Точно также в иных условиях масштабные вложения бизнеса в иностранные экономики были бы благотворны. Но стимулирование крупных инвестиций за рубеж и экспорт капитала при недофинансировании потребностей своего общества укрепляет у европейцев «восточный», нерациональный, ненадёжный образ России.
Особенно показательны здесь дотированные поставки ресурсов соседям без компенсирующих наши затраты позитивных сдвигов в отношениях с ними. Вместо этого у них постоянно провоцируются политические и военные напряжения. К тому же Путин, при сохранении нерациональных преференций в СНГ, периодически прибегает к пустой риторике о нём, как технологии развода. Коли он так надеется кого-то удержать или привлечь, то совершенно напрасно. Не надо забывать, что играть в благодетелей вредно: их участь весьма печальна. Во-первых, их никто, никогда и нигде не любит. Во-вторых, пока патрон силён, его опасаются, но стоит ему ослабнуть (а именно в страхе потерять клиента живёт наше руководство), его начинают презирать, обманывать и предавать, понимая вынужденность его подачек Рим в своё время прошёл это с варварами, а СССР с арабами. Увы, отчизна постоянно наступает на те же грабли. Кто же будет считаться с ней? И зачем: данное поведение серьёзно подрывает веру в договороспособность страны и создаёт избыточные препоны в отношениях с развитыми демократиями.
Неуместны и торможение проектов ТНК-ВР, давление на корпорации Шелл и Сименс и поворот экономической политики в сторону Китая, от которого исходит чувствительная угроза западным странам. Зачем их пугать, если мы, всё равно, не в силах их подмять? Что за легкомыслие вместо прикладного поведения и профита? Последнее прекрасно понимает и цинично использует Пекин. Рассчитывать на него хуже, чем преступление: политическая ошибка и близорукость.
В общем, у нас нет времени на сомнения. Чтобы сохраниться, Россия должна кардинально поменять свои укоренившиеся за период советского помрачения привычки. Иначе Кремль просто рискует пролететь мимо своего окна возможностей: западные партнёры окончательно решат, что надо дожидаться контролируемого развала России и покупать её по частям, и закроют тему. Симптомы такой опасности уже видны в том, что европейские и американские аналитики, даже приглашая наших специалистов на международные форумы, привычно почти не реагируют на их рассуждения. Это и понятно: тамошних теоретиков ныне более всего интересуют институциональные проблемы, а наши в ответ им рассуждают о евразийстве. Что до технологов, то пред ними там и тут стоят совершенно разные по качеству и уровню задачи. Наконец, прагматики видят опасность развала страны и устраняются от дискуссии со слепцами, увлекаемыми призраком величия. То есть, у сторон отсутствуют общие темы и адекватные друг другу собеседники.
Чтобы исправить развивающийся в своей логике негативный тренд, первейшие прикладные шаги надо направить на радикальное улучшение инвестиционного климата. Среди них должна обязательно быть процедура реституции конфискованной большевиками собственности, включая все разумные обременения и ограничения её получения и использования в натуральной форме либо способ, сроки и размер компенсации за неё достаточным и законным наследникам её бывших хозяев. Данная мера убедительнее многих заверений и законов покажет, что власти современной России всерьёз уважают права частных собственников, и подхлестнёт процесс возвращения вывезенного за границу капитала. Она может также ускорить репатриацию части «старых русских», преуспевших за границей, чьи нынешние обстоятельства означают не только наличие собственных солидных состояний, могущих быть вложенными в страну, но и широких финансовых и политических связей, т. е. значительного потенциала улучшения экономического и международного положения России. Что, в свою очередь, послужит сигналом к увеличению масштабов привлечённых собственно иностранных средств.
Кроме того, если вернувшиеся потомки эмигрантов первой и второй волн окажутся довольно многочисленны, это заодно поможет улучшить качество и состав элиты, включив в неё ответственный и влиятельный национально (масштабами страны) мыслящий сегмент. Не менее важно куда более уважительное, чем у нового бизнеса, отношение старого русского зарубежья к сфере культурного, нравственного, духовного развития, Понимание им первостепенного значения универсальных знаний и вложений в фундаментальные науку, образование, медицину, культуру, как социальных инвестиций в инфраструктуру жизни, т. е. не как точек чистых затрат, но источника будущего роста. Участие репатриантов в хозяйственной жизни России также будет содействовать возвращению обратно недавно выехавших интеллектуальных и культурных кадров, то есть наращиванию конкурентных преимуществ, в которых у нас нет сопоставимых соперников. Всё это обеспечит, взамен погубившего СССР мнительного противостояния, достойное уникального потенциала страны её место в европейском проекте и перспективу подлинной конвергенции разных его компонентов в одно неантагонистичное целое.
Если не оценят
Ежели такие наши стремления не встретят понимания в Европе и США, то нам надо будет сконцентрироваться на направлениях, где мы сохраняем неоспоримый цивилизационный перевес, и превратить их в главные точки роста и прибылей. Мы вполне в состоянии обеспечить прорыв в преодолении навязанной техническим прогрессом чрезмерной инструментализации и узкой специализации в науке и образовании, в восстановлении целостного творческого миропонимания и мировоззрения как интегральной системы рациональных, интуитивных и духовных сведений о макрокосме (вселенной и Абсолюте), природе, микрокосме (человеке и его душе) и обществе в их непрерывной взаимосвязи и взаимовлиянии. Заявка на это сформулирована, но не может быть удовлетворена Западом: там доминируют бытовые соображения. Русскими же приоритетами, напротив, являются творчество, размах поставленной задачи и возможность широкого применения знаний. Соловьёв объяснял такой набор предпочтений необъятностью русских просторов и провидел неизбежность возвращения к комплексному знанию в форме цельного соединения веры с философией и наукой.
Когда с помощью тонкой экономической настройки мы справимся с широким структурным манёвром в стратегические социальные инвестиции, Запад сам придёт к нам за поддержкой. Более того, такой дрейф уже начался. Майкрософт несколько лет разрабатывает и производит в Нижнем и Питере программное обеспечение, чей экспорт ежегодно растёт на четверть. Боинг открыл свой крупнейший и новейший инженерно-конструкторский центр для создания перспективных моделей в Москве. Европейский термоядерный центр беспомощен без наших научных прорывов. Моторола, Интел и Сан заказывают здесь свои новые решения. В США на треть сократили ассигнования на науку. Признав, что уровень компетентности их выпускников на голову ниже наших. А их предприниматель рвётся вкладывать в наши «умные» сектора. Ибо теория без технологий живёт, надо только постоянно финансировать её непрерывный рост. А они без неё нет. Похоже, мы накануне переноса к нам важнейших наукоёмких бизнесов. Этот процесс не надо ни тормозить, ни искусственно подталкивать. Вспомним, что в начале XX века Россия уже почти стала деловой Меккой Европы и самой динамичной экономикой мира, но сгорела в пламени мирового конфликта. Надо понимать, что время работает на нас, и не суетиться. Оттого-то надлежит стране более всего заниматься самою собою, оптимизируя свои конкурентные позиции. То есть, создавая исчерпывающие условия для возврата уехавших и пестования новых мозгов (понимая, что их много не бывает), а значит, решая по ходу демографическую проблему и вопрос удержания территории с помощью роста её населения. В данном контексте получает свежее звучание и тема возрождения деревни как среды жизни и обычной и инновационной деятельности.
Не будет преувеличением сказать, что судьба европейской цивилизации сейчас в наших руках. Даже после массовой «утечки мозгов» Россия обладает, при 11,5 % суши и 2,3 % населения планеты, 24 % интеллектуальных ресурсов человечества. В универсальных знаниях у неё вовсе нет сопоставимых соперников: за рубежом до 75 % их производят выходцы из СССР. В духовных и нравственных ценностях она не имеет конкурентов, как минимум, в Америке и Европе (ещё Макиавелли писал, что папство лишило итальянца веры, а Тэтчер возлагает долю вины за падение нравов на универсальные права человека и агитирует за традиционные ценности). Эти ниши и следует решительно отстаивать и сохранять за собой. Ибо широкое культурное образование и соблюдение традиционных норм этики (упомяну лишь столь актуально звучащие в кризис слова Фукуямы, что нравственность обладает мощным потенциалом увеличения богатства) становятся главным мотором прагматичного развития.
Характерно, что в Европе разделение труда на «теоретиков» и «утилитаристов» было всегда: Греция совершала парадигмальные открытия, Рим отыскивал им прикладные применения, ту же модель взаимодействия унаследовали Византия и франки, от которых она и перешла к России и Западной Европе. Даже когда последняя была пионером науки, она опиралась на эллинскую в широком смысле традицию. Оставшись со второй половины XV века без духовной, информационной, культурной, интеллектуальной подпитки Византией, Западная Европа всего через несколько десятков лет влетела в глубочайший системный мировоззренческий и социальный кризис: уже в 1517 году началась Реформация, быстро приведшая к фатальному надлому традиционного сознания и идентичности: не только к ужасам революций XVIIXVIII столетий, но и тотальному подавлению технологией фундаментальных ценностей человеческого бытия.
Чтобы преодолеть его длящиеся до сих пор негативные последствия, теперь должно нарочито настаивать на возрождении лидирующего положения в обучении и воспитании гуманитарных дисциплин. Ибо системному мышлению и неформальной логике, целостному и адекватному пониманию действительности учат либо высшая математика и физика, доступные далеко не каждому, либо анализ текстов. Недаром экономисты считают достаточным для понимания того, как государство может результативно влиять на развитие страны с помощью инвестиционной политики, прочитать роман Гарина-Михайловского «Инженер». К нему стоит добавить и Додэ с его «Банкиром» и трилогию Драйзера для уяснения причин поведения частных финансистов в России 90-х гг. XX в. Здесь уместно также вспомнить суждения Соловьёва о всеразрушающем механизме естествознания, утратившего видение целого из-за абсолютизации экспериментального подхода и убивающего им живую ткань бытия, что открывает перед гуманитарной миссией перспективу избавления общества от господства лишающей его жизненной силы технологической зависимости. Рассуждая же об итогах ущербного понимания прогресса как механического процесса увеличения количества материального потребления, как суетливой погони за минутными физическими благами и глянцевыми миражами, он предвосхитил вывод Фромма: «Тоска и одиночество. А впереди мрак и гибель».
Речь тут надо вести и о кардинальной реформе армии и её оснащения, о стимулировании НИОКР военного и двойного назначения и производстве высокоинтеллектуальной продукции в оборонном комплексе ради соответствия вооружённых сил актуальным вызовам и передовым системам, чтобы наша совместимость с последними, взамен нынешней готовности генералов к архаичной войне, не была утрачена к тому времени, когда она сможет быть востребована.
Реальный шанс
Чтобы превратить свой потенциал в действительность, нам пора перестать мучительно переживать свой византинизм и понять, что говоря о дуализме русского сознания Николай Бердяев и Георгий Федотов имели в виду синтетический характер национального духа, а вовсе не банальную дихотомию добра и зла или разную специализацию полушарий мозга. С другой стороны, нельзя и возгордиться своим синкретизмом, пренебрежительно обозревая окрестности. Иначе можно повторить судьбу Константинополя, бесславно закончившего свой путь и так и не выполнившего до конца свою миссию. В конце концов, к сдержанности нас толкает собственная традиция: Соловьёв писал об отсутствии в ней стремления к исключительности и односторонности. Да и повезло нам больше, чем Византии: от нас не требуется духовного подчинения Западу. Наоборот, его лучшие умы сами ощущают острую потребность в идейной и культурной подпитке из родственных источников. Наши интересы совпадают, что ещё усиливает позиции России.
Когда мы всерьёз возьмёмся за свою ответственность в европейской модели, то есть погрузимся в по-настоящему патриотическое делание, тогда страна обретёт привлекательность для проживания, деятельности и сотрудничества. Нет ничего нереального, в частности, в приёме западных выходцев для обучения на русском языке и их жизни на свободных территориях, где есть инфраструктура и граждане, отвечающие минимально привычным им стандартам, что станет важным элементом нужного нации демографического роста.
Для этого надо не гоняться за тотальным превосходством над развитыми экономиками, но понять, что наша специализация уникальные знания и эксклюзивная продукция, без которых не сформируешь запрос на тираж, и сосредоточиться на универсальных образовании, науке, культуре, медицине. Если Южная Корея нашла свою цель в «интеллекте и традиции», почему нам не обрести её в «знаниях и творчестве»? Чем не национальная идея стать локомотивом европейской цивилизации? Мы обладаем неповторимым ресурсом культуры (даже базовый диагноз кризиса западной модели цивилизации дал Питирим Сорокин, он же отточил и ключевые принципы социального партнёрства и европейского «социализма»), который никому иному не по силам в общем проекте. Следует лишь отдать себе отчёт в том, что культура есть не свободный набор простеньких признаков, а сложная система. Так нация сохранит себя. И вернёт вторую половину мозга западному проекту. Станет его интеллектуальным трестом и умом сердца, заняв своё достойнейшее место.
Поэтому не стоит посыпать голову пеплом из-за того, что в стране беда с выпуском своих серийных автомобилей: зато десятки штучно работающих тюнинговых ателье, заваленные заказами на годы вперёд. Да, с дизайном ширпотреба худо, однако в Ираке американцы выбросили свои М-16 и перешли на автомат Калашникова, базовая модель которого была создана сержантом с тремя классами образования! Точно также в авиапроме мы разрабатываем аэродинамику, материалы, корпуса и формируем идеологию и требования к авионике и двигателям, которые изготавливают европейцы и израильтяне. Надо не плодить подмастерий и не дурманить себя призраками жандармской державности, а возродить крепкую политическую и гражданскую нацию, уважаемую за авторитет разума, силу духа и нравственного аргумента. Россия впервые имеет шанс достичь всего, не эксплуатируя жертвенность, и заботясь, прежде всего, о себе самой, уравновесить рассудочность западного проекта и укрепить тем самым мировой баланс, ни в чём не поступившись своими приоритетами (милосердием, состраданием, совестливостью) и следуя высокому пониманию драмы жизни Св. Серафима Саровского («стяжи мирный дух и вокруг тебя спасутся тысячи») и Соловьёва («Спасающий спасётся. Вот тайна прогресса»).