Андрюха ушел. Теперь уже навсегда. Наверно, что-то такое бабушка сделала и с дедом Витей Павел пока не хотел думать об этом.
Нагнувшись, Павел поднял нож на чистом лезвии не было ни пятнышка крови. Обернувшись, он увидел, как Лена быстрыми нервными движениями сдирает с себя ошметки паутины. Сейчас она выглядела так, словно только что проснулась и не понимала, что с ней сделали.
Да что ж за дрянь-то, Господи бормотала Лена, смахивая белесые нити. Потом она подняла голову, посмотрела на Павла и нахмурилась, словно не поняла, откуда он-то тут взялся, и спросила:
Пашка? Завьялов Пашка? Ты как тут?
Растерянные, широко распахнутые серые глаза были такими же, как в детстве, когда Лена спрашивала, приедет ли Павел на следующий год.
Он всегда отвечал, что приедет.
И вот приехал. Наконец-то вернулся по-настоящему.
Привет, Лен, улыбнулся Павел. Вот, приехал, поживу тут до осени.
Чувство легкости, нахлынувшей на него, было глубоким и сильным, словно морская волна. Теперь Лена была обычной провинциальной девчонкой, а не высушенной мухой в паутине чудовища.
А я, представляешь, в какую-то дрянь влипла, сказала Лена, смахивая остатки паутины. Растерянность не уходила из ее взгляда: она одновременно радовалась освобождению и не знала, что делать, о чем говорить и как себя вести с Павлом. Надо будет отпугиватель для насекомых зарядить, пауки достали.
Это к деньгам, ответил Павел, чувствуя, как улыбка становится шире. Точно тебе говорю.
Лена улыбнулась. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга, и Павел видел девочку, с которой однажды ловил толстого одноглазого кота. Кот жил у одной из старушек и имел репутацию колдовского животного. Когда его наконец-то поймали, он куснул Павла за палец, вывернулся и удрал.
Он вернулся. Он наконец-то был дома, и теперь ему не надо было никуда уезжать.
Паш, едва слышно спросила Лена, словно боялась услышать ответ. Это точно ты?
Точно я, кивнул Павел.
Я спасибо тебе, прошептала Лена. Ты
Она не договорила: в магазин вошла покупательница, и Лена с сожалеющей улыбкой шагнула к прилавку.
Мне работать надо, сказала она. Ты заходи. Зайдешь, да?
Конечно, согласился Павел. Удачи!
Он вышел из магазина и долго стоял рядом с крыльцом, глядя, как у соседского забора возятся в пыли растрепанные куры. Проехала новенькая Лада Веста, за ней пропылила Тойота еще из прошлого века, со стороны пожарной части доносилась музыка и старушка, чьего имени-отчества Павел не вспомнил, куда-то вела козу на веревке. Коза то шла спокойно, то начинала упираться, рассыпая орешки, старушка ругалась. Мимо Павла прошли две женщины в годах, поднялись по ступеням Десяточки, и он услышал:
Это Катин внук приехал.
Павел провел пальцами по векам, стирая остатки мази. Мир снова сделался обычным, спокойным, летним. Из открытого окна магазина донесся голос Лены: она сказала, что сардельки привезут завтра утром, и ее голос звучал так, словно она только что пробудилась от тяжелого мучительного сна.
Все было правильно, потому что Павел смог все исправить. Смог заглянуть в другой мир и сделать все так, как нужно.
Да, негромко сказал он и улыбнулся. Да, я приехал.
Глава 2. Ирга
Лена вышла из дома ранним утром.
Ее нехитрые пожитки поместились в спортивной сумке. Она взяла немного в основном, те вещи, которые не надевал ее двойник. При мысли о том, что фальшивая Лена брала ее платья и футболки, начинало тошнить.
Кто она была? Кем на самом деле был Андрюха?
Лена решила, что разберется с этим потом. Когда окажется как можно дальше от Первомайского.
Мать, разумеется, не поняла, с чего она взбрыкнула. Почему вдруг заперла Десяточку в разгар рабочего дня, пришла домой и начала собираться.
Я уезжаю, ответила Лена на вопросительный взгляд матери: та пришла с огорода и встала в дверях ее комнаты, изумленно глядя на дочь. Хватит с меня всего этого.
Ее захлестывала обида. Сейчас был июль, ее двойник с апреля стоял за прилавком магазина и жил в этой комнатке, а родители так и не поняли, что что-то не так. Или им просто было все равно? Неважно, кто работает в Десяточке, дочь или ее двойник, какое-то мерзкое привидение, главное, что работа делается. Неважно, кто занимается рассадой, прополкой и курами, главное, что все в порядке.
От этого было горько. Невыносимо.
Уезжаешь? мать возмущенно уперла руки в бока. Куда это собралась? В город шалавить? Как ты вообще уйти отсюда можешь, это твое место! Ты здесь должна быть!
Ну да, разумеется. Если Лена говорила об учебе, о поступлении в техникум, то родители говорили, что она хочет смыться из отчего дома исключительно ради того, чтобы встречаться с парнями. Пару раз ей за это прилетало, и Лена перестала вообще упоминать о мире за пределами Первомайского.
Незачем.
И вот сегодня она не стала говорить, а начала собирать вещи.
Я с тобой разговариваю, дрянь такая! голос матери сорвался на визг, полетел по всему поселку. Что, *** почесать захотела? Невтерпеж уже? А работать кто будет? Мы с отцом уже еле дышим, а ты нас бросить собралась? Да ты наша, наша! Никуда ты не пойдешь!
Про еле дышим было неправдой, и все это понимали. Отцу было сорок, матери тридцать восемь, и до беспомощных стариков им было еще очень далеко. Если раньше Лена испытывала стыд за свое желание уехать и учиться, то теперь он сменился злостью и раздражением.
Да, собралась. И пойду, ответила она. В этой клетчатой рубашке двойник не ходил, во всяком случае, Лена этого не видела. Значит, пусть отправляется в сумку. Вам все это время было насрать на меня. Вот и живите дальше.
Мать сокрушенно покачала головой, прижав руку к щеке, словно только что поняла что-то очень важное.
А я и смотрю, ты уже три месяца какая-то вареная ходишь. Залетела, да? К хахалю своему собралась?
Злость увеличилась, вымывая обиду и стыд горячими ручейками. Лену вечно обвиняли в том, что у нее есть какие-то парни, хахали, ухажеры она пыталась оправдываться, а потом поняла, что все это только ради того, чтобы раздавить ее, сделать вечно виноватой и послушной.
Вот и хватит.
Собрав сумку, она оттолкнула мать и вырвалась из дома, и никогда еще летний ветер не казался ей настолько свежим и чистым. Отец уехал в Рязань закупаться для Десяточки, приедет только под вечер, так что будет ему сюрприз.
Автобус, который шел в Михайлов, райцентр, не заставил себя долго ждать. Лена заплатила за проезд, заняла место у окна и наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. В Михайлове она сделает пересадку на автобус до Тульской области в Богородицке жила ее тетка, которая всегда говорила, что Лене надо учиться, а не сидеть дома, словно ее к нему иголками пришили.
Кулинарный техникум это не вершина жизни и образования просто одна из ступеней, и Лена собиралась на нее подняться. А потом идти дальше и дальше, и никогда больше не жить в паутине.
За окнами плыло лето светлое, жаркое, переполненное красками, запахами и звуками, жизнью. Лена посмотрела на экран старенького смартфона: пятнадцать пропущенных от родителей. Конечно, хозяева обижены, что рабыня сбежала ну да ничего, перетерпят.
Она будет сама определять свою жизнь и судьбу. Без людей, которые так и не поняли, что рядом с ними был призрак вместо их дочери.
Пусть живут в своем непробиваемом равнодушии. Лена пришлет им открытку на Новый год, и достаточно.
Пассажир, который сидел сзади, неожиданно щелкнул ее пальцем по мочке уха легким дразнящим движением. Лена вздрогнула хотела обернуться и сказать нахалу пару ласковых, но вдруг поняла, что не может пошевелиться.
Ну куда же ты? поинтересовался незнакомец. Подался вперед Лена не видела его лица, чувствовала лишь прохладный запах геля после бритья. В Десяточке такого не было. Не спеши, мушка.
Автобус ехал по дороге за стеклом мелькали поля и перелески, и Лена падала в глубину страшного сна, не в силах проснуться и освободиться.
Неужели ты до сих пор не поняла? судя по голосу, незнакомец улыбался. Он был очень доволен. Почему-то никто из пассажиров не обращал на него внимания, словно его и не было. Никто не повернул головы, не сказал ни слова. Вы все уйдете только тогда, когда я разрешу. Вы и дышать-то можете только с моего позволения.
Лена вдруг поняла, что уже не сидит в автобусе автобус ехал дальше, а она стояла на дороге, и мир вокруг был таким же, каким она видела его, сидя в паутинном коконе в Десяточке: тоскливым, присыпанным пылью.
Ты пока побудешь здесь, приказал незнакомец. Гуляй, чувствуй себя, как дома. Навь и есть наш общий дом. И никого не бойся, я приказал не обижать тебя.
Вязкая покорность соскользнула с нее Лена обернулась, чтобы посмотреть на своего похитителя, и увидела антрацитовую тьму, трещину, которая разрывала мир от земли до неба. В ней что-то двигалось и шевелилось, стучали бесчисленные клювы, хлопали крылья.
И не ходи к болотам. Там есть один как сто лет назад затянуло, так до сих пор зовет на помощь. Так и будешь с ним аукать. Хочешь? проклацала тьма и уставилась на Лену сотней звездных глаз.
В ней сгустился такой страх, что Лена потеряла сознание и рухнула на дорогу, успев подумать, что Павел Завьялов спас ее, а она его и не поблагодарила нормально.
Тьма негромко рассмеялась, словно девушка, лежащая в пыли, была чем-то очень забавным. Кивнула кому-то в стороне, и к ней заструилась еще одна тень маленькая, покорная.
Присмотри тут за ней, распорядилась тьма. У меня очень много дел.
***
Утром Павел проснулся от того, что кошка мягко спрыгнула с подоконника и прошла по комнате.
Он сел, сонно щурясь по сторонам. Никакой кошки в доме раньше не было вернее, конечно, какие-то мурки и барсики приходили в садик, гуляли по огороду, шли на руки, подставляя голову под поглаживание, но Павел не помнил, чтобы хоть какой-нибудь кошке разрешалось войти в дом.
Бабушка ничего об этом не говорила, а он и не спрашивал. Даже, кажется, не удивлялся, что в деревенском доме без кошки нет мышей.
Это и правда была кошка: темно-серая, крупная, с треугольными ушами, прижатыми к большой голове. Весело сверкнули зеленоватые глаза, кошка муркнула, запрыгнула на письменный стол, и Павел удивленно понял, что это никакая не кошка, а круглолицый человечек, заросший шерстью.
Афанасьев? негромко поинтересовался человечек. Выглядел он так, словно готов был сбежать в любой момент.
Афанасьев, согласился Павел.
Вчерашний день навалился на него, смял воспоминаниями. Он приехал в поселок Первомайский, в бабушкин дом. Успел узнать, что происходит из древнего рода охотников на чудовищ из Нави. Успел убить заложного мертвеца, в которого превратился один из деревенских жителей, и спасти из паутины Лену.
И обещал зайти к ней, но не зашел.
А ты кто? поинтересовался Павел.
Человечек важно смахнул с шерсти пылинку и ответил:
Сдобышем звать. Ты вот что скажи мне, ты как сюда, ты зачем сюда? Озоровать или для порядка?
Для порядка, ответил Павел, и Сдобыш довольно мурлыкнул.
Раз так, тогда и ладно. Я за домом всегда смотрел и дальше буду смотреть, ты мне молока ставь и хлеба клади. Ты вот что, ты белого клади, я белый хлеб люблю.
Смотрел за домом? Павел улыбнулся: надо же, настоящий домовой! Почему бы и нет?
Договорились, кивнул он. Сдобыш спрыгнул на пол и растаял: Павел услышал только звук шагов в сторону двери.
И ты это, ты вот что: давай добром решать, если что. И железками не тычь в меня, не люблю я этого.
Хорошо, Павел снова опустил голову на подушку и на несколько минут провалился в тихую дрему.
И правда хорошо. Замечательно! Никаких коллекторов, никаких проблем. А за лето он придумает, как достать деньги и осенью выплатит долг. Все будет хорошо. А то, что в его мире теперь есть заложные мертвецы и домовые ну, Павел всегда признавал, что в жизни есть место непознанному. Просто наука пока не все открыла но однажды откроет и объяснит, как Андрюха, убитый в тюрьме, вернулся домой.
А пока Павлу надо будет с этим жить.
Окончательно проснувшись, он вышел из дома и некоторое время стоял на крыльце, ежась и глядя на небо. Летнее утро было ярким и свежим, но предчувствие жаркого дня уже накатывало веселой шумной волной. На ветках яблони прыгали, переругиваясь, воробьи, и красные яблоки сейчас не пугали Павла, а выглядели чем-то обычным. Заурядным даже.
Он навестил будку уборной, потом вымыл руки и прошел в палисадник. Сорняков там уже не было: чья-то коса прошлась по растениям, и теперь вместо зарослей был газон не хуже соседского. Должно быть, Сдобыш не тратил времени даром.
Вадим проводил утро за работой: Павел увидел его за забором, с мольбертом у картины. Холст был уже другим зеленый луг, залитый солнечным светом, нежные свечки иван-чая, бескрайнее голубое небо. Чем дольше Павел смотрел, тем живее и ярче казалась картина: уже виделось, как над тропой, ведущей сквозь травы, завивается маленький смерч. Брось нож в такой, и лезвие окрасится кровью.
По тропе шла девушка остановилась, обернулась. Темноволосая, тоненькая, она была наполнена таинственным сиянием тем, которое видит не глаз, а душа. Вадим задумчиво положил мазок на холст, и губы девушки дрогнули: она улыбнулась ему.
Доброе утро! окликнул Павел. Мелькнуло странное чувство, похожее на надежду: сейчас художник поздоровается, и окажется, что Павлу все приснилось.
Доброе! Вадим помахал, не выпуская кисти из руки. Вижу, моя мазь вчера вам помогла.
Не приснилось. Все это было на самом деле.
Да, угрюмо ответил Павел. Летнее утро сразу же потеряло большую часть своего очарования. Почему Лена была в паутине?
Вадим выбрал в ящике тюбик, выдавил краску на палитру.
Заложные часто опутывают жертв. Лишают возможности уйти, спастись Вадим дотронулся кистью до краски и оставил на холсте едва заметный мазок. Вы все сделали правильно, Павел. Можно сказать, вступили в наследство по-настоящему.
Он сделал паузу, потом обернулся и спросил, по-птичьи склонив голову к плечу:
Было страшно?
Немного, ответил Павел. Мол, что вы, какие пустяки, я каждый день разбрасываю десятки заложных одной левой. Не признаваться же, что он почти умирал от страха.
Вадим понимающе улыбнулся.
А вы где-то учитесь, работаете? перевел он тему на другое. Я вчера так и не спросил.
Политех, факультет искусств и гуманитарных наук, неохотно ответил Павел.
Его факультет в университете называли по аббревиатуре, Фигней. Ты на Фигне учишься? Ну все с тобой понятно. Народ там и правда был странный, собранный с бору по сосенке, среди студентов можно было встретить и хиппи, и панка, и православную девицу в платке до бровей и с молитвой на устах, и Павел невооруженным глазом видел, что у половины студентов очевидные проблемы с головой. В дипломе ожидалось обтекаемое искусствовед.
А Светлячок была студенткой факультета лингвистики. И она, кстати, даже не улыбнулась, когда Павел сказал, где учится просто кивнула, словно его факультет не был посмешищем для всего универа. Это невольно располагало к себе.
Интересно! одобрил Вадим. Я когда-то знавал вашего декана, Игоря Андреевича. Он, конечно, необычный человек, но в своем деле профессионал.
Необычный это было очень мягко сказано. Игорь Андреевич Володько иногда казался Павлу городским сумасшедшим, особенно, когда начинал рассказывать о том, что собирается уйти в монастырь, то в католический, то в буддийский.
Странный факультет. Чудные люди. Дурацкая, никому не нужная потом специальность.
Вообще я хотел после школы в армию, признался Павел. А потом в полицию. Но мама боялась, что в армии меня убьют. Я поступил вообще как-то впопыхах. Раз уж после универа все равно не работать по специальности, так хоть не напрягаться. И есть время на подработки.