Откройте! Есть кто? Лейтенант, не обращая внимание на рассказ священника, продолжал раздраженно выкрикивать в направлении внутреннего двора. Отчаявшись, он несколько раз ударил со всей силы кулаком в ворота, но и это не принесло желаемых результатов. Лишь глухой гул эхом разнесся по округе.
Ладно, я понял, тут же прервался Иаков, история молодежи не интересна.
Отец, интересно, но чуть позже. Надо разобраться, как попасть внутрь, вполоборота пробурчал лейтенант, пытаясь прикинуть варианты дальнейших действий.
Может, у жителей спросить? предложил идею второй извозчик, Дмитрий.
Здесь мало их осталось, подключился Кирилл, но попробовать можно. Вон там, одаль, дом Архипа, ремесленника. Он там с сыновьями живет. Порой еще бабку Авдотью внуки привозят, но я ее уже года два не видал. За северной стеной раньше еще дом был. Там Волковы жили, покуда не погорели все. Младшая сиротой осталась, а на пепелище нынче кладбище монастырское ширится.
Значит, ремесленник, подытожил следователь и выдвинулся в направлении ближайшего дома. Остальные последовали за ним.
Архип, отворяй! Большие гости пожаловали, Кирилл громко воззвал к хозяину.
Спустя пару секунд на пороге появился пожилой мужчина: длинные растрепанные волосы и седая борода сливались воедино. Легкие серые штаны и рубаха развевались на промозглом ветру, но старик стоял неподвижно, словно его нисколько не смущал здешний холод.
Кирилл? с некой растерянностью удивился гостям на пороге Архип. Случилось что?
Да, к матушке гости приехали, но не знают, как монастырь отворить, извозчик поспешил описать ситуацию.
Да чего ж его отворять, в колокол позвоните матушка да отворит, со знанием дела выдал старик.
Колокол? удивленно переспросил лейтенант и в тот же миг заметил одаль небольшое сооружение, напоминающее крытый колодец.
Володь, давай, следователь скомандовал своему подчиненному, и тот мигом бросился в указанном направлении.
Да только нехорошо это, Архип продолжал, мужчинам негоже за стены монастырские ступать.
Да мы не дальше двора, отец, не переживай, Кирилл попытался оправдаться. Как провизию закидывали, так же с сестрами переговорят гости, да отбудем.
Тогда добро, мешать не буду, Архип прогнусавил осипшим голосом и неспешно потелепал в сторону сарая.
Как он не мерзнет-то в этих лаптях? содрогался лейтенант.
В это время младший сержант Владимир Носков уже стоял у колокола. Он крепко вцепился в веревку и размашистыми движениями начал ее раскачивать. Секунду спустя последовал пронзительный звон, словно гудящее протяжное эхо разнесся по всей округе. Казалось, на мгновение даже природа замерла: ни единого дуновения ветра, снежинки словно повисли в парящем падении, и лишь глубокий всепоглощающий гул. Затем последовал еще один удар, затем еще и еще. С каждым разом, казалось, усиливался и холод. Температура вокруг собравшихся ощутимо падала. Снегопад, словно отойдя от первого удара, начал усиливаться, и белоснежные хлопья повалили со всех сторон.
Похоже, ветер усиливается! Матфей начинал переживать за успех их авантюрной миссии. Ну они там что, оглохли, что ли? Громыхает на всю округу!
Терпение, брат мой, Иаков единственный среди собравшихся сохранял спокойствие и уверенность в благом исходе. Монастырь большой, а монахинь мало.
Наконец, со стороны главных ворот донеслись звуки рабочей суеты. Похоже, кто-то с внутренней стороны снимал затворы. Все собравшиеся направились ко входу. Сержант прекратил звон и хотел было тоже примкнуть к остальным, но его взгляд зацепился за нечто странное и удивительное у самой кромки монастырской стены: на площади нескольких метров были разбросаны листья, причем необычной для здешних мест формы, крупные, округлые, семилопастные, словно листья инжира. Большая их часть была уже иссушена временем, промерзшая и потерявшая цвет. Но один словно мгновение назад вылетел прямо из-за стены и будто сознательно устелился прямо у ног Владимира. Он осторожно поднял листочек и вдохнул запах. Такая редкая зеленая свежесть особенно была ощутима на свежем морозном воздухе.
Интересно, невольно вырвалось из уст сержанта, и он тут же спрятал листок в карман. Должно быть, за этими стенами обстановка явно лучше, чем снаружи, фантазии в голове сержанта уже вовсю рисовали теплицы, сокрытые за этой неприступной каменной кладкой. Не желая отставать от остальных, он ускорил ход и последним заскочил в ворота. Обернувшись назад, Владимир увидел лишь старика Архипа, стоящего возле сарая и неспешно крестившегося, уставившись прямо на него. В своих заношенных лохмотьях он был словно зловещий дух в эпицентре снежного вихря.
Что за стремное место, на автомате выдал Владимир и уже машинально полез в телефон. Но там по-прежнему красовалась лишь емкая фраза: «Нет сигнала». Оказавшись внутри, сержант огляделся по сторонам: небольшой внутренний двор обители, посреди которого расположилась крытая беседка. Прямо от входа главная трапезная, а по обе стороны расходились небольшие узкие улочки, уходящие в глубь монастырского комплекса. Казалось, здесь, под защитой этих величественных стен, ветер наконец стих и снег сошел на нет. Две монахини стояли прямо у ворот, потупив взгляды. Они были явно не привыкшие к такому количеству людей, и уж тем более мужчин. А у самой беседки, преградив путь нежданным гостям, возник величественный и статный образ настоятельницы.
Глава 2. Трапезная
Отец Иаков, холодным, но необычайно сильным голосом обратилась пожилая монахиня к вошедшим. Рослая и подтянутая, она держала ровную аристократичную осанку. Худощавое лицо, испещренное морщинами, серебряные пряди волос, пробивающиеся из-под скуфьи. На груди женщины, поверх черных одежд, красовался величественный наперсный крест. Взгляд ее глубоких голубых глаз завораживал и вместе с тем внушал страх. Словно она была рождена для этого места, посреди бескрайних суровых, но вместе с тем ослепительных снегов Сибири. Мы не ждали гостей.
А стоило бы! раздраженно вступил в диалог протоиерей Матфей Агеев. Мы незнакомы. Я отец Матфей. Отдел внешних церковных связей.
Внешних? переспросила Антония. Ее лицо было предельно серьезным и сосредоточенным, но глаза, казалось, улыбались. Тогда что вас привело к нам? Здесь связи только внутренние: мы и Бог.
Матфей от такой дерзости впал в ступор, не в силах подобрать слова. Но этим секундным замешательством поспешил воспользоваться следователь:
Лейтенант Денис Коптяев, представился он. У меня есть пара вопросов по поводу Софии Успенской, хотел бы переговорить с вами наедине.
Нам тоже есть о чем поговорить, протоиерей Матфей, похоже, пришел в себя и был полон решимости довести беседу до логического завершения. Что за бардак вы здесь устроили, в лоне епархии?
Игуменья, послушница София жива и здорова, архимандрит Иаков также вступил в разговор, и, похоже, он был единственным, кто пытался сохранять почтение и сразу озвучить действительно важную весть. Он слегка приклонил голову в знак уважения и поддержки.
Слава Богу! с облегчением вздохнула Антония, казалось, она даже слегка улыбнулась уголками губ. Без сомнения, Иаков был единственным в этой толпе, кто по крайней мере не раздражал ее своим присутствием, и новость о Софии определенно изменила ее изначально радикальную оборонительную позицию.
В монастырь мужчинам нельзя, продолжила она, но мы можем воспользоваться трапезной, пока не настал вечерний час.
Нам не положено, поспешил оправдаться извозчик Кирилл, так что мы с Димкой у Архипа переждем. А вы, как закончите, нас кличьте.
Добро, Кирилл, благословил извозчика Иаков и кивком одобрил озвученный план. Ступайте с Богом.
Остальные неспешно проследовали внутрь помещения. Трапезная представляла из себя зал внушительных размеров с полукруглыми деревянными сводами. Десятки массивных столов из сруба, подсвечники, иконы и лампады. Все было максимально аскетично, но при этом вселяло ощущение уюта и безопасности. В лучшие времена здесь трапезничали сотни монахинь, сейчас же большая часть помещения попросту пустовала. Лейтенант Коптяев с помощником на правах законно-уполномоченных отправились с Антонией в дальний конец трапезной, священнослужители же уселись за один из столов, ближайший ко входу. Вдоль одной из стен, примыкающих ко внутреннему коридору, в ряд выстроились несколько сестер. Они стояли неподвижно, не поднимая взгляда, словно всю жизнь провели в солдатском карауле.
Сестра, протоирей Матфей окликнул одну из послушниц, стоящую у входа, принесите нам выпить чего. Чай там или кофе.
Девушка вопросительно с легким испугом посмотрела в сторону игуменьи, но та была занята разговором со следователями и явно не слышала запроса высокого духовенства.
Я монахиня невольно замялась, не зная, как реагировать. В список ее обязанностей явно не входило ухаживание за мужчинами. Более того, даже общение с ними было за рамками ее привычного уклада. Тем более без разрешения или явного указа на то настоятельницы.
Простите нас, сестра Ксения, поспешил исправить ситуацию Иаков. Без сомнения, он узнал монахиню; несмотря на то, что с момента его последнего визита прошли годы, память старика оставалась в отменном состоянии. Он встал со стула и приблизился к девушке на расстояние вытянутой руки. Здешние холода пагубно влияют на наши мысли.
Иаков, что ты несешь? недовольно бурчал Матфей. Я ничего такого не сказал. Да и ей несложно.
Это протоиерей Матфей Агеев из Москвы, Иаков поспешил представить собравшихся друг другу. Это казначея Ксения, заведует финансами обители. Мы встречались при ее назначении у епископа.
Отец, монахиня склонила голову в приветственном жесте.
Сестра, слегка кивнул Матфей в ответ.
Если позволите, Иаков продолжал начатую тему, я сам все сделаю, просто сопроводите меня на кухню. Нам бы кипятка да трав целебных.
Господи, Иаков, Матфей все сокрушался, знал бы ты, как я в Москве отвык от этих твоих замашек. Говоришь как леший какой-то, на дворе двадцать первый век. Спутники летают! А ты «трав целебных».
Да, отец, девушка вновь склонила голову и направилась к лестнице. Архимандрит последовал за ней.
Цирк какой-то, глубоко вздохнул Матфей.
Отец Матфей, правда говорят, отец Иаков могут целить? неожиданно в беседу вступил Томаш. Говорят, он иметь руки целитель?
Томаш, ей-богу, ты как маленький, раздраженно продолжал Матфей. Ага, одной рукой исцеляет, а второй медь в золото превращает. Издеваешься, что ли? Ты же взрослый человек! Божий человек!
Я я просто интересоваться, попытался оправдаться Томаш.
И знаешь, что самое нелепое во всем этом? Что никому же не докажешь обратного. Верят, потому что проверить не могут.
Не могут? Почему? удивился клирик.
Потому что, о чудо, Иаков никогда не снимает свои перчатки! Даже спит в них. Старик, видите ли, обет принял. А народ тут же и подхватил: знать, руки целебные. Людям же мало надо, дай им сказку они и поверят.
Бог это вера, Томаш слегка улыбнулся. Значит, Бог тоже сказка?
Не богохульствуй! рявкнул Матфей и тут же ударил кулаком по столу. Под тобой земля горит, клирик!
Видя столь резко изменившийся тон собеседника, Томаш на секунду опешил и, казалось, в испуге даже вжался в скамью. Но протоиерей в тот же миг расплылся в самодовольной улыбке:
Мне шестой десяток, Томаш, и большую часть этих лет я провел, разгребая церковные склоки и интриги, так что не пытайся меня подловить на какой-то игре слов или богобоязненной фразочке. Слепая вера, может, для кого-то и является спасением, но в случае с Иаковом это порождает только проблемы. К сожалению, многим эта вуаль таинственности вокруг него нравится, поэтому у нас и плодятся всякие фрики. Вот последний протеже Иакова утверждает, что может видеть ангелов и демонов, да и еще читает замыслы Божьи по древним писаниям. Вообще, в Средневековье твои братцы его бы уже на костер спровадили. А у нас нет, еле добились, чтобы хотя бы сана лишили. Так сейчас сидит где-то в своей деревне, пьянствует беспробудно и сеансы спиритизма устраивает.
И вам даже не интересно? клирик продолжал свои расспросы. Вдруг это правда? Вдруг Иаков правда может целить!
Нет, фыркнул Матфей и тут же, но уже шепотом, добавил: Я спрашивал. Спрашивал его лично. И нет, его руки никого не могут целить.
Но зачем тогда перчатки? по всей видимости, Томашу хотелось верить в мистичность этой истории.
Он был солдатом, Матфей с тяжелым вздохом слегка откинулся назад, воевал в Афганистане. Немало крови повидали его руки. А после возвращения посттравматический синдром. Не мог избавиться от ощущения, что на них все еще кровь, которую, как бы ни пытался, смыть не получалось. Дальше церковь, вера и обет: сокрытие рук в перчатках, покуда боль от содеянного не отпустит его душу.
Не отпустила? переспросил Томаш.
Ну он же все еще в перчатках, пожал плечами Матфей и замолчал, задумавшись о чем-то сокровенном и глубоком.
Тем временем в другом конце помещения полным ходом шло выяснение обстоятельств случившегося с послушницей Софией.
Сестра Антония, мы ходим кругами, раздраженно констатировал лейтенант Коптяев. Вы утверждаете, что ничего не происходило, София была на утренней службе, а потом бац исчезла. И вы не били тревогу, никого не вызывали на помощь, просто продолжили жить как жили вот уже пятый день. А тем временем на девчонке откуда-то следы порезов, переломы и побои. Все верно?
Мне нечего добавить к этому, согласилась игуменья.
Ладно, тогда побеседуем с остальными обитателями монастыря, лейтенант был настроен решительно.
Это исключено! возразила Антония. Это женский монастырь, мужчинам здесь не место!
Это не вопрос и не просьба, сестра, продолжал Коптяев, если понадобится, я получу ордер и исследую каждый сантиметр этого монастыря. Так что давайте не будем усложнять, я побеседую с каждым из обитателей этого места. Если откажетесь, заберем всех вас в Якутск и будем там разбираться.
Это вы все усложняете, Антония обреченно вздохнула.
Вы не оставляете мне выбора. Можно просто перестать играть в игры и сказать правду! лейтенант перешел на повышенный тон. Девочка еле жива! И мне плевать, какие у вас тут обычаи или монастырские уклады, вы могли убить ее или покалечить! Она едва разговаривает и не может сказать ничего внятного, даже двух слов связать. И это здесь, на святой земле!
Хм, игуменья невольно улыбнулась на последней фразе, вы словно бродите в темноте, размахивая огнем, который даже не понимаете.
Я понимаю, сестра, что здесь совершено преступление! И кто бы его ни совершил, я намерен свершить правосудие.
Благими намерениями начала было настоятельница, но следователь тут же прервал ее:
Да, да, вымощена дорога в ад, я знаю! Спасибо за урок религиозного просвещения. Постараюсь не ступать этой дорожкой.
И вновь фраза следователя вызвала обреченную улыбку на лице настоятельницы:
О, нет. Вы не идете этой дорогой, лейтенант. Вы выкладываете камни.
Коптяев молча уставился в голубые, как лед, глаза настоятельницы, собирая остатки терпения, чтобы не выпалить чего лишнего.
Пока что на этом все, строго отрезал следователь. Выделите мне помещение, где можно будет переговорить с остальными сестрами, и организуйте их явку.