На вечеринке по случаю Дня зимнего солнцестояния, с хот-потом[14] и вонтонами[15] с кисло-сладкой начинкой, один из старшекурсников подшутил на Твигом насчет его неудач.
Тебе и четырех глаз было маловато, примерно так он сказал.
Шутка прозвучала пренебрежительно и недобро. Твиг придумал несколько ответов, но не смог произнести ни одного. Пытался улыбнуться, но уголки рта не хотели шевелиться, и, промучившись несколько минут, он встал и под шумок выскользнул на улицу.
Сидя на крыльце, он не смог даже смять в руке банку из-под колы.
Внезапно на коленях у него оказалась другая банка ароматизированного тайваньского пива. Твиг в изумлении поглядел, как Иви садится рядом с ним, открывает другую, которую принесла для себя, и отпивает глоток.
Вкус странный. Гадость. Девушка высунула язык, нахмурилась и проверила на банке список ингредиентов, после чего развернулась и поглядела ему в лицо. Что, ты больше не пьешь?
Покраснев, Твиг поторопился открыть банку, но ключ не поддавался.
Тебе не обязательно делать то, что тебе говорят, мистер, усмехнулась Иви. Пей, если хочешь, а если нет, просто выкинь банку или верни ее мне.
Твиг повесил голову и ничего не ответил.
Я их отчитала, этих идиотов. Она махнула головой в сторону двери. Но ты и сам идиот. Я все ждала, когда ты им ответишь. Пора бы тебе научиться стоять за себя.
Я Я не люблю ссориться, пробормотал он. Очень тихо.
Я тоже. Иви кивнула. Но у тебя есть выбор. Разве тебе нравится, когда Чэнь Кванвей говорит про тебя гадости перед всеми?
Он покорно потряс головой, очень медленно.
Кому вообще нравится ссориться? Но ты можешь выбирать: сказать, что тебе не нравится, если тебе не нравится, сказать, что не всё окей, если не всё окей, и поучиться не пасовать, когда надо постоять за себя. Если ничего не говорить, другие так и будут потешаться над тобой весь остаток жизни.
Они оба замолчали. Красный как рак, Твиг совсем растерялся. Или застеснялся?
Я просто Я боюсь, что они Он запнулся, но Иви, кажется, его поняла и кивнула.
Я тебя понимаю. В детстве я тоже боялась, что не буду никому нравиться. Она сделала еще пару глотков. Но примерно половина моих знакомых видели меня раздраженной, и, возможно, я не их любимый персонаж, однако со мной по-прежнему всё в порядке. Так что просто нужна практика. Окажи себе услугу и в следующий раз дай отпор.
Он судорожно сглотнул.
Не пойми меня неправильно, я тебя не подстрекаю. Тебе не обязательно бросаться на людей, как Хо Юлянь. Она подчеркнула это имя и состроила дурацкую гримасу, так что он наконец улыбнулся. Тебе не надо цепляться за каждую мелочь, но научиться говорить: «Эй, полегче!»
Твиг посмотрел на пиво. Иви уже допила свое и теперь смяла банку в руках.
Если честно, иногда даже приятно не нравиться кому-то. У меня, по крайней мере, именно так.
Угу.
Ладно, я не уверена, захочешь ли ты вернуться, но они только что загрузили в хот-пот стебли хризантем, и я не собираюсь это пропускать. Она потянулась и приготовилась встать.
Внезапно Твиг сделал глубокий вдох, дернул за ключ и отхлебнул золотистую жидкость, так что та полилась у него по подбородку.
Иви засмеялась.
И с этим придется попрактиковаться. Начни высказывать свое мнение. Кто-нибудь да услышит.
После того вечера они особо не разговаривали. Иви по-прежнему оставалась сверхзанятой старшей сестрой, а он тем же тихоней Твигом, но чуть более уверенным в себе. Твиг еще не знал, что пару лет спустя его семье понадобятся деньги и он станет ее коллегой. Смерть ее брата Ханса, когда они уже познакомились ближе, стала для него еще бо́льшим шоком.
Иви со многим ему помогала, порой неосознанно, включая работу. Она заступалась за него, и теперь он пытался заступиться за нее.
Это жестоко, сказал он прямо боссу в лицо.
Жестоко, ах боже мой! Босс выдохнул облачко дыма и сверкнул глазами. Ты только и говоришь: «Полегче, надо дать ей время». И сколько еще времени ей надо? Я разве дал недостаточно?
Но посмотрите на нее
Именно поэтому я и привез ее сегодня сюда. Она знала, на что подписывается.
Это не одно и то же, возразил Твиг, неожиданно для себя повысив голос и напрягшись всем телом. Думаете, от всей этой крови и грязи ей станет легче? Это же сущий ад, а какому человеку становится легче в аду?
Босс лишь улыбнулся. В его глазах мелькнула нежность, даже теплота, которой Твиг не ожидал и которую не понял. Он рассердился. Уже открыл рот, чтобы снова заспорить, но Андре положил руку ему на плечо. Твиг нахмурился и промолчал.
Я знаю, что ты хочешь сказать, медленно произнес босс. Но, парень, послушай, это к лучшему. Ты знаешь, сколько она уже работает на меня, и знаешь, каково ей пришлось. Твиг почувствовал, что он говорит искренне, и наконец смог расслабиться. Ей пора вернуться, объявил босс, затушив сигарету. И это единственный способ.
8
Иви стояла, цепляясь за маску и не шевелясь.
П-правая нога. Когда она не среагировала, Твиг потянулся к ее правой стопе и руками оторвал ее на несколько сантиметров от пола. Вот так подожди, подожди Иви, ты можешь их подтянуть? Ладно, я сам Все еще неуверенно, он подтянул на ней штаны от комбинезона. Правая нога, левая нога, талия. Правый рукав, левый рукав, молния. Иви продолжала смотреть в пространство, пока Твиг одевал ее. Он словно возился с ребенком или с парализованным.
Наконец он нацепил на нее маску.
Теперь, когда вся группа была одета и готова входить, босс вытащил из кармана ключ, отпер дверь и прошел внутрь. Квартира была скудно обставленная, на вид около 35 квадратов. Мухи, расплодившиеся там, хлынули наружу. Какая гадость! Пол был завален мусором, кровать забаррикадирована кучами пивных банок, пластиковых бутылок, мисок из-под лапши быстрого приготовления; на столе валялись книги, учебники по гражданскому праву и тетради в пятнышках тараканьих испражнений.
Твиг оглянулся и увидел Иви, стоящую неподвижно за дверями, дрожащую с головы до пят.
Иви! мягко позвал он. Попытался ее поддержать, но она оттолкнула его руку и, пошатываясь, побрела к кровати.
Перед кроватью девушка споткнулась и упала на колени. От трупа на матрасе остались контуры красно-коричневая антропоморфная впадина со следами телесных жидкостей. Иви наклонилась к ней, навалившись грудью на матрас. Казалось, она задыхается. У нее что, гипервентиляция? Дальше, словно лаская, она ощупала матрас дрожащими пальцами, скользя по черным тараканьим панцирям, копошащимся белым личинкам, скользкой массе из жира и мочи.
Умершее на год, ее обоняние возвращалось к жизни.
Ее нос задрожал, ноздри затрепетали, раздуваясь, растягиваясь будто бабочка, выбирающаяся из кокона. Запахи нахлынули волной. Она сунула липкие пальцы под маску, как будто хотела всосать их, проглотить. Тошнотворный сладковатый запах безжалостно проник в ноздри, заживо разрезая ее, разрывая на части. Он затопил ее с головой, разъедая душу, как серная кислота.
Но ей хотелось еще. Ей хотелось, чтобы запах окружил ее, обхватил, окутал. Темный аромат смерти.
Будто утопающий, которого выбросило на берег, Иви хватала ртом воздух. Как слепой, открывший ночью глаза и увидевший рождественскую елку, море звезд на темном небе, она видела, как из тьмы проступают тени, обретая форму.
Иви вздрогнула, увидев таракана. Посмотрела, как тот замер перед ней, трепеща тонкими усиками. Попыталась его схватить, но он просочился у нее между пальцев. Иви рассмеялась до слез. Переполненная эмоциями до краев, она едва могла дышать.
Трое мужчин стояли рядом, с тревогой наблюдая, как Иви стягивает маску. Босс попытался силой надеть маску обратно. Она отбивалась так, что двое из них оказались на полу, втянутые в нежданную потасовку.
Иви! Босс раз за разом выкрикивал ее имя. Сейчас же надень эту чертову маску!
Когда она наконец перестала сопротивляться, он помог ей встать на ноги и поправил маску со всей возможной осторожностью.
Запах стал ее наваждением. Паразитом, вселившимся в нее. Иви позволила ему взять контроль над своей душой и телом. Ее имя было лишь именем, именем пленницы или рабыни. Она была марионеткой на веревочке, оболочкой прежней себя. Словно губка, впитывала его, пока сама не растворялась в воздухе, впитываясь в другие вещи в комнате.
В горле у нее что-то булькнуло одновременно стон и смех. А может, попытка изгнать запах, вытошнить его Ничего не получилось. Наверное, глубоко внутри ей не хотелось его отпускать.
Иви готова была остаться там до конца жизни, притворяясь, что действительно живет, как делала, пока не лишилась контроля: притворялась, что все нормально и что она не так уж одинока. Стремилась погрузиться в эту вонь, в трупные ароматы, навечно. Она научилась бы жить с ними, точнее, они научили бы ее жить заново. С этого момента она будет стремиться к смерти, но уступать желанию жить.
Ну вот, вот так Босс похлопал ее по плечу, потом обнял одной рукой. Всё в порядке.
Кислый влажный дух окутал ее, словно воронка из тумана. Впервые со смерти брата Иви разрыдалась до истерики, проливая по Хансу потоки слез и соплей.
9
Она еще много куда совала свой нос. На свалки и мусороперерабатывающие заводы, в компостные ямы и даже в печально знаменитый общественный туалет на первом этаже парковки в храме Бангка-Люньсян. Бесполезно. В местах, которые казались другим людям невыносимо вонючими, Иви ничего не ощущала.
Пока однажды утром, после бессонной ночи, она не пошла на рынок и не увидела курицу, которая металась на мясницкой колоде, пытаясь расправить крылья и улететь. Курицу зарубили прямо у Иви на глазах, и на долю секунды девушка унюхала запах птичьей крови, а потом и все рыночные ароматы. Это было потрясающе. Великолепно. Она едва не лишилась чувств.
Позднее ей стало ясно, что обоняние возвращается только там, где присутствует телесное разложение. Смерть даровала ей пробуждение. Она совершенно точно выбрала нужную профессию, потому что на местах жестоких преступлений легче всего было практиковаться. Поначалу обоняние могло подводить; ей не хватало зрелости и профессионализма. Запахи наваливались на нее, трудноразличимые, и, недостижимые, ускользали. Самым сильным был запах крови. Он брал верх над всеми остальными, не давая возможности разобраться в них, оставляя только общее ощущение упадка.
Но постепенно Иви научилась следовать по определенной траектории. Научилась разделять потоки, двигаться против течения, идти от устья реки к истоку. Разбирать перепутанные линии, одну за другой, выделяя и распознавая молекулы чистых ароматов, а потом фиксируя их у себя в мозгу.
Это была зависимость, наваждение, привычка, от которой она не могла отказаться. Похоть чистая и незамутненная. Самая честная эмоция из всех.
Иви работала днями и ночами, словно лунатик. Дело было не в усердии; ей хотелось снова отдаться запахам, насытиться ими. Она всегда первой приезжала на место, снимала маску и впитывала темноту. Иногда ее рвало некоторые запахи по-прежнему казались невыносимыми, хотя она и вдыхала их десятки раз; например, отвратительный душок перезрелого «счастливого» ананаса, который забывали выкинуть в офисе похоронной конторы наверху, и он оставался там на несколько дней. Она выблевывала содержимое желудка, впускала запахи вместо него, и так повторялось раз за разом. Однажды ее вырвало на труп, который она осматривала, и рвота залила одежду мертвеца.
Но в основном она упивалась запахами. Босс, Ширли и остальные, приходя, заставали ее в прострации, опьяненную, горячую на ощупь. Иногда казалось, что у нее оргазм.
Иви стонала.
10
Эй!
Окрик вернул Иви к реальности. Она сонно приоткрыла глаза. Среди одуряющих запахов девушка сладко заснула, всхрапывая и причмокивая. И не услышала, как открылась входная дверь.
Какого черта с тобой творится? Ширли стояла над ней, уперев руки в бока. Кроме откровенной злости, в ее голосе сквозил страх. Она смотрела на лицо коллеги без маски.
Иви облизнула растрескавшиеся губы. Ее глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к свету, а мозгу чтобы снова заработать. Запах обжег ей ноздри, в горле зацарапало. Она передозировала его, перегрузила обонятельные центры. Иви дважды рыгнула и почувствовала знакомый позыв к рвоте. На лице невольно проступила улыбка.
Мерзость какая! недоверчиво сказала Ширли, вытаращившись на улыбающиеся губы Иви. Маска приглушала голос, но не скрывала возмущение и ярость. Чем вообще ты тут занимаешься?
Иви не ответила. Часы, минуты, секунды Она выключила таймер, выпустила из рук хирургический костюм, в который утыкалась носом, взяла свою маску и, с усилием встав, пошла прочь от Ширли в сторону гостиной.
Иви! застенчиво окликнул ее Твиг. «Прошу, не ругайся», взмолился он про себя, беспомощно заглянув ей в глаза. Твиг очень надеялся, что Иви поймет.
Проигнорировав его, она подошла к ящику с инструментами, чтобы взять средство для антибактериальной обработки.
Иви Ян! рявкнула Ширли. Эта работа наша с Твигом. Не вздумай путаться под ногами.
Кровь у Твига застыла; он медленно повернул голову к Иви.
Ты, мать твою, меня не слышала? взорвалась Ширли.
Заставь меня, сказала Иви холодно. Иначе я уйду, только когда он придет.
Ширли сложила руки на груди и уставилась на Иви своими орлиными глазами.
Иви пошла по комнате, подбирая мусор тот, что не растворился в крови: тапочки, бумажные мешки, книги и пластиковые бутылки. Ее небесно-голубые перчатки быстро стали малиновыми. Она сдернула их и затолкала в пакет. Достала из поясной сумки пару чистых и потрясла, чтобы они надулись так легче было просовывать пальцы.
Затем схватила спрей и нажала на рукоятку. Белая пена, попадая на пол, окрашивалась алым и коричневым это растворялись жир и кровь, высвобождая кислород.
Маска бы Твиг проглотил конец фразы, опустился на колени рядом с Иви и начал скрести.
Думаешь, ты помогаешь, ухмыльнувшись, обратилась Ширли к Твигу, но все знают, что ты ее сучка.
Твиг не сводил глаз с Иви, боясь ее реакции. Потом все-таки бросил взгляд на Ширли. Та изо всех сил старалась демонстрировать презрение, а не страх. Иви наконец услышала ее, но отзываться не стала. Только вытащила металлический скребок из поясной сумки, присела и тоже начала скрести пятно крови, словно мастер тэппаньяки[16].
* * *
Твиг слышал от Андре, что Иви и Ширли возненавидели друг друга с первой минуты знакомства. Стоило им оказаться рядом, и они готовы были вцепиться друг другу в глотки. Каждый раз разыгрывался один и тот же сценарий: острый язык Иви помогал ей одержать верх над Ширли в словесной перепалке, и последняя кидалась к боссу жаловаться.
Но это было раньше. Теперь Иви стала похожа на живого мертвеца, оболочку человека, наполненную злобой и гневом. Молчание превратилось в ее нормальное состояние, а достигая критической точки, она взрывалась: и не вербально, а физически. Ширли стала жертвой одного такого взрыва и на память о нем получила шрам под левым глазом изогнутую белую полосу. Это произошло два месяца назад.
* * *
Дело было наутро третьего дня отчаянной битвы, которую Иви, Твиг, Андре и Ширли вели в доме хордера[17]. Дома, где умирали одинокие люди, вычищать было сложнее всего, потому что трупы так и разлагались сутками, неделями, месяцами и даже годами, прежде чем их обнаружат. Сосед, который не мог больше выносить «вонь дохлых крыс», или хозяин, явившийся за квартплатой, звонил полицейским, и раздутый труп, рай для личинок, наконец-то находили.