Очень правильный подход, согласился Вадим, и Павел снова задался вопросом, сколько же ему на самом деле лет. А кем подрабатываете?
Свободной кассой.
Любой труд достоин и почетен, произнес Вадим без тени насмешки. Но если вам не нравится ваше будущее образование и свободная касса, то можно остаться здесь. Пойти работать в полицию, участковый все говорит, что ему пора на пенсию.
Я вчера человека убил, напомнил ему Павел, и откуда-то издалека донесся голос Андрюхи, поправляя: Не убил, браток, нет. Выручил. Теперь мне если и идти в полицию, то только сдаваться.
Не человека. Заложного, уточнил Вадим. Того, кто чисто технически давным-давно мертв. Вы стерли его из мира. Никто и не заметил, что он исчез, уверяю. Даже родным он безразличен. Нет и нет, вот и замечательно.
Павел понимал, что это правда. Так же люди не замечали красных плодов на яблоне в начале июля. А в поселке теперь стало только тише.
Но я понимаю, что вам сейчас очень сильно не по себе, продолжал Вадим. Отложив кисть и палитру, он подошел к забору и, глядя Павлу в глаза, дружески посоветовал: Отвлекитесь, займитесь делом. Какое сегодня число?
Шестое, ответил Павел. Канун Иванова дня.
Достойные плоды достойного образования, заметил Вадим, и Павел снова не понял, смеется он или говорит серьезно. Сходите за травами! Сегодня они на пике своей силы, а я не буду давать вам такую мазь каждый раз. Мне самому мало.
У бабушки в одном из сараюшек всегда висели травяные венички. Павел открывал дверь, и его окутывало сладким ароматным облаком, в котором проступала едва уловимая нотка горечи. Однажды он перекупался с ребятами, продрог и заболел тогда бабушка принесла один из веничков и заварила крепкого чаю. Павел выпил две чашки, рухнул в глубокий крепкий сон, а наутро проснулся здоровым.
Научите меня ее варить? спросил Павел.
Разумеется. Кстати, посмотрите в шкафах вашей бабушки, посоветовал Вадим. Там должны быть ее записи.
На том они и разошлись. Павел вернулся в дом, захватил рюкзак и деньги и пошел в сторону магазина.
В основном, жители поселка работали по сменам на мясокомбинате в Андреевском и с утра собирались на остановке, откуда их забирал автобус, так что сейчас улица была пуста. Павел даже обрадовался, что никого не встретил. Не хотелось ни с кем говорить он боялся, что его все-таки спросят об Андрюхе, а он не найдется с ответом.
Десяточка начинала работу с восьми утра. Дверь в магазин была открыта нараспашку; когда Павел подошел, то увидел дядю Максима, отца Лены он старательно выметал пол, что-то бормоча под нос, и у Павла почему-то сжалось сердце.
Привет, дядя Максим! сказал он.
О, привет, Паш! отец Лены выпрямился, с недовольным видом потер поясницу. Он был всего на пару лет старше мамы Павла, но выглядел стариком, словно паутина, которую Павел срезал с Лены, высасывала силы и из него. Надолго ты к нам?
До осени, там посмотрим, уклончиво ответил Павел, и дядя Максим понимающе кивнул.
Вы молодые, зачем вам в этой дыре сидеть, произнес он и снова принялся выметать сор. Павел удивленно увидел среди пылинок иголку тонкую, маленькую, она сверкнула и растаяла. Это мы, старые грибы, что с нас взять. Лена вон вчера взяла, вещи собрала и укатила.
Куда? удивился Павел.
Такой поспешный отъезд с чего бы вдруг? Лена была рада его видеть, они бы встретились, пообщались просто поговорили бы, им было о чем. И вот она покинула поселок, не сказав прощай.
Да к тетке в Богородицк. Она в кулинарном техникуме замдиректора, говорила раньше, что устроит без экзаменов, еще одна иголка сверкнула, вылетая из-под половиц, и дядя Максим продолжал: Нет, я все понимаю, учиться надо. Ну а нам-то с матерью кто тут поможет? Нет бы вышла замуж за кого из местных, но вот ведь, как вышло. Вещи собрала и поминай, как звали.
Он снова выпрямился и спросил:
Ты чего хотел-то? Давай отпущу.
Павел купил совершенно ненужный ему паштет и упаковку сосисок и побрел домой, вспоминая, как бабушка когда-то рассказывала, что если есть хорошая иголка и нужные слова, то можно пришить человека к себе. Приворожить.
Наверно заложный так пришил к себе Лену. А потом опутал паутиной.
Интересно, если бы Павел пришил к себе Светлячка, осталась бы она с ним, постепенно покрываясь паутиной ненависти и злобы, или все же смогла бы вырваться и освободиться?
Сдобыша не было, но Павел невольно отметил, что в доме стало светлее и чище. Исчезла пыль, которую он вчера не вытер, не стало паутины в углу на кухне. Домовой взялся за дело. Вспомнив сказки, Павел вскипятил чаю, приготовил макароны с тушенкой и, отложив немного в маленькое блюдце, позвал:
Сдобыш, иди сюда! Кис-кис
Это дурацкое кисканье едва не заставило его нервно рассмеяться. Ведешь себя, как дурак, заметил внутренний голос. Зовешь домового с тобой позавтракать.
Послышался мягкий прыжок, и Павел увидел Сдобыша в кошачьем виде. Домовой прошел к блюдцу, понюхал и посоветовал:
Ты мне вот что, ты мне лучше хлеба и молока давай. Это мне полезнее. А за уважение спасибо.
Держи, Павел протянул Сдобышу кусок хлеба. Тот потянулся и вместо кошачьей лапки хлеб схватила уже человеческая ручка.
Я кормлю домового, подумал Павел. Невероятно.
Вот это спасибо, вот это мое почтение, произнес Сдобыш, запрыгнул на табурет и спросил: А ты к Ольге Петровне пойдешь ли, нет ли?
Павел пожал плечами. Он смутно помнил Ольгу Петровну когда-то она приятельствовала с бабушкой и жила не в самом поселке, а в Наумовке, деревне, которая расположилось к югу от Первомайского.
А что у нее? поинтересовался Павел.
Сдобыш мурлыкнул и цапнул еще один кусок хлеба.
А у нее, вот ты вишь, внучка из города приехала. И повадилась по вечерам гулять, ты знаешь, с кем, не знаешь?
Павел только руками развел.
Откуда бы? Я сам только вчера приехал.
Между сегодня и вчера лежала пропасть. Вчера Павел убегал от коллекторов, сегодня разговаривает с домовым.
А вот ты сходи, а вот ты узнай, ответил Сдобыш. А то ирга пока только у Наумовки отирается, а там кто знает, как знать.
Кошка махнула пушистым хвостом и была такова. Павел усмехнулся: ну хоть мышей можно не бояться.
***
Тьма, в которой плавал Денис, была холодной и густой.
Иногда ему казалось, что он сможет освободиться. Тогда приходили отрывочные воспоминания: вот мальчишки идут по вечерней дороге, возвращаясь домой с прогулки, вот узорный платок паутины повис среди ветвей, вот воробушек присел на высокий колосок
Денис пытался вырваться. Выплыть из смертного болота тьмы туда, к жизни, к солнечному лету и детству. Ему хотелось жить снова вдохнуть летний воздух, улыбнуться, увидеть живых людей, а не плавающие перед глазами сгустки мрака.