Но априорный аспект или непосредственность мышления, когда существует посредничество, осуществляемое не чем-то внешним, а рефлексиям в себе, это другое название универсальности, благодушие или довольство мысли, которая настолько спокойна сама с собой, что испытывает врожденное отвращение к конкретике и тем самым к развитию своей собственной природы. Так и в случае с религией, которая, будь она грубой или продуманной, будь она облечена в научную точность деталей или сведена к простой вере сердца, обладает на всем протяжении той же интенсивной природой довольства и счастья. Но если мысль никогда не идет дальше универсальности своих идей, как это было в первых философиях (когда элеаты не выходили за пределы бытия, а Гераклит за пределы становления), то ее можно обвинить в формализме. Даже в более продвинутый период философии мы часто можем обнаружить, что она принимает во внимание только абстрактные общие положения или определения, такие как «В абсолюте все едино», «Субъект и объект тождественны», и только повторяет то же самое, когда дело доходит до частностей. Рассматривая этот первый период мысли, период простого обобщения, мы можем смело сказать, что опыт является настоящим автором роста и прогресса в философии. Ибо, во-первых, эмпирические науки не останавливаются на восприятии отдельных черт того или иного явления. Они прибегают к размышлениям и предоставляют философии материалы для них в виде общих характеристик или законов, а также классификаций явлений. Когда это сделано, конкретные факты, которые они содержат, готовы к восприятию философией. Это, во-вторых, предполагает определенное принуждение самой мысли перейти к этим конкретным специфическим истинам. Принятие в философию этого научного материала, теперь, когда мысль устранила его непосредственность и перестала быть простой данностью, образует в то же время развитие мысли из самой себя. Философия, таким образом, обязана своим развитием эмпирическим наукам. Взамен она дает их содержанию то, что так важно для них, свободу мысли, или, что называется, прионный характер. Содержание этих наук теперь доказано как необходимое и больше не зависит от фактов, а лишь от того, что они были найдены и пережиты. Факт опыта, таким образом, становится иллюстрацией и образом изначальной и полностью самоподдерживающейся деятельности мысли.
13. В точных терминах, таково происхождение и развитие философии. Но «История философии» представляет нам тот же процесс с исторической и внешней точки зрения. Этапы развития идеи в ней кажутся случайно следующими друг за другом и представляют собой просто ряд различных и не связанных между собой принципов, которые несколько философских систем проводят в жизнь по-своему. Но это не так. На протяжении тысячелетий работой руководил один и тот же Архитектор, и этот Архитектор единый живой Разум, природа которого мысль и самосознание. Осознав, чем он является в один период, он использует это знание в качестве основы для нового периода и продвижения по пути прогресса. Различия систем, которые представляет история философии, не являются, таким образом, непримиримыми с единством. Мы можем сказать, что это либо одна философия в разных степенях завершенности, либо что конкретный принцип, лежащий в основе каждой системы, является лишь ответвлением одной и той же вселенной мысли. В философии новейшее рождение времени является результатом всех предшествующих систем и должно включать их принципы; и поэтому, если по другим основаниям она заслуживает звания философии, она будет самой полной, самой всеобъемлющей и самой адекватной системой из всех. Зрелище столь многих и столь различных философских систем наводит на мысль о необходимости более точно определить различие между универсальным и партикулярным. Когда всеобщее превращается в простую форму и координируется с частным, как если бы оно находилось на одном уровне, оно само превращается в частное. Даже здравый смысл в повседневных делах выше абсурда, когда общезначимое отделяется от частностей. Стал бы кто-нибудь, желая фруктов, отвергать вишни, груши и виноград на том основании, что это вишни, груши или виноград, а не а не фрукты? Но когда речь заходит о философии, многие оправдываются тем, что философии бывают разные, и ни одна из них не является философией, что каждая из них это только философия. Предполагается, что такой довод оправдывает любое презрение к философии. И все же вишня это тоже фрукт. Нередко система, принцип которой универсален, ставится в один ряд с другой, принцип которой конкретен и ограничен, а также с теориями, которые вообще отрицают существование философии. О таких системах говорят, что это лишь различные взгляды на философию. С равной справедливостью свет и тьма могут быть названы различными видами света.
14. Та же эволюция мысли, которая зафиксирована в истории философии, представлена в самой Системе философии. Здесь, вместо того чтобы, как в истории, наблюдать за процессом со стороны, мы видим движение мысли, четко определенное в ее родной среде. Если мысль свободна и актуальна, она должна включать в себя соединение нескольких элементов, должна быть конкретной; она должна быть идеей; и если рассматривать ее во всей ее универсальности, то она есть Идея, или Абсолют. Наука об этой Идее должна образовывать систему. Ибо истина конкретна, то есть, хотя она и дает связь и принцип единства, она также обладает внутренним разнообразием развития. Истина, таким образом, возможна только как вселенная или совокупность мысли; и свобода целого, как и необходимость нескольких делений, возможна только тогда, когда мы различаем несколько элементов и даем точное выражение этим различиям.
Философия, если она не является системой, не является научным произведением. От философствования такого рода можно ожидать только выражения личных особенностей ума, и оно не имеет никакого принципа для регулирования своего содержания. Истины философии не имеют ценности, если не считать их взаимозависимости и органического единства, и тогда к ним приходится относиться как к беспочвенным гипотезам или личным убеждениям. Однако многие философские трактаты ограничиваются именно таким изложением мнений и настроений автора.
15. Каждая из частей философии представляет собой философское целое, круг, округлый и завершенный сам по себе. В каждой из этих частей, однако, философская идея обнаруживается в определенной особенности или среде. Единый круг, поскольку он является реальной тотальностью, прорывается через пределы, налагаемые его особой средой, и дает начало более широкому кругу. Таким образом, вся философия напоминает круг кругов. Идея проявляется в каждом отдельном круге, но в то же время вся Идея образуется системой элементов, присущих каждому из них, и каждый является необходимым членом организации. Термин «система» часто понимают неправильно. Он не обозначает философию, принцип которой узок и отличен от других. Напротив, всякая настоящая философия делает своим принципом включение каждого конкретного принципа.
16. В форме энциклопедии наша наука не оставляет места для подробного изложения своих частных истин и должна быть ограничена началом специальных наук и понятиями, имеющими в них кардинальное значение.
Сколько именно частей необходимо для того, чтобы составить ту или иную отрасль знания, до сих пор не определено, так что часть, если она должна быть истинной, должна быть не просто изолированным членом, а органическим целым. Вся область философии действительно образует единую науку; но ее можно рассматривать и как совокупность, состоящую из нескольких отдельных наук.
Философскую энциклопедию не следует путать с обычными энциклопедиями. Обычная энциклопедия не претендует на то, чтобы быть чем-то большим, чем совокупностью наук, не регулируемых никакими принципами, кроме тех, что предлагает им опыт. Иногда она включает в себя даже то, что просто носит название науки, а сама является не более чем собранием установленных фактов. В такой совокупности несколько отраслей знания обязаны своим местом в энциклопедии внешним причинам, и поэтому их единство искусственно: они упорядочены, но нельзя сказать, что они образуют систему. По той же причине, особенно если учесть, что объединяемые материалы не зависят от каких-либо фиксированных правил или принципов, их расположение в лучшем случае является экспериментом и всегда будет проявлять неравенство.
Философская энциклопедия исключает три вида частичной науки. I. Она исключает просто совокупность установленных фактов. Филология в ее примитивном аспекте относится к этому классу. II. Она отвергает квазинауки, которые основаны только на акте произвольной воли, такие как геральдика. Науки этого класса позитивны от начала и до конца. III. В другом классе наук, также называемых позитивными, но имеющих рациональное основание и рациональное начало, она принимает составляющие, которые естественным образом принадлежат ей. Позитивные черты интересны только для самих наук.
Позитивный элемент в последнем классе наук бывает разного рода. (I.) Их начало может обладать зародышами рациональности, но они перестают проявлять какой-либо принцип разума, когда им приходится приводить свои универсальные истины в соприкосновение с реальными фактами и единичными явлениями опыта. В этой области случайностей и изменений адекватное понятие науки должно уступить свое место причинам или основаниям объяснения. Так, в науке юриспруденции, в системе прямого и косвенного налогообложения часто требуется точное и окончательное решение некоторых вопросов, а такое решение не входит в компетенцию абсолютной и определенной фиксированности чистого понятия. Соответственно, в этих вопросах остается определенная свобода: на каждый вопрос можно ответить одним способом по одному принципу, другим способом по другому, и он не допускает окончательного решения. Точно так же идея природы, когда она индивидуализируется, теряет себя в лабиринте случайностей. Естественная история, география и медицина имеют дело с точками существования, с видами и различиями, которые определяются не разумом, а спортом и случайными происшествиями Даже история относится к той же категории. Идея это ее сущность и внутренняя природа; но ее явления не регулируются никакими законами и зависят от произвольных влияний. (II.) Эти науки положительны еще и тем, что не признают конечности того, что они предицируют, и не указывают, как эти предикаты и вся их сфера переходят в высшее. Они предполагают, что их утверждения об истине абсолютно достоверны. Здесь вина лежит в конечности формы, как в предыдущем случае она лежала в материи. (III.) Как следствие этого, науки позитивны в силу неадекватности и ограниченности основания, на котором покоятся их утверждения. Их утверждения основаны на формальном умозаключении или на чувстве, вере, авторитете и, вообще говоря, на доводах внутреннего и внешнего восприятия. К этой категории следует отнести и ту философию, которая предлагает опираться на антропологию, факты сознания, внутреннее чувство или внешний опыт. Однако может случиться, что эмпирическая это эпитет, применимый только к форме научного изложения; в то время как проницательная интуиция упорядочила то, что является простыми явлениями, в соответствии с существенной последовательностью понятия. Противоположности между разнообразными и многочисленными явлениями, которые сгруппированы вместе, служат для устранения внешних и случайных обстоятельств их условий, и общезначимое, таким образом, ясно вырисовывается. Таким образом, разумная экспериментальная физика представляет рациональную науку о природе, а разумная история науку о человеческих делах и поступках во внешней картине, которая является рефлексиям реального понятия.
17. Может показаться, что философия, чтобы начать свой путь, должна, как и остальные науки, исходить из субъективных предпосылок. Науки постулируют свои соответствующие объекты, такие как пространство, число или что бы то ни было; и можно предположить, что философия также должна постулировать существование мысли. Но эти два случая не совсем параллельны. Именно благодаря свободному действию мысли она занимает точку зрения, в которой она вся принадлежит себе, и дает себе объект своего собственного производства. Но и это еще не все. Сама точка зрения, которая первоначально принимается только на основании собственных доказательств, в ходе развития науки должна быть преобразована в результат, конечный результат, в котором философия возвращается в себя и достигает того, с чего она начала. Таким образом, философия приобретает вид круга, который замыкается сам на себя и не имеет начала, так же как и другие науки. Говорить о начале философии означает лишь то, что мы рассматриваем ее по отношению к человеку, который предлагает начать изучение, а не по отношению к науке как науке. То же самое можно выразить и так. Первоначальное понятие, в котором философия постигает свой объект, по той самой причине, что оно является первоначальным, предполагает разделение между мыслью, которая является нашим объектом, и философствующим субъектом, который как бы является внешним по отношению к первому. Это разделение должно быть преодолено, и сама наука должна схватить свое первое понятие и сделать его своим собственным. Короче говоря, единственная цель, задача и действие философии прийти к понятию своего понятия и тем самым обеспечить его возвращение и удовлетворение.
18. Поскольку вся наука, и только вся, может показать, что такое Идея или система разума, невозможно дать предварительную общую концепцию философии. Не может быть понятным и разделение философии на ее части, кроме как в связи с системой. Предварительное деление, как и ограниченная концепция, из которой оно исходит, является чистым предвосхищением. Здесь, однако, предполагается, что Идея оказывается мыслью, которая полностью тождественна самой себе, и не просто тождественна в абстрактном смысле, но и в своем действии, направленном на то, чтобы противопоставить себя самой себе и таким образом обрести реальное бытие, и при этом полностью владеть собой, находясь в этом противостоящем бытии. Таким образом, философия подразделяется на три части:
I. Логика, наука об абсолютной Идее.
II. Философия природы: наука об Идее в подделке или отражении самой себя.
III. Философия разума: наука об Идее, когда она возвращается к себе из этой противостоящей ей другой формы.
Как отмечалось в §15, различия между несколькими философскими науками являются лишь аспектами или выражениями единой Идеи или системы разума, которая одинаково проявляется в этих различных элементах. В природе нет ничего другого, кроме Идеи: но Идея здесь лишилась своего бытия. В разуме же Идея утвердила свое собственное бытие и находится на пути к тому, чтобы стать абсолютной. Каждая такая форма, в которой выражается Идея, есть в то же время преходящая или мимолетная стадия: и поэтому каждый из этих подразделений должен не только знать свое содержание как объект, обладающий бытием на время, но и в том же самом акте излагать, как это содержание переходит в свой высший круг. Представление отношения между ними как разделения ведет к заблуждению, ибо оно координирует несколько частей или наук одну с другой, как если бы они не обладали врожденным движением, а были, подобно естественным видам, действительно и постоянно отличны друг от друга.