Он поспешно стянул верхнюю теплую кофту, сбросил башмаки, вскарабкался на гору, крепко обхватил ствол руками, собрался с силами и подтянулся к самой кроне. Там и вправду оказалось гнездо, но птиц он не обнаружил, посему не был уверен, что там водятся именно фениксы. Да и яиц не оказалось, зря силы потратил.
Пока Ван Мин карабкался, у него занемели руки-ноги, и он уселся на ветку отдохнуть. И тут его поразило исходящее из гнезда сияние. Он подумал, что его излучает какая-то драгоценность, и решил разворошить гнездо. Туда-сюда шебуршит-разгребает, всё вверх дном перевернул, и тут вдруг углядел тонкий спиралевидный стебелек «карандашной травы» короткий, не более двух чи длиной, из таких делают фитили для лампы. Да так хорошо светится! Взял он его в руки, тянет туда-сюда, пытается разорвать, а стебелек только прочнее становится. «Смахивает на мятлик у нас в Нанкине, подойдет шлем подвязывать», подумал Ван Мин. Взял да и повязал себе на голову. И с того момента всё пошло шиворот-навыворот.
В это время под деревом какой-то дровосек рубил хворост. Ему привиделось, что вроде на дереве кто-то сидит, однако как-то странно: то появляется, то исчезает. Дровосек удивился: «Ствол дерева совершенно голый, как можно по нему вскарабкаться? Я и раньше слыхивал, что на Фениксовой горе можно увидеть небожителей. Нынче, видать, мне улыбнулась судьба! Наверняка какой-то праведник посетил наш мир. Как упустить такой случай?!» Он положил топор, четырежды поклонился в пояс и возопил:
Не знаю, что за святой там на дереве, но прошу, покажись и дай наставление мне, неразумному!
Ван Мин видел, как дровосек кладет поклоны, и решил, что это какой-то безумец, однако, услыхав его слова, понял, что тот принял его за святого. И, не выпуская стебелек из рук, крикнул в ответ, что он вовсе не небожитель. А дровосек заладил:
Святой, отчего не желаешь явить свой лик и наставить меня?
Тогда Ван Мин спрятал травинку, и дровосек радостно возопил, что ему привалило счастье узреть святого. Тут-то Ван Мин и призадумался: «Я беру травинку, и дровосек кричит, что не видит меня, прячу ее, и он вопит, что узрел меня. Не иначе как это проделки стебелька. Надобно проверить». Он вдругорядь поднял и опустил травинку, и опять дровосек сначала кричал, что не видит его, а потом что видит. Ван Мин уверился, что он держит в руках бесценный талисман: «Эдакая трава-невидимка». У него созрел хитрый план выдать себя за небожителя, и он рявкнул:
О чем взываешь ты, земное существо?
Хотелось бы узнать ваше имя, святой господин, донеслось снизу.
Ты не знаешь меня, а ведь я бессмертный святой небесных сфер. Нынче я спустился на вашу прекрасную гору завершить одно небольшое дельце.
Какое-такое дельце? заинтересовался дровосек.
Ван Мин постарался извлечь из сей ситуации наибольшую выгоду:
Мне позарез надобно раздобыть пару фениксовых яиц в дар Нефритовому императору ко дню Персикового пира.
Дровосек обрадовался:
Дак это же и есть Фениксова гора, тут полным-полно их гнезд, и яиц навалом, что там одно бери десяток, да что десяток хватай сотню, да хоть и тысячу делов-то!
Ван Мин был вне себя от радости: «Нынче одним махом два дела свершил!» и с размаху плюхнулся на землю. Дровосек, почитая его за небожителя, поспешно опустился на колени и начал отбивать земные поклоны. Ван Мин остановил его:
Довольно, довольно. Тебе, видно, предопределено судьбой встретить меня.
Господин небожитель, воскликнул ошалевший от восторга дровосек, дозвольте добыть и поднести вам в дар фениксовы яйца, дабы выразить хоть малую толику моего почтения.
Ну, коли так, пошли вместе.
Дровосек двинулся в путь, Ван Мин за ним.
Долго шли они, но фениксов было не видать ни на деревьях, ни в траве. Ван Мин даже спросил, не вздумалось ли дровосеку надуть его. Тот встрепенулся:
Нынче мне привалило счастье встретить святого нешто посмею обмануть и навлечь на себя кару? Вот мы и пришли, этот пик называется Лунная пещера, здесь, под утуном[30], я видел гнездо феникса.
Тащи! велел Ван Мин. Дровосек с готовностью сунул обе руку в расселину огромного валуна, долго там рылся-копался и, наконец, достал одно яйцо, затем снова долго обшаривал-ощупывал и достал второе.
Ван Мин взял яйца, глянул разноцветные, узорчатые, блестящие красотища! Он подумал, что человек сей был зело почтителен, потратил немало усилий, нехорошо отпустить его ни с чем. Задумался и подозвал дровосека:
Нынче удача у тебя в изобилии, а прибытку маловато. Я слишком поспешно спустился на гору за яйцами и не прихватил с собой ни драгоценностей, ни плодов небесных. Нечем тебя отблагодарить!
«Вот беда! пригорюнился дровосек. В кои-то веки встретил святого и придется ни с чем возвращаться!» Потом огляделся и увидел, что вокруг разбросано множество камней разной величины здоровенных и крошечных. Поднатужился, взвалил на плечо зеленоватый мшистый валун, принес и опустил перед Ван Мином:
Святой, не нужно мне иного воздаяния. Слыхивал, что вы, небожители, превращаете камни в золото. Прошу, преврати валун в кусок чистого золота и подари мне, ну, пусть золото и не совсем чистое, всё одно сойдет.
Ван Мин опешил: не то что с эдаким валуном, он и с крохотным камешком не справится как быть? Но, как говорится, счастье привалит ум быстрей соображает. Он не раздумывая измыслил небылицу о том, почему нынешние святые сосредоточились на важных делах и больше не занимаются подобными проделками.
А что, святые изменились? удивился дровосек.
Ван Мин вдохновенно продолжил:
Когда-то в эпоху династии Тан некий Люй Дунбинь, позже названный одним из восьми даосских бессмертных, выпивал в кабачке Юэянской башни[31], и у него кончились деньги. Тогда Люй подобрал с пола зеленоватый камень, капнул на него из тыквы-горлянки немного эликсира, и тот превратился в золото. Люй расплатился и славно напился. Позже написал: «Трижды, неузнанный, пил в Юэян и, горланя стихи, перемахнул через озеро Дунтинху». Там-то его и встретил Владыка озера, пригласил на чай, а когда они уселись, спросил: «Может ли сотворенный только что патриархом кусок золота назавтра превратиться в нечто иное?» На что Люй Дунбинь отвечал: «Да этот камень и через полтысячелетия останется простым камнем». Владыка Дунтинху вздохнул: «Почтеннейший гонится за сиюминутным богатством, не думая о том, какой вред сие способно нанести всем существам через те самые пять столетий[32]». Эти слова растревожили святого: «Премного благодарен за наставление!» И тут же на месте он дал торжественную клятву впредь не превращать камни в золото. А еще Владыка озера попросил его боле не обучать буддистов дару пожертвования и кормлению голодных духов. Люй Дунбинь пообещал: «Грядущие святые это мои внуки, пошто научать их подобным магическим трюкам и омрачать их помыслы нечистыми страстями суетного мира?![33]» После сей клятвы бессмертные не отваживаются заниматься подобными делишками, закончил рассказ Ван Мин.
Ну, что же, вздохнул дровосек, тогда, может, хоть подаришь что-нибудь на память о нашей встрече?
Ван Мин и тут вывернулся:
Приходи завтра на это же место, я захвачу для тебя пилюлю эликсира молодости.
«Золото мертвое сокровище, подумал дровосек, пусть бы даже он его подарил, но коли мне не суждена долгая жизнь, не шибко оно и сгодилось бы. А так проглотишь пилюлю и омолодишься, седые волосы почернеют, проживешь хоть тысячу, а то и десять тысяч лет. Здорово!» А вслух произнес:
Раз уж ты обошел меня с золотом, пусть будет пилюля бессмертия пожалуй, это даже лучше. Только ты, святой, не обмани!
Ван Мин нарочито громко произнес:
У великих мужей так: слово вылетело на четверке коней не воротишь.
Откуда дровосеку знать, что Ван Мин просто стремился от него отделаться? Радостно напевая, он ушел.
А Ван Мин, овладев талисманом, был так счастлив, что, прижав драгоценные яйца к груди, размечтался: «Вот передам их Государеву советнику, он меня щедро наградит, а я уж соображу, что делать с наградой. С этой травой-невидимкой не одного врага обезглавлю. А как свершу подвиг, мне и ранг чиновничий запросто пожалуют. Глядишь, и сам с голоду не помру, и родителей поддержу, и жену с детьми обеспечу». Полный радужных надежд, он потерял счет времени и не мог сообразить, куда его занесло и какой дорогой возвращаться. Глянул в небо оно облаками да тучами затянуто. Растерялся воин, остановился. Тут уж совсем стемнело, а вокруг ни одного постоялого двора. Прошел еще немного видит вдали какое-то жилье. Подошел ближе на постоялый двор не похоже. Вошел во входную арку но где прихожая, где женская половина и боковые пристройки? Скорее, сие мемориальный храм, на воротах табличка «Верный и храбрый У Аньван» таков был титул военачальника эпохи Троецарствия Гуань Юя[34]. В храме стояла его статуя: глаза вразлет, как у феникса, брови красиво изогнуты, лицо красное, словно финик, усы торчком.
Почтенный, обратился Ван Мин к статуе, ты неизменно откликаешься на все обращения. Даже инородцы Западного океана совершают в твою честь жертвоприношения. Нынче мне придется воспользоваться ночлегом в твоем храме.
С этими словами он опустился на колени и, отбивая земные поклоны, назвался и объяснил, что вынужден ночевать в храме, потому что Государев советник послал его за фениксовыми яйцами, а он заблудился:
Боюсь только, что ежели сюда пожалуют местные воины, мне одному не справиться. Надеюсь на силу и могущество светлейшего, прошу защитить и охранить.
Закончив молитву, он подпер ворота храма длинной шиферной плитой, и, растянувшись на полу, тотчас заснул. Среди ночи сквозь сон он услышал, как Гуань Юй громко спросил:
Кто оскверняет мой храм?
Из свиты откликнулись:
Да какой-то мо́лодец ходячее недоразумение. Пожаловал в наши края за фениксовыми яйцами и добыл их, а при нем еще талисман трава-невидимка.
Гуань Юй предрек:
В таком случае успех экспедиции во многом зависит от этого моряка. Жаль только, что он из низкого сословия, физически недостаточно закален, да и мечом достойно владеть не научился.
И приказал сопровождавшему его небесному воину передать Вану силу своих рук и искусство его меча.
Наутро Ван Мин вспомнил удивительный сон а оглядевшись, и вправду увидел слева от статуи меч, весьма похожий на легендарную древнюю алебарду «зеленый дракон».
Ван Мин решил испытать клинок. Легко поднял тяжеленное оружие одной рукой, стал что есть силы махать им во все стороны, а затем приступил к исполнению подсказанных во сне приемов боя[35]: «падающие цветы покрывают крышу», «изогнутые корни сухого дерева», «обвязать поясницу» всё получалось ничуть не хуже, чем в сновидении.
Когда Ван Мин вернулся на корабль, адмирал недовольно спросил, где он бродил целых два дня.
Непросто было найти яйца, потому и замешкался. Но я всё же добыл их, оправдывался Ван Мин.
Командующий приказал передать фениксовые яйца Государеву советнику, а тот велел ординарцу принять их, заметив при сем:
В этих яйцах залог всех успехов и подвигов в сей стране.
А евнух Ма не преминул вставить, что коли так, то, выходит, не зря Ван Мин покинул родные края, оставил стариков-родителей, жену и детей и отправился в дальнее плавание. И приказал чиновнику военной канцелярии записать его деяние в книгу подвигов. Чиновник раскрыл книгу, растер тушь, обмакнул кисть, начал писать: «Гвардеец Нанкинского отряда лейбгвардии Ван Мин» Однако, дойдя до слова «яйца», не решился так прямо написать, мало ли кто чего подумает[36]. Отправился за указаниями к командующему:
В обязанности ваших подданных входит регистрация славных деяний, к примеру, такой-то генерал взял такое-то государство или такую-то заставу или порешил кого из супостатов. Но как-то неудобно писать, что Ван Мин раздобыл два яйца посему пришел за указанием.
Командующий вскипел:
До чего же вы бестолковые! Так и пишите мол, такого-то числа добыл два фениксовых яйца.
Коли дан приказ, положено исполнять.
Но тут вперед вышел Ван Мин:
Погодите, отложите кисти! И обратился к адмиралу: Я, ничтожный, и так премного обязан господам командующим за оказанное доверие, к чему еще вносить в книгу мой подвиг?
Отчего же не записать? удивился Саньбао.
Да хоть впоследствии я и получу за это какой-никакой чин, одначе, вернувшись в столицу, всё одно не смогу рассказать, за что мне его дали.
Отчего так?
У нанкинцев злые языки. Появлюсь на улице, и по всем переулкам и закоулкам начнут зубоскалить: «Эй, счастливчик, это ты за океаном обзавелся еще парой яиц? Ну и подвиг!» Дойдет до моих детей и внуков, их тоже будут дразнить: «Счастливчики, это ваш уважаемый предок в дальних странах совершил яичный подвиг!» Кто знает, в чем дело, тот поймет, что речь о фениксовых яйцах, а кто о том не слыхал, посмеется и решит, что никакого подвига не было, и я получил должность с помощью своих яиц.
Господин Ван, не выдержав, расхохотался:
Экой ты глупец! Был, конечно, один полководец, кой лишился звания из-за пары яиц[37], но разве плохо запечатлеть свое имя в анналах истории, на бамбуковых дощечках?
Ван Мин не посмел возражать, и чиновники сделали запись.
Меж тем Государев советник приступил к расспросам, где да как Ван Мин нашел яйца, а потом провел ночь. Воин пытался скрыть и встречу с дровосеком, и свой удивительный сон, но, поняв, что проницательному буддисту о том известно, признался во всём и показал еще и траву-невидимку.
Буддист внимательно ее осмотрел:
Это твой оберег. От сей малой травинки зависит успех в жизни захочешь ли создать семью или основать дело, прославить свой род, добиться передачи титула жене и закрепить его за потомками, повысить общественное положение семьи, получить золотой пояс сановника[38], да мало ли что еще.
Услыхав такие посулы, Ван Мин размечтался: «Ежели получу пояс тусклого золота, всё одно стану помощником тысяцкого с довольствием 3,8 даня риса в год[39], а то и тысяцким а это уже 4,2 даня. Со сверкающим золотым поясом смогу служить помощником командующего гарнизоном, а это никак не менее 5,8 даней риса. Коли повысят до старшего помощника гарнизонного, это и вовсе высокий чиновничий разряд, мне положат 6,2 даней риса. Ну а ежели Небо и Земля смилостивятся и я заслужу пояс с рисунком чеканкой по золоту, то взлечу на высокую командную должность гарнизонного командира, буду получать 8,4 даня риса. А буде еще счастье привалит, глядишь, доберусь до ранга юцзи, возглавлю летучие отряды. Справлюсь может, продвинусь до командующего приграничными войсками. Коли и тут совершу подвиг возвышусь до заместителя главнокомандующего армией, ну а коли снова отличусь назначат командующим, да при печати. Тогда никаких проблем не будет, счастье и удача сами пожалуют: захочу займу пост начальника одного из Пяти армейских управлений, оглянуться не успеешь окажусь среди знати, присвоят титул бо, потом повыше хоу, а после, глядь, пожалуют титул ван-князь да вот уж и зонт над тобой держат, четверо паланкин несут. Славно-то как!»
Меж тем Государев советник приказал поднести Ван Мину три чарки вина. Не успел в руки взять, как ординарец доложил, что противник вновь вызывает на бой.
Ну что, Ван Мин, готов к новому подвигу? спросил Государев советник.
Я бы, пожалуй, пошел, но есть кой-какое препятствие.
Что ты имеешь в виду?
По силе и мастерству я пригоден, но у меня нет подходящего обмундирования.