Валькирия, видимо, на раз просекла мои теоретические измерения и сделала шаг назад.
Здравствуйте, мы Борохова. То есть вот она Борохова. Дана.
Очень приятно. Сейчас пройдем на торжественную линейку вон туда, за угол надо повернуть.
Спасибо.
Мы озирались, пытаясь заякориться хоть за что-то в толпе бантов, букетов и острых локтей.
Вы тоже первый «А»? к нам обратилась изящная дама с не менее эльфийской на вид дочкой: светлые косы сложнейшего плетения, дорогие ленты с серебряным напылением.
Да. И вы? Это Дана.
Мария.
Майя фыркнула и загарцевала на своих новых туфлях-копытах.
Это моя старшая, извиняющимся тоном пояснила я. Она в шестой класс пошла.
Что вы говорите? У меня сын тоже. А младшему четыре года.
И моему младшему четыре.
Мы засмеялись и неторопливо подрейфовали к площадке, где должна была состояться линейка. Мама Марии мне нравилась, но девочки вряд ли подружатся: вон как идут каждая по своей дорожке, опасливо меряя соседку взглядами. Почему-то приятные мамы и приятные дети редко совпадают. Если мне хочется общаться и дружить с мамой, то моим детям не нравятся ее отпрыски, и наоборот, родителей тех, кто становится друзьями моих непосед, я бы никогда не выбрала для общения.
Гимн гимназии. Речь почетного гостя. Речь представителя администрации. Речь директора. Первоклашки стояли плотно, почти упирая опостылевшие букеты в землю. Я быстро обежала толпу с другой стороны, чтобы увидеть Дану. Не упал ли сахар? Или, наоборот, поднялся? Как бы померить? Не бежать же через всю площадь, расталкивая учителей и директора. Раньше линейка не казалась настолько изнурительной. Зачем малышам, вчерашним детсадовцам, рассуждения заместителя мэра о реформах образования? Но это ничего-ничего. Просто мне, взрослой циничной тетке, речи навязли в зубах, а первоклашкам, наверно, интересно пихаться букетами и смотреть на неуклюжее вальсирование старшеклассниц.
О! Вот наша учительница. Как ее зовут? Акулина Акинфеевна? Анастасия Андреевна? А, вот, на бейджике указано Александра Алексеевна. Надо законодательно запретить учителям со сложными именами преподавать в младших классах. Хотя вот у моей однокурсницы сын обожал двух своих садиковских воспитательниц: одну звали Алина Рамисовна, а вторую Алена Мударисовна.
Добрый день еще раз! А я мама Даны Бороховой. Просто хотела напомнить, что у Даны диабет, заискивающе улыбаюсь я.
Конечно, я помню, снисходительно качает короной кос валькирия.
Если что вы мне сразу звоните. Может быть, Дане надо будет конфету съесть или, наоборот, инсулин вколоть. Она так-то все сама делает, но присмотр нужен.
Учительница забивает мой номер в мобильный, терпеливо выслушивая, как я уговариваю ее посадить Дану на первую парту, не давать ей есть, вовремя проверять, не упал ли сахар, отпускать в туалет и вообще. Что именно вообще, не знаю даже я сама. Быть вообще максимально внимательной к ребенку? Вообще все ей позволять? Вообще все запрещать?
Наконец валькирия спасается от нас в вестибюле школы, и мы идем домой. Дана прихрамывает: новые туфельки нежно-розового цвета неожиданно натерли пятку. Я двигаю лопатками, как аллигатор в линьку, совсем забыла, почему не носила синее платье столько времени: оно кусается.
Дома счастливая Дана валится на диван, а я затеваю систематический обзвон. Почти вся моя семья и половина друзей имеют к первому сентября какое-либо отношение, и всех надо поздравить или, если не успеешь первой, выслушать поздравления самой. Почему все так любят поздравлять с первым сентября? По-моему, большинство причастных не радуются этому дню: учителя со вздохом волокут домой охапки ненужных цветов, школьники предвкушают неизбежную рутину, родители разборки по поводу оценок. Может быть, все дело в магии смены сезона? Недаром раньше новый год начинали считать с сентября это почти то же самое чувство безосновательной надежды на лучшее, которое кто-то заботливый и мудрый непременно насыплет тебе на голову просто потому, что начинается новый период. Ноль. Точка отсчета. Разве можно не верить, что отсчитывать придется победы и достижения, а не что-то противоположное?
Глава 5
Даже на занятия по копирайтингу, никак не привязанные к календарю, прошедшее первое сентября оказало свое разлагающее влияние: нам дали задание написать статью о смене сезонов. В процессе подготовки узнала одну забавную вещь. Оказывается, головные боли, периодические спады настроения, раздражительность, усталость медицинская норма. А вот то, что мы таковой считаем: отличное самочувствие, хорошее настроение, избыток сил, просто пиковое состояние организма, которое не может длиться постоянно. Если, конечно, его не подстегивать разными допингами. Впрочем, если подстегивать тоже. Природой задумано так, что мы существуем в режиме синусоиды: взлет падение, взлет падение, точно так же, как происходит смена времен года.
В начале осени это ощущается особенно отчетливо: первое сентября будто разрубает жизнь на две неравные половинки летнюю, полную тепла, морских брызг и полуденной истомы, и осеннюю, грозящую дождем, резиновыми сапогами и горящими дедлайнами. И пусть мы твердим себе, что есть время разбрасывать камни и собирать их, время гулять и составлять бухгалтерский отчет, мозг не хочет смиряться с тем, что наступила та, вторая половина.
Отглаживая третью блузку (когда у тебя две дочери-школьницы, неглаженые блузки просто кара небесная!), задумалась: хотела бы я снова идти в первый класс? Да боже упаси! Нет уж, мне и во взрослой шкуре неплохо. Хотя чего я так ужасаюсь, по сути, я устраиваю себе первое сентября по нескольку раз в год, регулярно ввязываясь в новое обучение копирайтинг вот, например. Но все-таки всему свой сезон.
На занятиях тренер объяснял нам, что надо подготовить читателя к получению услуги. Вы же не стоматолог, чтобы за вас говорила боль клиента. Надо сначала объяснить клиенту, что у него что-то болит, например, невыносимый свербеж от нехватки времени, и тут появляетесь вы: а давайте я вам освобожу два часа каждый день? Клиент: да ладно?! Вы: честное пионерское! Возьму на себя ваши соцсети-рассылки, и все за тридцать тысяч рублей. «Да за такие деньги я сам ваши сети буду вести!» возмущается клиент, у которого разом проходит временная почесуха.
Дальше уже надо продавать цену об этом нам обещали рассказать на следующем занятии. Наверно, это очень сложно. Если мне предлагают купить три тарелки за десять тысяч рублей, я ни за что не соглашусь. Вообще страшно бесит, когда ты спрашиваешь: «Сколько стоит?» А тебе: «Подождите, мы еще про тест на прочность не рассказали!» Вряд ли я научусь продавать цену, поэтому надо делать так, чтобы мой продукт и так все знали и любили. Скажем, мой будущий бестселлер. Пока его не существует в природе, можно просто готовить читателей к моему имени: пусть они сразу полюбят меня не на шутку и в дальнейшем, увидев на полке мои книги, будут сметать их, не глядя на аннотацию. Дело за малым придумать, как это сделать.
Леш, ты работаешь?
А что? подозрительно осведомился муж.
У него большой опыт семейной жизни, и он знает: если поручение простое вытащить детей из-за компа или выбросить мусор, никакая работа препятствием для жены не станет. Но тут требовалось обсуждение деликатных моментов: я хотела, чтобы Алексей послал друзьям несколько образцов моих текстов. Вдруг это поможет найти хороших заказчиков? Но муж неожиданно ответил категорическим отказом.
Почему нет? удивилась я.
Как тебе объяснить замялся Леша. Понимаешь, сказать: «Моя жена мать троих детей» это круто. А признаться: «Моя жена пишет тексты на заказ» как-то не комильфо. Сразу ждешь в ответ реакции типа «тоже мне, Пушкин нашелся!».
Понятно, с точки зрения мужских стереотипов книжка или работа копирайтером это не статусно.
Сказать: «Жена за месяц заработала на своих текстах сорок тысяч» еще куда ни шло, продолжает ликбез Алексей.
Этого ты никогда не дождешься, гражданин Гадюкин, хмыкаю я. Ты ж их не рекламируешь. Откуда потенциальным читателям взяться?
В утешение вспоминаю Гумилева, который на комплименты поэтическому таланту жены, Анны Ахматовой, отвечал: «Она еще и по канве прекрасно вышивает». Если уж стихи Ахматовой ее мужем низводились на уровень женского рукоделия, то мне ли жаловаться? Тем более что Леша просто не склонен к излишней открытости.
У нас и так пол-института твой блог читают! жалуется он. А я не люблю быть публичной фигурой. Вот на днях процитировал на кафедре ректора. Помнишь, он тебе в интервью рассказывал, мол, приоритетная задача вуза «переварить» присоединенные к нему колледжи. А коллеги смеются: это он специально так выразился «переварить», тоже, наверное, Ленин блог про детей и готовку читает.
Намекаешь на то, что ректор старался говорить на понятном мне языке? Думает, я других слов, кроме «передай солонку», не понимаю? обиделась я. Все, теперь я твердо уверена, что мой имидж надо корректировать. Рассылай тексты!
Муж схватился за голову.
Хорошо, что в семейной жизни у каждой стороны есть свое оружие. У меня очень опасное новые сенсоры Libre, которые мой муж боится устанавливать. Это такой прибор для контроля сахара FreeStyle Libre. Раньше мы измеряли уровень глюкозы с помощью глюкометра, прокалывая пальцы по десять-одиннадцать раз в день. Но теперь-то, думала я, все проблемы будут решены. Я смогу прикладывать ридер к сенсору хоть каждые пять минут, наш уровень глюкозы будет ровным, как свежее асфальтовое покрытие. Но проблема с дорогами в нашей стране, вероятно, неизбывна.
Если ты в меня не веришь, сам сенсор устанавливай, фыркаю я. Вот иди сейчас и учись, а то мало ли.
Алексей опасливо косится на веселую желтую коробочку.
FreeStyle Libre система непрерывного мониторинга глюкозы. С помощью специального устройства-штампа небольшая белая таблетка сенсора должна впиявиться в предплечье и две недели исправно сообщать данные об уровне сахара. Хорошая вещь, в общем-то. Но ставить ее в первые разы страшно. Мы делаем уже в третий, но все равно никак не можем приноровиться.
Ты не больно поставишь? забивается в угол кухни Дана. Почему у него такая большая иголка?
Мам, что ты нажимаешь? А можно я тоже? тут же материализуется в неположенном месте сын.
Женя, не трожь! Леш, убери его!
Марш в комнату!
А если я нажму, что будет?
Ле-о-оша-а-а!!!
Муж выходит из кухни с сыном наперевес.
Уф! Теперь как следует протереть предплечье спиртом, чтобы обезжирить и дезинфицировать. Говорят, что правильное обезжиривание залог хорошего крепления сенсора. Если все сделано верно, сенсор прекрасно держится и его не надо дополнительно фиксировать повязками, пластырями или нарукавниками. Но у нас пока не получается. Хотя что можно сделать неправильно, просто протирая руку спиртом?!
Не шевели! Замри вообще. Сейчас высохнет как следует, и я вколю. Авось на этот раз приклеится.
Не знаю, как у других, но мы уже дважды случайно срывали сенсор. Это порядка пяти тысяч рублей, выброшенных в мусорку. Но после Libre переходить на глюкометр уже как-то западло, поэтому приходится в срочном порядке заказывать следующий.
Так, давай сюда руку. Вот здесь, повыше?
Нет, там от пластыря подмышка будет чесаться, сопротивляется Дана. Ниже.
Выбираю максимально жирненькое место и нажимаю на штамп.
Не больно?
Не оче-е-ень.
Теперь самое сложное отлепить штамп от маленькой круглой таблетки собственно сенсора, и можно звать Алексея активировать. Смешно делить такую короткую процедуру на две части, но муж традиционно занимается взаимодействием с техникой, а я с живыми организмами, например, разговором с соседкой или вызовом врача. Поэтому несколько раз нажать на кнопку ридера, подтвердив активацию нового сенсора, дело Алексея.
Libre дает много новой информации, но не сказать, что она радует. У человека без диабета через час после начала еды пик глюкозы достигает 7,8 ммоль/л, а диабетикам добиться подобных результатов нелегко. Раньше мы, как правило, мерили уровень сахара перед едой, но никак не через час-два после. Поэтому информация о постпрандиальных пиках стала для нас неожиданной.
Когда в ваш отлаженный формат питания и уколов врывается новая информация, вы начинаете суетиться: подкалывать инсулин, пить сок, бьете крыльями, как колибри, и в конце дня чувствуете себя так, словно разгрузили вагон глюкометров. Кроме того, сенсор это не глюкометр, он дает меньшую точность результатов и показывает уровень глюкозы в межклеточной жидкости, по сравнению с уровнем глюкозы в крови запаздывает. То есть то, что мы видим на экране ридера, картина из прошлого десяти пятнадцатиминутной давности.
Иногда он вообще пишет Low, то есть низкий уровень сахара, а какой именно понимай как хочешь. Может, 3,5 ммоль/л, а может, и 1,5 ммоль/л. В такие моменты лучше проверить данные сенсора с помощью глюкометра. Хотя вообще Libre любит завышать результаты, особенно на сахаре больше 10 ммоль/л. Пишет, например, 18 ммоль/л, а перемеряешь обычным способом 13 ммоль/л, не так уж страшно.
Скажу честно, после того, как мы поставили Libre, я как-то незаметно прекратила вести дневник самоконтроля, хотя до этого держалась три года. Непрерывный график глюкозы, который выводит на экране ридер, дает иллюзию постоянного контроля. Теоретически в него можно добавлять комментарии о том, сколько кололи инсулина или сколько хлебных единиц вы съели, но в реальности делать это не очень удобно. И даже такой расширенный график не замена качественному анализу питания, который ты хочешь не хочешь делал на основе ежедневных записей в тетрадке.
Но моя ленивая натура обрадовалась сокращению нагрузки и придумывает тысячи причин забыть об анализе питания по записям в тетради навсегда. В конце концов, необходимость разбираться в новом приборе уже помогает моим гуманитарным мозгам не закиснуть в бездействии. Можно ли требовать от них большего? Может, косвенно Libre и от потенциального альцгеймера может помочь
Мама, Данка опять не хочет читать! сбивает меня с позитивных мыслей Майя.
Она очень расстраивается, что Дана не соответствует ее тщеславным ожиданиям. Ей хочется выводить сестру, как собачку на поводке, чтобы все вокруг восхищались и аплодировали. В общем-то, я ее понимаю. Любой матери хочется так выводить своих детей, невзначай звеня полученными собачьими, то есть детскими, медалями и грамотами, демонстрируя отличный экстерьер, хороший уровень дрессуры и особенности редкой породы. Проблема в том, что Дана дрессуре поддается плохо. Она упрямая и слишком погружена в себя, кроме того, все внимание, которое уделяется ей, это на две трети внимание к диабету. Но ведь «диабет» не равняется «ребенок».
Когда вчера в гости пришла моя коллега с дочкой Аней Данкиной ровесницей, Майя занималась с девочками весь вечер. Аня, худенькая, наряженная в стильное модное платьице, отлично читала и на лету схватывала английские слова, которые пыталась вдолбить Майя.
Все девочки как девочки, посмотри на Аню. А Данка ничего не может! ругается моя старшая на сестру. Ни на что не способна!
Майя! ахаю я.
Посмотри, как она одевается. Как мальчик!
Как ма-а-альчик!.. начинает рыдать Данюша.
Да, платье мы надеваем редко и только с колготками, потому что бедра покрыты следами уколов и попади туда песок или земля ничего хорошего не получится. Да и не шмотница я, честно говоря. Но мне кажется, Дана одета вполне приемлемо чистенькая, аккуратная