Моя жизнь до переезда в Москву была предельно проста. Этакое существование: дом, моя семья, школа, дополнительные занятия, съемка или встреча с друзьями. Очень редко я ходила на свидания, но это было больше для галочки, чтобы заполнить хоть чем-то свое свободное время. Все что угодно, лишь бы не сидеть в четырех стенах и не думать. Не думать о том, что моей сестре не суждено было встречаться с молодыми людьми, даже если бы она была жива. Не думать о том, каково это прожить всю свою жизнь в счастливом неведении о том, что твое сердце скоро остановится, о том, что твоя младшая сестра красивее и здоровее, и та с радостью поделилась бы с ней и тем, и другим, если бы могла. Но та не могла. И все мысли разбивались вдребезги об это если бы.
Поэтому я бегала на свидания с мало мальски понравившимися мальчиками, и притворялась счастливой и глупой девочкой, какой и должна была бы быть. И такой я им приходилась по вкусу, но ни один парень не мог зацепить меня по-настоящему. Их интересовала лишь моя внешность. И я радовалась этому факту, потому что можно было изображать кого угодно, но только не себя.
Если кому-то открыться, то это значит, обнажить себя. А если человек окажется недостойным этого, будет высмеивать твои попытки быть честной, то получается, я самолично даю себя распять. Намного легче носить маски, тем самым, не давая ни шанса сделать тебе больно. Всего один раз я все-таки позволила причинить себе боль, и мне это не понравилось.
Конечно, больше Ваня со мной не заговорил. Как только раздался звонок на перемену, он быстро собрал свои вещи и вышел из класса. Мне осталось только смотреть на место, где он только что сидел, и думать, а не приснилось ли мне все это.
***
Ваня выбежал из кабинета английского и ударил кулаком стену. Боль помогла на секунду отвлечься от мыслей об Ане, но тут же, кружась в бешеном урагане, они вновь обрушились на него. Не Алекс удерживал его от того, чтобы назначить свидание Ане. Ваня сам не мог сделать этот шаг. Слишком много боли было спрятано в этой девушке, слишком много масок на ее лице. Эта ее открытая одежда, яркий макияж, туманный взгляд. Она была не такой, он это видел. Настоящая Аня вышла из машины в тот дождливый августовский день, наступила в лужу и сама же заулыбалась этой глупой случайности. Настоящая Аня смотрела на книги теплым влюбленным взглядом, а ее ноздри забавно трепетали от запаха воспоминаний. Настоящая Аня смотрела в объектив его камеры заинтересованным взглядом, ошибочно думая, что этого самого взгляда не было видно.
Ваня сбежал в школьную фотомастерскую. Естественно, это был не его кабинет. Бывший завуч школы увлекался фотографией, поэтому создал этот кабинет в качестве хобби, а потом перевелся в другую школу, где ему предложили должность директора. А Ваня просто вовремя появился в нужном месте, вовремя увлекся тем же. Кроме того, новый директор оказался хорошим знакомым его отца. Иначе, как простому ученику смогли бы разрешить пользоваться этим кабинетом? Звезды сошлись вполне успешно. По крайней мере, сейчас.
Ваня склонился над фотографиями Ани. Он был прав. Вблизи получилось еще лучше. Камера ее любила. Ваня сел на диванчик с фотографией в руке. Хотелось опять курить, но сигареты остались дома. А без них трудно было понять себя. Он знал, что боялся. Боялся той боли, которая таилась в Ане. Боялся не справиться, подвести ее к еще большей боли. Боль на боль, стенка на стенку. В выигрыше никто не останется.
Глава 4
В четверг вечером, удобно расположившись в мягком кресле с чашкой горячего какао, я болтала по скайпу со своей подругой из Питера, которая не успев толком разобрать вещи и привыкнуть к новому часовому поясу, решила связаться со мной. Софи (с ударением на последний слог, как и полагается во французских именах!) была лучшей и единственной моей подругой. Звучание имени в такой интерпретации настолько подходило ей, что уже никто не звал ее Соней. Софи выглядела как настоящая супермодель, намного выразительнее, чем я. Высокая, худая, с удлиненным каре, которое лишь подчеркивала ее необычайно красивое аристократичное лицо, она действительно ассоциировалась только с Парижем.
Софи, прилетевшая утренним рейсом из Америки, где гостила у своей тети, выглядела загоревшей и отдохнувшей, лишь темные круги под глазами напоминали о долгом перелете. Первым делом, как только мы вышли в скайп, она оценила масштаб трагедии моей комнаты. И это она еще не видела всю квартиру целиком!
Ого! Вот это да! только и смогла воскликнуть она.
Да, угрюмо протянула я, показывая ей всю комнату.
Розовый цвет снова в моде, хихикнула она, сверкнув шоколадного цвета глазами. То, как изменилось выражение моего лица, ее еще больше развеселило.
Значит, я на гребне волны! И кстати о волнах, как Калифорния? Выглядишь потрясно!
Извини, что так мало писала тебе, не было времени. Знаешь, вечеринки, курсы актерского мастерства.... А парни ммм. Я бы там жить осталась.
Софи вздохнула и предалась своим ярким летним воспоминаниям настолько живо, что было чувство, что я вполне могла побывать там вместе с ней. Но что-то было не то. Я никак не могла разобрать, что именно. Тембр ли ее голоса, взгляд или слишком широкая улыбка, тут же исчезающая при завершении ее рассказа, а быть может, уголки губ, уходящие вниз, а не вверх.
Софи, что-то случилось? спросила я настороженно.
А должно? Почему ты спрашиваешь?
Не знаю. Я, наверное, так и не привыкла к такому общению, тихо сказала я, потупившись.
А как прошла твоя фотосессия первого сентября? спросила Софи, тут же меняя тему разговора. Я помню, ты писала об этом еще в августе. Ой, мы же с тобой с лета, получается, не общались.
Да наверстаем еще. А съемки прошли хорошо. Фотограф был настоящим профессионалом.
Это был мужчина? Софи широко распахнула глаза, как будто увидела привидение.
Ну мой папа тоже был в студии, поэтому я совершенно не возражала, что фотограф мужчина.
Я сделала большой глоток теплой тягучей жидкости, пытаясь унять дрожь от нахлынувших, не самых лучших в моей жизни, воспоминаний.
Рада, что ты реабилитируешься!
Пытаюсь. Зато потом мы с папой пошли обедать в одно из лучших кафе Москвы. И я заказала себе очень калорийную лазанью и много-много очень вкусного мороженого.
О! Вот что значит нет рядом твоей мамы. А что это ты пьешь сейчас, неужели какао? Софи начала смешно вглядываться в экран.
Угадала. И даже не с молоком, а со сливками. И аж с двумя ложками сахара. А еще у меня здесь овсяное печенье. Я потрясла коробкой печенья под заливистый смех Софи и сделала еще глоток какао.
Ох, Аня, что бы сказала твоя мама?
Ну она бы сказала: Дорогая, как ты можешь есть на ночь? Ты станешь жирной, и никто тебя не возьмет в модели.
Наверное, мне удалось скопировать любимую интонацию моей мамы, потому что Софи смеялась взахлеб.
Ну как, нравится иногда нарушать правила? поинтересовалась она, когда смех утих.
Не знаю, нравится или нет, но мне это было необходимо.
Понимаю, тяжело вливаться в новый коллектив. Помню, как ты пришла впервые к нам в класс, такая красивая и смущенная. Но потом ты так резво разобралась со всеми недоброжелателями, так умело всех поставила на место. Забылось уже, каково это, переходить в другую школу, да?
Я была вынуждена согласиться. Тогда я была несколько другой, привыкшей к частой перемене мест, готовой защитить себя и своих родных. Но тогда мне было это важно, а сейчас уже нет.
Но ты знаешь, большинство ребят лучше, чем в нашем с тобой классе. Я поставила чашку на стол и взъерошила свои волосы.
О, хочешь сказать, что твои испорченные москвичи лучше нашей питерской интеллигенции?
Не совсем, протянула я и виновато улыбнулась.
Я уже давно поняла, что в любом классе есть хорошие и плохие ребята. Не бывает исключений. И, к сожалению, с плохими мне не везло. Пару дней назад Мишель вместе со своей стаей таких же стервозных подруг зажала меня в женском туалете. Я как раз мыла руки, когда они ворвались в туалет, и выгнали всех остальных из помещения.
Ты! тут же зашипела Мишель и больно ткнула меня в плечо длинным ногтем. Еще раз подойдешь к Ване, и я тебе все волосы повыдираю.
Я оценила ее воинственный вид, решив про себя, что она действительно может это сделать. Ее подруги выглядели одинаково устрашающе и, казалось, уже были готовы исполнить угрозу прямо сейчас.
Я не подходила к Ване, сказала правду я.
Никто ни к кому не подходил. И это было очень печально.
Ты сидела с ним на английском. Мне все рассказали!
Нас так посадила Людмила Сергеевна, продолжала гнуть свою линию я, ощупывая пути спасения из этой безвыходной ситуации. Даже если я и смогла бы хоть как-то противостоять физически, против троих у меня не было шансов.
Мне плевать, кто вас посадил. Держись подальше от него. Если он и будет с кем-то встречаться, то только со мной. Тебе ясно?
Да, нервно сглотнула я и посмотрела в горящие гневом глаза Мишель.
В какой-то момент я ее даже зауважала. Смогла бы я вот с таким упорством защищать того, кто мне нравился? Я сама знала ответ. Нет. Я трусиха. Ничего не могу сделать в этой ситуации. А ведь Ваня мне нравится.
Что ты так на меня смотришь? злорадно спросила Мишель и обозвала не слишком красивым словом.
Ничего, поспешно ответила я и заморгала.
Перед глазами поплыли моменты моего прошлого, когда я, будучи дерзкой и решительной, давала отпор любому, кто плохо отзовется обо мне или моей сестре, а таких моментов хватало. Что мне мешало сейчас вцепиться в эти черные блестящие волосы? Что мешало отстаивать свою точку зрения?
Мишель пощелкала перед моим лицом пальцами. Я вышла из оцепенения и вопросительно глянула на нее.
Что в этой дуре нашел Ваня? Девочки, я правда не понимаю!
Ее свора дружно поддержала мое очередное унижение громким гоготом. Со мной обращались, как с ничтожеством, и что хуже всего, я не оспаривала этот факт. Я просто наблюдала, как стервозная тройка с громким смехом выходила из туалета. Мишель напоследок показала мне неприличный жест. Я прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза. Плакать не хотелось, но и для улыбок повода тоже не было.
Я не рассказала об этой истории Софи. Было стыдно говорить о своем бездействии. Подруга знала меня другой. Она не поняла бы, как можно просто стоять и слушать оскорбления в свой адрес.
Повезло тебе. А я еще год буду учиться с избалованными золотыми детками, у которых в мыслях только по клубам тусить.
Сочувствую тебе, искренне произнесла я.
На фоне большинства учеников моего бывшего класса, в голове которых не было ничего, кроме вечеринок, Софи действительно выделялась своей целеустремленностью. Она хотела стать актрисой. Настоящей, а не пустышкой. Именно поэтому как только я перешла в питерскую школу, я сразу сдружилась с Софи. Она была особенной девушкой, с сильным стержнем внутри. Четыре года назад у меня тоже была цель. А потом все пошло не так. И если бы, Софи познакомилась со мной сегодняшней, то вряд ли мы стали подругами. Но после того, что случилось со мной, она как никто, понимала меня и поддерживала.
Что-то еще случилось? Софи пристально вглядывалась в меня своими большими карими глазами.
Ну есть один парень, он учится со мной в одном классе.
Я закусила губу, чтобы собраться с мыслями и чувствами, которые опять спутались в клубок при воспоминании о Ване.
И? Моя подруга искренне недоумевала.
И я не понимаю, почему впадаю в ступор при одних только его взглядах на меня.
Анька! Да ты влюбилась! Глаза у Софи опять округлились.
Нет, что ты! И скорее всего, у него уже есть девушка, поспешно ответила я.
Да ну? Как его зовут?
Ваня.
Ты бы видела свое выражение лица при произнесении его имени, Софи довольно ухмыльнулась. Он уже пригласил тебя на свидание?
Нет, я же говорю, что, возможно, он не одинок. Он очень странный, зачем-то шепотом произнесла я и рассказала подруге обо всем, что происходило между мной и Ваней за эти дни. Рассказ вышел не таким продолжительным, как хотелось бы.
Ох уж эта мужская дружба! Но главное, он же сам сказал, что ты ему интересна! заключила подруга и широко улыбнулась. Что еще мы знаем об Иване?
Ничего, развела я руками.
На самом деле, я знала о нем чуть больше, чем раньше. Все благодаря Рите, которая сама того не замечая, рассказывала о Ване важные для меня детали. Он отстаивает нашу школу в футболе, являясь одним из лучших полузащитников, участвует в олимпиадах, а еще, помогает в учебе отстающим. Кроме того, я и сама, украдкой наблюдая за Ваней, видя, как он общается, как приходит на помощь одноклассникам, убеждалась, что он очень хороший парень. Но этот хороший парень, видимо, не для меня.
Не густо. А он есть в соцсети? прищурившись на меня, спросила подруга.
Этого я не знаю. Я только Риту, мою соседку по парте, в друзья добавила. Ты же знаешь, я не часто захожу на свою страничку Ну почему, почему эта идея не пришла мне самой в голову?
В чем проблема покопаться у нее в друзьях? лукаво улыбнулась Софи.
Проблема есть. Зачем мне это надо? Может, я вообще ему не нравлюсь?
Ты то? Ты себя в зеркало видела? Не хочешь сама, посмотрю я. Какая у него фамилия? самодовольно спросила она.
Не скажу! таким же самодовольным тоном проговорила я. Я пойду спать, пожалуй, или читать. Я еще не решила.
Спокойной ночи. И удачно тебе поспать. Софи показала язык, и прежде чем я отреагировала на ее жест, отключилась.
Я нервно выключила ноутбук. Ну почему моя подруга так хорошо меня знает? Ну уж нет! Не буду искать Ваню в интернете. Я достала наушники из ящика стола, быстро воткнула в уши, и включила первую попавшуюся песню на высокую громкость, превышающую допустимую слышимость. Опасно для слуха, но еще опаснее слушать свое сердце. Я всегда включала на полную громкость свои любимые группы, чтобы успокоиться и настроиться на съемку. Но сегодня любая музыка влияла на меня совсем не вдохновляюще, а скорее наоборот. Я с раздражением кинула наушники вместе с телефоном на кровать. Телефон остался жив, кровать тоже. Я достала электронную книгу, и пока листала список закачанной литературы, заметила, что моя нога дергается, как у эпилептика.
Я положила книгу на стол, прошлась по комнате из стороны в сторону, заглянула в окно. На улице было темно. А как еще может быть в полночь, если это не белые ночи в Питере! Интересно, в каком доме живет Ваня, или он был здесь просто в гостях? Поймав себя на этих мыслях, я резко задернула занавески. Ну откуда взялся мой интерес к этому парню? Да красивый, да интересный, да не такой уж обычный. Мало ли таких особенных стирают подошвы своих ботинок об эту огромную и необъятную Землю?
Такие, как он, могут стать самым большим счастьем или самым большим несчастьем в твоей жизни, деточка. Обычно, случается второе, говорила мне позапрошлым летом моя бабушка, когда я, чуть отойдя от свалившегося на всех нас горя утраты, при ней засмотрелась на очень красивого парня, проходящего мимо и подмигнувшего мне. Тогда я не восприняла ее слова всерьез. Ведь, в шестнадцать лет вообще ничего не воспринимаешь всерьез, когда вокруг лето, морской бриз и чайки летают над головой, надрывно крича о любви. И есть только солнце, тепло, бьющее через край, и где-то там парит ощущение призрачного счастья. И хочется нравится красивому мальчику, целоваться с ним и танцевать под темным небом, усыпанным сотнями звезд, и самой быть той звездой, что светит только для него, и гореть, гореть, гореть Но потом оказывается, что парень любит, когда для него горят, но сам гореть не хочет, а хочет от тебя все большего и большего, и ждет, когда ты сгоришь дотла. Бабушка оказывается права. Звезда гаснет, не горя желанием светить кому-нибудь еще.