Жил я в небольшом старинном особняке, что расположился на углу двух улиц: Полины Осипенко и Дзержинского. Высокий одноэтажный дом с многочисленными, но небольшими комнатами, высоченными потолками и маленькими окошками, венчал, по армавирскому обыкновению, небольшой купол на фасаде. Особнячок этот до революции принадлежал какому-то мелкому дворянину из черкесогаев. С приходом советской власти в нем были организованы коммунальные квартиры.
Со временем жилье отреставрировали. Многочисленные комнаты и общие помещения переоборудовали в несколько просторных квартир, куда селили советскую рабочую элиту инженеров, помогавших восстанавливать производства города после войны.
Дочка такого инженера, которую звали Валерия Павловна, как раз и владела самой большой стодвадцатиметровой квартирой в доме, ну и сдавала три из четырех своих спален, не считая гостиной и кухни, в аренду. Как раз тут я и снимал небольшую комнатку. Это место я запомнил на всю жизнь. Больно колоритные соседи по коммуналке тут попадались.
В доме, в оставшихся трех квартирах, проживали и другие соседи: старенькая бабушка-одиночка; молодая семья, занимающаяся, вроде бы торговлей шмотками на рынке (они тоже сдавали комнату, но я уже не помню кому); старый дед-алкаш, который, чуть что, хватался за ружье, если ему не занять денег на синьку. Благо ружье было, обычно, без патронов.
Я вошел в главный вход. Тут протянулся общий коридор. Две из трех квартир располагались справа, моя слева. Я прошел, к ней. Замер у порога. За дверью говорили приглушенные голоса. Ах да. Вспомнил я, кто ходил у Валерии Павловны в жильцах, в тот период, когда я у нее проживал.
Самую большую комнату занимала молодая семейная пара: милая девчонка, да парень, вроде бы мелкий служащий в какой-то частной конторе. Во второй, самой большой по размеру, жила сама хозяйка. Я же поселился в небольшой, но светлой комнатке с окном. А вот третьего жильца Валерия Павловна подселила себе на голову. Я бы даже сказал, на свою злую судьбу.
Я дернул ручку. Закрыто. Тогда стал хлопать по карманам, искать ключ. Найдя, отпер вход.
Да-да, Валерия Павловна. проговорила молодая девушка с пышным начесом на темных волосах. Одетая в цветной халатик по точеной фигурке, она стояла в дверном проеме своей комнаты. Помню, что через три дня квартплата. Муж вам занесет.
Простите, у меня такие порядки, проговорила Валерия Павловна. Заранее напоминаю. Больно часто мне жильцы попадаются, кто проплату забывает.
С этими словами женщина бросила взгляд на дальнюю прикрытую дверь в комнату третьего жильца.
Здравствуйте, закрыл я за собой входную.
Женщины глянули на меня, как только я зашел в широкую прихожую. Тут были очень высокие потолки, старинная лаковая мебель, белые стены и желтоватые разводы на потолке.
Ой, привет, Витя, улыбнулась неловко девушка. На щечках ее тут же появился румянец.
Валерия Павловна суховато поздоровалась и тут же заявила:
Через три дня
Квартплата, помню. Ответил я.
Ну вот и хорошо. Буркнула она и обернулась к приоткрытой двери. Несмело к ней зашагала.
Я встретился взглядом с девушкой. Та посмотрела очень смущенно, потом спрятала взгляд.
А мы, вот, с Сережей на день рождения к его начальнику собираемся, буркнула она немного неуместно.
Ну хорошо. Я пожал плечами.
Ну да
Девушка явно растерялась и как-то замялась. В глазах ее поблескивал явный ко мне интерес. Не, извини, девчоночка, как там тебя по имени, запамятовал, но на замужних я не очень. С женщинами у меня и без тебя проблем в молодости не было.
Ну Ну пока, Витя, улыбнулась она, несмелой улыбкой.
Да, пока, сказал в ответ, но улыбнулся открыто, хоть и одними губами.
Девушка повременила закрывать дверь, словно хотела еще посмотреть на меня, а потом все же щелкнула дверью.
Я пошел к своей комнате, но замер на входе, глянул на хозяйку. Все потому, что у нее с третьим жильцом молодым парнем, что работал на загибающемся нынче армавирском мясокомбинате (и, насколько я знал, состоял в Мясуховской банде), начался занятный диалог.
Ген, Гена! Позвала женщина и оглянулась на меня.
А! Да! Здрасте, теть Валь.
А это у тебя кто? Удивилась хозяйка, когда парень открыл дверь и она заглянула в его комнату.
Да друг мой, Игорем звать!
Здрасте! Раздалось изнутри.
Ну хозяйка растерялась. Я же предупреждала, что чужих водить ко мне нельзя Что
Да ниче-ниче. Не переживайте. Поторопился он ответить. Игорь уйдет скоро.
Ген, ну это же уже не в первый раз Ну можно же как-то
Да ниче-ниче!
Валентина Павловна мялась под дверью, а рыжий парень по имени Гена высокий и жилистый, одетый в вислые спортивные штаны и свитер в серых ромбах, выглядывал в дверной проем, придерживая дверь. Смотрел он на хозяйку снисходительно и немного хитро, будто сам был хозяином.
И про квартплату напоминаю тебе, совсем понизила голос Валентина Павловна. Ты мне в прошлый раз не заплатил, я глаза на это закрыла. Ты так-то мальчик хороший. Потому я тебе навстречу и иду
Я слышал в ее голосе, что ничего она не идет навстречу рыжему Гене, а боится его. Видать, знает она, что он из Мясуховских. Насколько я помню, через год Мясуховские сильно укоренятся в этой квартире. Они выживут остальных жильцов, а одинокую Валентину Павловну доведут до алкоголизма. А начнется все с него, с Генки.
Да ниче-ниче. Проговорил Генка. Заплачу обязательно, не переживайте!
Ну Ну хорошо Не решилась возразить Валентина Павловна.
Не успела она попрощаться, как Генка закрыл дверь. Изнутри послышались тихие приглушенные разговоры. Хозяйка хотела было подслушать, но опять не решилась. Ушла в свою комнату. Я тоже пошел к себе.
М-да Уже и забыл я, как хреново жил в эти времена, до основания Обороны. Эта комната была намного хуже моей съемной однушки из две тысячи двадцать четвертого. Было в комнатке вот что: шкаф, койка под маленьким окошком, да тумба. На стене красный ковер, на высоченном потолке старинная разлапистая люстра и битая лепнина. В люстре горело только две лампочки.
Ну ничего. Я из этой кладовки выберусь и сделаю это гораздо быстрее, чем в прошлый раз, в молодости. С этими мыслями я лег на кровать и задумался.
Так. Я глянул на свою Монтану. Времени было полдесятого. В десять нужно позвонить в Элладу, там сегодня точно кто-то из наших дежурит, насколько я помнил. Расскажу мужикам, все и про Шелестова, и про Злобина. Нужно решать, что делать дальше. Шелестов раскололся, признался про свою крышу, ну и может побежать к ней за защитой.
Ну, Седой, насколько я знаю, не совсем отбитый, под бизнесмена косит. Можно с ним договориться. Да только пока за нами никакой силы нет, о договорах и думать не стоит. Бандосы только силу уважают. И силу эту надо нам набрать в кратчайшие сроки. Была у меня по этому поводу идея, и было также для мужиков одно деловое предложение, как начать нам бизнес с Обороной.
Чтобы не терять времени, пошел я на кухню, что-нибудь перекусить. Глянул в низенький холодильник, немного растерялся. Был он единственным на всех жильцов и у каждого внутри была своя, отдельная полочка. Вот только забыл я, какая из них моя.
Меня выручили армейские консервы. В банке с желтенькой этикеткой стояла тушенка с мясом. Такое добро могло быть только у меня. Егор Степаныч, у которого в армии было много друзей, угощал, время от времени.
Мои консервы покоились на верхней полке, что была сразу под покрытой толстой наледью морозилкой. Правда, кроме консервов там было негусто: еще одна банка тушенки, паштет, да замотанный в пакет кусок сала. Он тут еще до меня лежал неизвестно сколько времени. Даже в будущем я не раз и не два про него за водкой прищучивал.
Долго думать я не стал, схватил свою гречку, открыл банку. Когда нашел на кухне мусорное ведро, увидел, что лежит там, сверху пустая банка из-под таких же консервов. Моих консервов. Интересно, это я их сам съел? Ну, тот, другой я, что был до перемещения, или кто-то еще? Пожав плечами, я кинул рядом и другую пустую банку.
Гречку с мясом разогрел я на сковородке, да сел у окна. Стал есть, задумчиво глядя на двор.
Минут через пять на кухню ввалились. Мясуховские: рыжий со своим дружком парнем лет двадцати, который, однако был не ниже меня ростом и почти таким же, широким в плечах, болтали о чем-то своем, неприятно гоготали.
Рыжий почти сразу заглянул в холодильник. Здоровяк же, схватил чужую кружку и полез в раковину, набирать под краном воды, чтобы напиться.
Не понял Прозвучал вдруг недовольный голос рыжего.
Я, смотревший до этого в окошко, потом глянул на рыжего Генку.
Че за херня? Продолжал он. Кто мою гречку спер?
Глава 4
Гена, услышал я тихий голос здоровяка Игоря. А вон.
Бросив на гопников взгляд, я увидел, как Игорь, опершись задницей о тумбу умывальника, скрестил руки на груди. Мясуховский смотрел хмуро, настороженно. Рыжий Гена поднялся от холодильника, закрыл дверцу.
Оба парня переглянулись.
Извиняй, братан, вдруг заговорил Гена вежливо, но с характерной для братвы интонацией, разреши поинтересоваться, а? Ты под кем ходишь?
Знал я, что в те времена у Мясуховских терки были с пацанами из Черемушек. Делили они несколько автосервисов, расположенных на границе промзоны. Ну и, вроде как поделили. Теперь между бандами воцарился хрупкий мир, который ни те ни другие, не спешили нарушать.
А ты как думаешь? Спросил я уклончиво, а потом еще добавил: Только недавно наши с вашими помирились, поделили мастеров с промзоны. Не уж-то хотите, чтобы все похерилось по пустякам?
Пацаны, хмурые как палена, переглянулись. Один приблизился, что-то шепнул другому.
Ты с Черемушек, что ли? спросил рыжий.
Я не подтвердил, но и не опроверг. Только хитро хмыкнул, многозначительно посмотрел на пацанов. Те замялись.
Ясно, кивнул Гена.
Ну, Игорь тоже выпрямился, но рук с груди не снял. Тут конфликт у нас назревает. Хотелось бы его так, без левых движений порешать. По-человечески.
Приняли меня за одного из братков. Что ж, помню я, что в молодости не раз и не два путали меня с бандитом. Еще бы: крепкий, хорошо сложен, лицо серьезное, взгляд тяжелый. Видели они во мне, по большей части человека, кто на свою силу полагается, кто принадлежит к бандитской стае. И иной раз я этим успешно пользовался.
Не сказав ни слова, я кинул на рыжего такой свинцовый взгляд, что парень даже разнервничался. Зрачки его голубых глаз растерянно забегали. Отвернул он своего дружка к стенке и стал с ним шептаться обо мне.
Нехорошо у людей без спросу брать, проговорил я.
Что брать? Испуганно глянул на меня рыжий гопник.
Глянь в мусорном ведре. Что там лежит? Спросил я.
Парни растерянно переглянулись. В нерешительности рыжий посмотрел на меня.
Че, западло в мусорку заглядывать? Продолжил я поддавливать. А чужие консервы брать не западло?
Да мы думали, стал оправдываться Рыжий. Думали, что они не твои, а кого-то из этих
Из чмошников, пришел ему на помощь здоровый Игорь. Если бы мы знали, что не лох их какой туда положил, а нормальный человек, то и не тронули бы.
Ну вы тронули, вздохнул я. И че делать теперь будем? Как порешаем вопрос?
Ну У меня тут есть лавэ, проговорил гопник и сунул руку в карман.
Наружу он извлек какие-то копейки, рубли, и несколько железных монет номиналом по сто рублей.
Мало, покачал я головой. Вы, пацаны, не меньше чем на полторы тыщи консервов у меня нажрали.
Да ты че, брат?! Стал возмущаться здоровяк. Тушенка щас по тыща сто, а там
Он очень быстро утих под моим взглядом.
Значит так, я положил ложку и вилку. Откинулся на спинку стула. На первый раз прощаю. Знаю я ваших, Мясуховских. И не понравится Горелому, если Мясуховские с моими пацанами снова закусятся. Живите пока. Но ты, я кинул на Игоря. Вали с хаты по добру поздорову.
Пацаны снова переглянулись.
А че я? Удивился Игорь.
Жрете вы вдвоем сильно много. Пошли вон.
Пацаны снова переглянулись.
Мы так-то хотели пожрать чего-нибудь. Сказал Игорь необычно обиженно для гопников.
Потом пожрешь. Когда другана своего проводишь на выход.
Пацаны, привыкшие к жесткой иерархии внутри банды, не решились идти в контры с незнакомым, как они думали, бандосом. Мало ли что? Когда оба ушли из кухни, я снова отвернулся к окну. Сдержанно засмеялся своему поступку.
Времени уже было начало одиннадцатого. Поужинав, я почти сразу пошел в свою комнату, нашел там несколько тысяч рублями и пятьдесят долларов валюты. М-да, негусто у меня было денег. Нужно поправлять ситуацию.
После, я сразу направился к хозяйке, чтобы позвонить, ну и заранее заплатить за комнату. Вот только заплатить за следующий месяц мне наверняка не хватит. Ну ничего, как-нибудь заработаю.
Пересекая общую прихожую, я снова встретился со здоровяком Игорем. Он вышел из комнаты с большой клетчатой сумкой на плече. Игорь посмотрел на меня хмуро и немного недоверчиво, но пошел к выходу, открыл дверь каким-то ключом.
Э-э, стой-ка, позвал я его, пока тот не ушел.
Чего? Обернулся он.
Чей ключ?
Мой. Гена дал.
А ну, я подошел, протянул руку. Дай.
Это мой.
Игорь, глянул я на него очень холодно. Ты давай, не доводи до греха. Горелый тебе за это спасибо не скажет. Ты ж знаешь, что у Мясуховских с нами мир шаткий.
Глаза молодого гопника расширились в кратком удивлении, но он быстро задавил в себе эту эмоцию.
Красавчик, Игорь, хлопнул я его по плечу, ну давай, иди уже. И языком сильно не болтай, кого тут встретил. Бывай.
Молодых гопников за нос водить было легко. При всему моему отрицательному отношению к понятиям было в них и кое-что положительное: случалось так, что они заставляли людей, даже не самых хороших, вести себя удобоваримо. Все потому, что за любой косяк могли с тебя строго спросить.
Проводив здоровяка, я пошел к владелице квартиры.
Валерия Павловна, можно вас? Я постучался в закрытую дверь, прислушался, не звучат ли за ней шаги.
Кто там? Послышалось за дверью. А потом по полу ритмично зашарколо.
Витя. Витя Летов.
Валерия Павловна пощелкала замками, выглянула из комнаты.
Чего ты так поздно-то? Что-то хотел?
Квартплату отдать, я пожал плечами.
А че щас? Еще три дня же.
А я заранее, чтобы потом не переживать. Только напомните мне, сколько я вам должен?
Хозяйка удивилась, захлопала глазами.
Тридцать, как и всегда.
Я достал из кармана доллары, стал отсчитывать.
Пойдем, пойдем внутри, опасливо поторопила меня хозяйка и раскрыла дверь, пригласила зайти.
Внутри ее просторной, но заставленной мебельными стенками комнате сильно пахло пылью. Посреди комнаты стоял большой стол с кружевной подстилочкой под вазу. Разложенный диван по обыкновению этого времени покоился у стены, покрытой красно-буро-желтым ковром.
Вот, протянул я ей хрустящие купюры.
Спасибо, улыбнулась она, но потом понизила голос. Ты прости, что я так в тихую деньги беру, как будто воровка. Просто побаиваюсь я этих двоих пареньков. Знаю, что они из Мясуховских.
Уже не двоих, хмыкнул я.
Что? Как это не двоих?
Я вынул из кармана ключи, что дал мне Игорь, протянул хозяйке.
Ой! Дубликат! Это откуда? Удивилась она.
Забрал у этого Игоря. Кажется, облюбовали они вашу квартиру, Валерия Павловна.
На лице женщины заиграл настоящий ужас.
Ой! Уж никак черные риелторы какие? Я слышала от соседей, что у нас в городе завелась такая банда! Бабок обманывают, убивают, а ихнее жилье продают. Я что, на таких нарвалась?!
Вряд ли, я отрицательно покачал головой. Эти просто гопники. С Мясухи. Но для вас они тоже опасные.
Да знаю-знаю, она торопливо покивала. Слышала я про деда одного. Он, правда, квартиры не сдавал. Внук его, что тут, в Армавире, в техникуме учился, прибился к этим Мясуховским. Так там, у деда в хате, потом их человек по десять набивалось. Притон настоящий устроили. Деда в могилу свели. Потому я этого, Валерия Павловна показала большим пальцем в стену, за которой жил Гена, этого паренька так и боюся.