В таверне почти никого. Вороны либо спят, либо уже разлетелись по округе в поисках мелких зверьков, которыми можно набить животы.
Я морщу нос при воспоминании о дохлом кролике, которым Лоркан пытался меня накормить, когда мы поднимались на Монтелюче, не зная, что я не выношу ни мяса, ни рыбы. Я не спросила, является ли эта особенность общей у всех шаббинов. Я еще о многом не спросила.
Когда-нибудь спрошу. Когда-нибудь в Люче настанет мир, а Шаббе освободится от ига Мериам.
Усевшись за стол, за которым недавно сидела с друзьями, я вспоминаю новости, рассказанные Лорканом о Мериам. Интересно, как они узнали о ее местоположении? Королева Шаббе выпытала у одного из потерпевших кораблекрушение фейри или же люди Лоркана нашли ее собственными методами? И почему отец все еще ищет Дею? Почему не допрашивает шаббинскую колдунью, которая всю эту кашу заварила? Мне казалось, Мериам держит маму в плену.
Подходит Коннор и хмуро бормочет «доброе утро» акцент такой сильный, что я не сразу признаю приветствие.
Действительно, бондиа, улыбаюсь я. Можно мне, пожалуйста, блюдо с сыром, фруктами и черным хлебом? О, и кувшин кофе?
Парень кивает и отходит к бару, расположенному у одной из изогнутых стен. Я замечаю, как он переговаривается с другим официантом, чьи каштановые волосы привлекают внимание. Я еще не видела ни одного ворона со столь светлыми волосами. Как и с глазами иного цвета, кроме как темно-карего. Ну, помимо Лора.
Каштановолосый ворон поднимает на меня черные глаза, и мне кажется, будто в них отвращение. Конечно, с самого своего прибытия я веду себя не как сладкое мороженое, однако и презрения ничем не заслужила. Задетая, я отворачиваюсь от осуждающего взгляда.
Сибилла бы закатила глаза и велела забыть о чудаке. Я сосредотачиваюсь на мысли о том, что скоро увижу лучшую подругу. И нонну с маммой, где бы Джиана их ни спрятала. Наверное, они уже вышли из укрытия. В конце концов, Марко мертв. Возможно, я даже навещу новое жилище Энтони. Дом на Тарекуори наверняка будет прекрасным.
Несмотря на бушующую снаружи бурю, у меня в душе возникает радуга, и к тому времени, как Коннор приносит еду, я пребываю в приподнятом настроении.
Схватившись за край стола, подвигаюсь вместе со скамьей ближе. Дерево скрипит о камень, пальцы впиваются в царапины. От железных когтей воронов? Вот только эти царапины округлые и разные по размеру. Я не пытаюсь заглянуть под стол, но сильно вдавливаю пальцы в дерево, а затем подношу к лицу.
Сердце трепещет, когда я различаю на кончике среднего пальца буквы на лючинском.
Кто-то нацарапал под столом послание!
Я резко втягиваю носом воздух, осознавая, что сижу на том месте, где сидел Энтони. В памяти всплывает его стихотворение, спрятанное у меня под матрасом. Я не выучила его наизусть, но припоминаю слова о «ноже и ножнах» и о том, чтобы «вспоминать за столом».
Так то было вовсе не любовное послание!
То была зашифрованная подсказка, ведущая сюда!
Таверна освещена тускло, а дерево слишком темное: чтобы прочесть послание, придется лезть под стол со свечой. Это привлечет внимание, а мне не нужно, чтобы Лоркану доложили о моем странном поведении. Мало того что он может меня не выпустить, но и попытается схватить Энтони. При условии, что друг написал нечто, угрожающее его власти. Возможно, то просто еще одна прощальная записка небольшое развлечение, чтобы я не тосковала в своем заточении.
Впрочем, глупости, даже мне ясно.
Чувствуя на себе пристальное внимание ворона с каштановыми волосами, хватаю с тарелки сырную палочку и жую. Тем временем пальцы нащупывают начало послания под столом. Отыскав первую букву, нажимаю на нее пальцами.
К тому времени, как удается распознать все слова из первой строчки, я уже очистила тарелку с сыром. Еда влажным комком плюхается в желудок, который сжимается, когда на кончиках пальцев отпечатываются буквы «ЛЕСТ» и я угадываю окончание слова.
Закончив расшифровывать послание Энтони, я чувствую, как желудок уже скручивается в один гигантский узел. Пусть друг не подписал своего имени, вороны наверняка поймут, что послание написано фейри: благодаря крыльям им не нужны лестницы.
«Потайная лестница внутри колонны на эспланаде».
Знает ли Лоркан о ее существовании? Он ли ее построил? Разве она не угрожает безопасности его народа?
Я пытаюсь восстановить в памяти все подробности той единственной поездки верхом по эспланаде. Все колонны выглядели цельными, как я могла не заметить двери? Потому что Лор меня торопил или потому что я таращилась на замок?
Я надеялась застать тебя до отъезда, Фэллон.
Я подпрыгиваю от голоса Бронвен и ударяюсь коленом о темное дерево. Металлические приборы звякают о черные керамические тарелки и ударяются о стакан с давно остывшим кофе.
Можно? Тетя указывает на скамейку рядом с моей, словно ее видит.
Разумеется. Вам помочь? Я наклоняюсь, чтобы выдвинуть скамейку, но замираю, когда Бронвен качает головой.
Я знаю Небесное Королевство как свои пять пальцев: все уголки и закоулочки, все сучки в дереве и бороздки на камне.
У меня подпрыгивает сердце. Неужели она намекает на потайную лестницу? Знает ли, что и мне о ней известно? По силам ли ей увидеть затаившиеся в моем сознании мысли?
Вы пришли меня отговаривать?
Нет. Я видела твою судьбу. Чтобы она сложилась так, как должна сложиться, тебе нужно уйти.
Теперь сердце барабанит совершенно по иной причине.
Скажите, Бронвен, что ждет меня в будущем? Может, на этот раз корона Глейса или же Неббе? В моем голосе слышен яд. А как иначе, ведь она ввела меня в заблуждение пророчеством, которое принесло пользу только ее народу.
Твое будущее не изменилось, Фэллон. Ты по-прежнему будешь королевой Люче.
Данте женится на невесте брата. Вы сами сказали.
У Люче есть только один настоящий король, и это не Данте. Она почти выкрикивает это заявление.
Да чтоб ее, а громче нельзя?!
Прежняя Фэллон, может, и интересовалась коронами, но новая мечтает о скромной жизни.
Ты разрушительница проклятий.
Знаю. Даже Котлу неведомо, как мне удается держать себя в руках. И я сниму проклятие, но сделаю это спокойно и без лишнего шума, не обмениваясь клятвами в вечной любви.
Ты получишь свою спокойную жизнь, после того как убьешь Данте.
У меня вскипает кровь.
Убью Данте? Вы, должно быть, перепутали меня с какой-то другой разрушительницей проклятий, потому что я никогда не смогу его убить!
Однако Бронвен, в отличие от Коннора и других шести воронов в таверне, меня не слушает.
Ты будешь тщательно планировать его смерть.
Подобно воде в закипевшем чайнике, из меня выплескивается ярость. Я опираюсь ладонями на стол и вскакиваю, двигая скамью, ее ножки скрипят. Пальцы зарываются в царапины, оставленные когтями Лоркана в тот вечер, когда он признался, что мы связаны парными узми.
Может, я больше не люблю этого человека, но определенно не стану планировать его убийство.
Ее подернутые пурпуром губы остаются сжатыми, а стеклянный взгляд белых глаз устремлен на каменную стену позади меня.
Меня так и подмывает унестись прочь, однако внезапно осеняет мысль скорее, поражает, из горла вырывается громкое фырканье. Ну конечно!
Лоркан вас на это подбил? Чтобы я решила остаться, да?
Нет. Она поворачивает ко мне лицо, подобно подсолнуху, ищущему солнечного света, но от меня получает лишь морозный ветер. Лоркан верит, что убьет Данте. Сделав это, он потеряет свою человечность. Именно это произойдет, если он заберет твоего бывшего любовника из этого мира до того, как будет снято обсидиановое проклятие.
Румянец проступает на моих щеках: неужели Бронвен известно о моей встрече с Данте на острове бараков?
То есть он превратится в железную статую? Дай угадаю, именно я воткну ему нож в сердце?
На ее глазах проступают слезы и начинают катится по щекам, спотыкаясь о рытвины шрамов. Оплакивает ли она друга, которого может потерять, или же видит что-то еще?
Нет, Фэллон, к тому времени ты уже будешь мертва.
Глава 14
Я бреду обратно в свои покои, ноги деревянные, как и все тело. Утреннее предвкушение полностью смыто пророчествами Бронвен.
Убийца или труп.
Два варианта будущего для меня.
Оба жуткие.
Как бы ни разочаровало меня поведение Данте, я не желаю ему смерти и не представлю, что может заставить меня передумать.
Однако и мысль обречь Лоркана и его народ на гибель тоже не очень привлекательная. Особенно если учесть, что при таком раскладе я труп. У меня нет ни малейшего желания отправляться на тот свет. Мне так много еще предстоит сделать и увидеть в этом мире. Так много приключений мне еще предстоит, так много мужчин, которых нужно поцеловать, и родных, которых нужно найти.
Хоть я и не в восторге от осознания, кто мои настоящие родители, мне любопытно познакомиться с колдуньями, чей род я продолжаю. Возможно, лучше отплыть в Шаббе, пока не прекратится эта бойня за троны? И почему я не догадалась спросить Бронвен, что случится с Данте и Лором, если я никогда не вернусь в Люче?
Да, тогда я нарушу клятву, данную королю воронов, но он уже нашел Мериам, и рано или поздно барьер падет. А потом
А потом я вернусь на сцену, хочу того или нет.
Я цепляюсь пальцами за каменный подоконник, розовый остров вдалеке то исчезает, то вновь проявляется за стеной дождя.
А если сам Лоркан проникнет за барьер? Конечно, по доброй воле он никогда туда не отправится, но ведь можно его туда заманить?
У всех есть слабости. Нужно только отыскать его слабое место.
Или можно просто превратить его в кусок железа и отправить через барьер на спине Минимуса.
О, король воронов придет в ярость! Но, по крайней мере, он будет в безопасности. Данте будет в безопасности. Возможно, я тоже. Или все равно умру, но хотя бы эти двое смогут ненавидеть друг друга еще как минимум несколько столетий.
Коннор бормочет Феб с кровати. Я решаю, что он разговаривает во сне, однако он добавляет: Ты обещала принести мне завтрак, Пиколина, но я не вижу ни еды, ни очаровательного темноволосого ворона.
Опасаясь, что выражение лица выдаст мое мрачное настроение, я не отрываю взгляда от Шаббе.
Сегодня еду подавал ворон с каштановыми волосами. Кажется, ты упоминал, что тебя не привлекает такой цвет волос.
Феб зевает.
Учитывая, что тот, второй, сын Коннора, его визит в эту спальню вышел бы неловким.
Сын? Я резко поворачиваюсь, пророчества Бронвен отходят на второй план.
Ага. По словам Ифе, смертная женщина родила ему сына за несколько десятилетий до первого сна воронов.
Вдруг накатывает беспокойство за друга: неужели ему приглянулся человек, который, возможно, никогда не ответит ему взаимностью? Такое случалось прежде, и сердце друга было разбито.
Он играет за обе команды. Я узнавал. Хотя какая разница, раз мы все равно уходим. Феб испускает преувеличенно горький вздох. Придется выбирать между ракоччинами и сельватинами.
Это еще почему?
Из-за моей преданности определенному человеку. Он одаривает меня полуулыбкой. Ничего страшного. Мне начинают нравиться крепкие мужчины.
Останься.
Взгляд его изумрудных глаз твердеет. Феб усаживается.
Полегче, Пиколина.
Серьезно, Фебс. Тебе безопаснее остаться.
Я последую за тобой, куда бы ты ни пошла, даже в людские болота.
Стук в дверь вынуждает меня оставить тему. На время.
Войдите!
Сердце, которое колотилось от страха, а затем от чувства вины, теперь колотится от мрачного предвкушения. Я одновременно хочу уйти и не хочу уходить.
Я ожидаю прибытия наших сопровождающих, однако у появившегося в дверном проеме мужчины нет крыльев.
Слышал, вы уходите. На нас смотрит Лазарус, огненный фейри, который работал целителем при двух королях фейри. Видимо, пристрастие воронов к раскрашиванию лиц передалась и этому гиганту: его янтарные глаза подчеркнуты черными полосами, делающими его похожим на матерого воина.
Уходим. Совсем скоро. Вы пойдете с нами домой?
Он переступает порог, оставляя дверь открытой.
Мой дом был уничтожен два десятилетия назад, Фэллон. В Люче у меня ничего не осталось.
Его «домом» был отец Данте, Андреа Реджио, которого убил собственный сын, хотя Марко обвинил короля воронов, чтобы настроить фейри против перевертышей. Андреа, как и Данте, хотел заключить мирное соглашение и положить конец вековой вражде; Марко не хотел.
Я останусь здесь, пока не падет барьер, на случай если понадоблюсь Лоркану. Лазарус рассеянно поглаживает пальцами сапфировую брошь, приколотую к стоячему воротнику его темно-синей туники. Только когда он опускает руку, я замечаю на украшении две переплетенные буквы «Л» и «А». Лазарус и Андреа? Или его фамилия начинается на «А»? Затем отправлюсь в Шаббе.
Я отрываю взгляд от мерцающих сапфиров и смотрю ему в лицо.
В Шаббе? Феб закидывает одну вытянутую ногу на другую и потягивается, отчего черная блузка, которую он позаимствовал вчера из моего гардероба, трещит по швам.
На мгновение я задумываюсь, что Лоркан сделает со всей этой одеждой после моего ухода. Раздарит всем тем девушкам, которые вешаются на него, потому что он управляет королевством? Девушкам вроде Имоджен?
Вместо того чтобы стянуть рубашку через голову, Феб отрывает рукава полностью, открывая мускулистые плечи.
Я слышал, что ваши целебные кристаллы оттуда. Или это просто слухи?
Нет. Так и есть. Лазарус поднимает руку и касается тридцати колец, украшающих раковину его правого уха, как бы желая убедиться, что маленькие цветные бусинки, заключающие в себе магию, все еще на месте. Он не проверяет другое ухо, украшенное не меньшим количеством металла. На самом деле именно из-за них я к вам и пришел. Феб, я принес тебе серьгу, которая нейтрализует воздействие железа на твою кровь и поможет исцелиться. Если только ранено не сердце.
Лазарус приближается к Фебу, и тот выпрямляется, спуская ноги с кровати.
Я как раз собирался попросить вас о такой. Друг откидывает волосы в сторону, позволяя Лазарусу продеть украшение в одну из дырок.
В школьные годы в его ушах болталось множество дорогих безделушек, как у всех богатых фейри, но позже он восстал против кастовой системы Люче: оборвал все связи с семьей, обрезал длинные волосы и перестал носить украшения, только изредка вдевал золотые гвоздики.
Как работает камень, Лазарус?
Потри его кончиками пальцев, а затем помажь веществом рану.
Интересно, почему он дал Фебу камень только сейчас? Почему не перед путешествием в Небесное Королевство, где на квадратный метр приходится больше железа, чем во всем Люче?
Лазарус переводит взгляд на меня.
И для тебя у меня есть кристалл, Фэллон.
Я скрещиваю руки на груди.
У меня иммунитет к железу.
Не от железа. Для лечения обычных ран, на всякий случай. Седовласый фейри идет ко мне широкими шагами, синие шелковые брюки и тонкая рубашка обвиваются вокруг его конечностей, как морская вода.
Вы так говорите, будто в Люче нас встретят с вилами.
Я не знаю, как вас примут, Фэллон. Надеюсь, Данте окажется столь же справедливым королем, как его отец его горло дергается, и защитит тебя и твоих друзей, но он молод и хочет почета, а многие пытаются возвыситься, переступая через других.
Возникает желание броситься на защиту Данте, но я больше не та наивная девчонка, которая считала его неспособным на дурные поступки. Теперь мне остается только не вставать у него на пути: я предпочла бы не выступать для кого-либо в роли ступеньки вновь.