукас. Еще много работ нужно посмотреть.
Но папа закапризничал мальчик.
Не спорь, сынок, отец погладил сына по голове и увел в сторону, игнорируя его всхлипы.
Вслед за ним, качая головой ушли близняшки и гид отца. Казалось, что напряжение между ними было осязаемым. Флавусы становятся взрослыми в момент опасности для своего подопечного, но какая опасность могла быть в его отце или может дело было в Канисе
Мероприятие потихоньку близилось к завершению и люди начали расходиться. Стены вместе с тем редели, кто-то покупал картины. К счастью для Софии, близняшек никто не купил.
Либби хмуро бродила вокруг столбов с опустевшими местами под картины и старалась весь вечер избегать других гидов. Видимо она подмечала осуждающие взгляды.
Когда, наконец, последний посетитель ушел, София села на диван и посмотрела на Вана. Он был немного уставшим и задумчивым.
Могу я закурить? спросила она.
Да, конечно.
Константин вытащил под барной стойкой пепельницу и передал девушке.
Было безумно интересно, сказала она, выдыхая струйку дыма.
Разве? в голосе Константина читалось разочарование.
О чем Вы? не поняла София.
Я слышал Ваш разговор с мальчиком и его отцом, София. Почему Вы сказали не покупать эту работу? Разве она настолько плоха?
Бред, София потушила сигарету о пепельницу, дело совсем не в этом.
А в чем тогда? перебил Ван. Злость росла на его лице.
Буду с Вами откровенна. Я смотрю на рисунки не только, как простой прохожий, но еще и как врач.
Как врач-психиатр, Вы хотели сказать, небрежно бросил Константин.
Я не закончила мысль, холодно произнесла девушка.
Я смотрю на картины через призму профессионального объектива. И насколько бы прекрасна ни была работа, я не хочу, чтобы семилетний мальчик разглядывал её перед сном. Его психика еще формируется. Нравится Вам это или нет, но фильмы ужасов не просто так продаются с пометкой 18+. Вот что я хотела сказать.
Многие слышали Ваш диалог и не стали вникать в эту работу, Константин закрыл глаза и откинулся на диване. Они не услышали, что я хотел донести, через неё.
У них еще будет время все переосмыслить, ответила София, не понимая его досады. Посмотрите, сколько других Ваших работ раскупили. Честно говоря, мало видела художников, кто мог похвастаться таким количеством проданных картин за один вечер.
Уже поздно, Константин встал и подал ей руку. Я Вас провожу.
Уходя, она понимала, что налаженный контакт с Константином прервался. Обернувшись в последний раз на картину, София увидела Элизабет, которая вывела губами в воздухе «спасибо».
Сев в машину, в свете фар София увидела, что Ван ушел в мастерскую не обернувшись на прощание. На что эфор лишь пожала плечами и уехала.
Глава 4
Проводив Софию, Константин не мог отделаться от чувства вины.
«Может я слишком резко поступил с ней».
С другой стороны, они были знакомы всего сутки, а она уже отпугнула потенциальных покупателей. И все лишь потому, что не смогла промолчать.
Пытаясь выпустить пар, он взял кисть и стал хаотичными мазками малевать по холсту. Ничего определенного не рисовал, просто импровизировал.
И много пил. Сначала опустошил виски, потом принялся за белый ром. Когда уже не было сил держать в руках кисть, Константин плюхнулся прямо на диване, где проходила выставка, и закрыл глаза.
Наутро голова адски болела, но это были мелочи по сравнению с осадком, от вчерашнего расставания с Софией. Ему понравилась эта своенравная девушка. И то, как смело она отстаивала перед ним точку зрения, не могло не подкупать. А он, как настоящий эгоист, не смог принять другое мнение, отличное от собственного. Какое ребячество.
Пол дня он не находил себе места. Номера телефона Софии у Константина не было, а это означало, что единственная возможность извиниться за свое поведение направиться в «Спящий дельфин».
Место не из приятных, хотя для лечебницы здесь было вычурно и аккуратно. В те моменты, когда он поступал сюда, хотелось убежать. Пациенты находились в своих палатах тюрьмах. И пересекались только во время прогулки, но что всегда удивляло в этой лечебнице никогда не было буйных пациентов. Или же их определяли в другие центры, или они чувствовали себя здесь намного лучше и не спешили уходить.
Константин подошел к стойке расписания и убедился, что София сегодня вела прием. Направление ему, конечно же, никто не дал, но за коробку конфет и обещание позвонить, он смог выбить у администратора номер кабинета. Иногда внешность помогала, хоть Константин и не считал себя привлекательным. Ему достались азиатские глаза от матери и мужественные скулы от отца. Смесь генов давала о себе знать.
Размышляя о корнях, он не заметил, как столкнулся в коридоре со знакомой.
Коста! инопланетной внешности девушка, с высветленными бровями расплылась в улыбке, Как я рада тебя видеть, ты давно не писал.
Саяна, здравствуй, обнял её Константин и посмотрел на идентификационный браслет на руке девушки. Я не лежу здесь, просто пришел к доктору по личному вопросу, сказал он, а ты так и не отпрашивалась домой?
Нет. Я хотела, но на день рождения мамы все равно бы не успела доехать. Да и ты же знаешь, шизофреника не очень жалуют в семье. Им спокойнее, когда я лечусь, а мне спокойнее, когда они не шарахаются от каждого моего действия, усмехнулась девушка.
Не будь так строга к себе. Они все равно тебя любят, дай им время.
Боюсь, что у меня может не хватить терпения, на длительные ожидания, грустно рассмеялась Саяна и наклонила набок голову, будто слушала кого-то еще рядом.
Он посмотрел на её синеватое лицо и отметил, что с момента последней встречи прошло не много времени, но она стала выглядеть еще более поникшей. Худые пальцы провели неуклюже по светлым волосам, словно она собрала остатки женственности, чтобы «прихорошиться». Большие глаза, некогда красивого голубого цвета, потускнели и стали больше серыми. На шее девушки виднелась карта в виде витилиго, но так как Саяна была очень бледной, этот узор едва бросался в глаза и напоминал скорее необычное украшение, нежели изъян.
Я верю в тебя, Саяна, сказал он и снова обнял девушку. Помни, что все страхи лишь в нашей голове. Люди вне этой больницы не знают, что ты пережила. Играй ту роль, которая тебе понравится.
Спасибо, Коста. Рада была тебя повстречать! Еще увидимся.
Девушка неторопливо побрела в сторону столовой, а Константин повернулся к нужному кабинету.