Саньлан, зачем ты его бьёшь?
Тут в сети духовного общения опять заговорил Фэн Синь:
Как Хуа Чэн сумел воспользоваться «Путешествием на тысячу ли» в небесной столице? Такое вообще возможно?
Ему ответил Ши Цинсюань:
Генерал Наньян! Я, кажется, знаю ответ. Когда я сопровождал его высочество на задании, мы видели кое-что подобное. Нужно бросить кубики, а потом открыть дверь
Се Лянь спохватился: недавно он поигрался в кости, да и оставил их на полу у себя во дворце. А затем вспомнил все злоключения, которые выпали на долю небожителей в том путешествии плотоядных земляных червей, лесных дикарей, и закричал:
Стойте! Ни в коем случае! Не надо!
Но, похоже, духовные силы принца иссякли никто его не услышал. Да и было уже поздно: Фэн Синь не мешкая последовал совету Ши Цинсюаня. Се Лянь понял это по отчаянной брани. В гневе тот в выражениях не стеснялся у порядочных людей уши в трубочку сворачивались. Небесные чиновники заволновались:
Генерал, что с вами?
Послышался голос Му Цина, донельзя удивлённый:
Что это за место?
Похоже, он вошёл в дверь вместе с Фэн Синем.
Осторожней! воскликнул Ши Цинсюань. Разные цифры на костях приведут вас в разные места. Сколько там у вас выпало?
Четвёрка!
В отчаянных криках Фэн Синя послышались панические нотки, и Се Лянь всерьёз забеспокоился, не попал ли товарищ в беду.
Саньлан! позвал он. Уж ты-то должен знать! Куда ведёт дверь, если выкинуть четвёрку?
По-разному. Это будет место, которое сильнее всего пугает бросавшего кости.
Но снова заговорил Му Цин:
А нечего было вперёд меня лезть! Смотри, куда мы из-за тебя попали! В женскую купальню! Дай мне, я брошу!
Услышав это, Се Лянь закрыл лицо ладонью. Фэн Синь всегда относился к женщинам с благоговейным почтением, от одного их вида ужасно краснел и предпочёл бы сражение с диким зверем простому разговору с девушкой. Конечно, для него купальни оказались страшнее пещеры тигра или логова дракона!
Услышав, что Му Цин завладел костями, Се Лянь было выдохнул с облегчением, однако уже через минуту сеть духовного общения в очередной раз наполнилась бешеными криками. Ши Цинсюань издал отчаянный возглас:
Ох, теперь-то что?!
Ответом ему было какое-то бульканье. Все затаили дыхание и наконец услышали, как Фэн Синь яростно от чего-то отплёвывается, словно вынырнул из воды. Прокашлявшись, он крикнул:
Тут чёрная трясина с гигантскими крокодилами!
Оказывается, бросок Му Цина перенёс их из наполненной паром женской купальни в болото. Они ушли в ил по пояс, затем по шею, а когда им с огромным трудом удалось подняться поближе к поверхности, их сразу окружил десяток здоровенных крокодилов. Твари были не меньше четырёх чжанов в длину каждая, а из-за того, что они питались людьми, у них выросли человеческие ноги и руки. Невозможно было без отвращения смотреть, как зверюги копошатся в болотной тине, от этого зрелища холодело в груди. Фэн Синь и Му Цин, застряв по пояс в мутной жиже, отчаянно отбивались от скользких чудищ, и вот Фэн Синь не выдержал:
Давай опять я попробую! Видишь, у тебя тоже ерунда выходит!
Однако Му Цин никогда не умел признавать свои ошибки. Выпустив в сторону вспышку белого огня, он огрызнулся:
Подумаешь, крокодилы! Крокодилы хоть не порочат наше доброе имя, в отличие от визита в женскую купальню! Кто мог подумать, что ты отправишь нас в такое место? Лучше я сам! Где кубики?
Фэн Синь рассвирепел:
Мать твою, я же тебе их отдал! Куда ты их дел?!
Позабыв, что их все слышат, они принялись осыпать друг друга упрёками и размахивать кулаками. Остальные небожители наслаждались представлением, с трудом сдерживая смех, а некоторые даже начали задорно постукивать кулаками по подлокотникам, досадуя, что не могут поболеть за своего фаворита непосредственно на месте сражения.
Ни Му Цин, ни Фэн Синь не могли похвастаться особой удачей; хорошо ещё, что их занесло к чудовищам, которые не представляли для них серьёзной угрозы. Се Лянь тихо молился про себя, чтобы они поскорее сдались и прекратили погоню. А ещё порадовался, что сам в прошлый раз, бросив кубики у себя во дворце, вызвал не крокодилов, а Хуа Чэна. Он спросил:
Перед твоим появлением я как раз кинул кости. Выходит, если выпадет двойка, можно попасть к тебе?
Едва договорив, он уже почувствовал, что вопрос звучит странно: будто он прямо признаётся, что хотел увидеть Саньлана. Но тот просто ответил:
Нет.
Се Ляню стало совсем неловко, и он почесал щёку:
А, вот оно как Значит, я ошибся.
Хуа Чэн остановился перед ним и произнёс:
Если захочешь встречи со мной, мы увидимся, сколько бы ты ни выкинул.
У принца ком подступил к горлу, он вдруг забыл всё, что хотел сказать. Смысл фразы ещё не дошёл до него полностью, когда он услышал в сети духовного общения третий голос:
Давайте я.
Сразу после этого небо перечеркнула ослепительная белая молния. С таким грохотом, точно раскололась на части каменная глыба, что-то упало посреди горного ущелья, перегородив Хуа Чэну с Се Лянем путь.
Когда белое сияние наконец поблёкло, стало видно, что это меч с длинным и узким лезвием. Он наискось вошёл в землю и завибрировал. Казалось, клинок сделан из чёрного нефрита тёмный и гладкий, как зеркало. Подойдя ближе, можно было рассмотреть в нём своё отражение. Лишь самый центр меча украшала тонкая серебряная полоса. У него было имя Фансинь. После смерти советника его оружие, которое по традиции следовало похоронить с владельцем, осталось у принца Юнъаня.
Следом на землю опустился и он сам.
Это ваш меч.
Похоже, после провала других генералов Лан Цяньцю удалось выбросить нужное число. Сложно сказать, что стало причиной его удача или невезение Се Ляня. Хотя оба были наследными принцами, его высочеству Тайхуа фортуна всегда благоволила больше.
Хуа Чэн заложил руки за спину, но не успел двинуться с места, как Се Лянь жестом остановил его и тихо сказал:
Давай я.
Сразимся в поединке! воскликнул Лан Цяньцю. Плевать, каков будет итог! Убьёте меня пусть, но других вариантов я не приемлю. Я не позволю сослать вас на землю.
А вы не отступитесь Се Лянь кивнул. Что ж, так тому и быть.
Он подошёл к мечу, схватился за рукоять и вытащил его из груды камней, тихо пробормотав:
Вы сами напросились.
Спустя несколько сотен лет меч вернулся к нему. Клинок загудел в руках Се Ляня. У стоявшего неподалёку Хуа Чэна заблестели глаза.
Се Лянь направил меч вниз, взмахнул им и холодно сказал:
Каким бы ни был исход этого боя, потом не жалейте.
Ни за что! горячо заверил его Лан Цяньцю.
Юноша готов был взорваться от ярости. Он обеими руками схватился за рукоять своего тяжёлого меча, сосредоточившись так, что даже задержал дыхание, и взглядом буквально впился в острое лезвие Фансиня: боялся пропустить малейшее движение противника.
Се Лянь стрелой кинулся вперёд. Лан Цяньцю напрягся, как сжатая пружина, рванул навстречу, но ощутил, что ноги будто окаменели, и с размаху упал оземь. Опустив взгляд, он обнаружил, что связан! Белая лента змеёй обвила его тело и стиснула в стальных объятиях.
С детства Фан Синь обучал Лан Цяньцю искусству фехтования, и принц восхищался мастерством наставника. Едва Се Лянь взялся за меч, всё внимание его противника сосредоточилось на оружии, он не заметил, как Жое скользнула ему за спину и приготовилась к атаке. Какой позор!
Поняв, что план удался, Се Лянь выдохнул с облегчением, и выражение его лица смягчилось. Он отбросил меч и вздохнул полной грудью со словами:
Уф, обошлось.
Лан Цяньцю отчаянно корчился, пытаясь избавиться от пут, но проклятая лента только сжимала его всё сильнее. Он взревел:
Советник, вы что творите?! А ну, отпустите меня, я хочу сразиться с вами насмерть!
Се Лянь вытер со лба пот и ответил:
Мы только что сразились. Я вас пленил. Вы проиграли.
Да разве это считается? опешил Лан Цяньцю. Я вызвал вас на поединок на мечах! Меч оружие, достойное мужчины, а вы исподтишка наслали на меня волшебную ленту! Какая низость!
Юноша искренне считал, что воину пристало держать в руках лишь клинок. Может, он не имел в виду ничего такого, но махом оскорбил не только противника, усомнившись в его мужественности, но и всех небожителей, кто использовал в сражении артефакты. Впрочем, Се Ляня таким было не задеть: он уже и в женскую одежду наряжался, и о мужском бессилии во всеуслышание объявлял. Подумаешь, опять гадости говорят. Он опустился на корточки рядом с Лан Цяньцю и сказал:
Сами виноваты заранее не подумали. Разве мы договаривались, что можно использовать только мечи? Кому теперь жаловаться будете? Можете назвать это низостью, а можете военной хитростью, но в бою с другим противником вы бы уже были мертвы.
Хуа Чэн стоял неподалёку от них и беззвучно посмеивался. Лан Цяньцю от изумления потерял дар речи. Когда Се Лянь служил советником в Юнъане, он воспитывал принца в духе высоких идеалов благородным и бесстрашным, а в бою призывал выкладываться на полную. Его высочество и представить не мог, что однажды услышит от наставника нечто подобное. Заикаясь, он только и выдавил:
Советник, вы очень изменились.
Я всегда таким был, просто ты не знал меня с этой стороны. Помню, когда-то давно я говорил тебе: «Не ставь меня на пьедестал, не окружай ореолом святости, ведь я вовсе не тот, кем ты меня воображаешь. Иначе разочаруешься». Сказав это, Се Лянь поднялся на ноги и добавил: Хорошенько обдумай случившееся, чтобы в следующий раз не попасться в ловушку.
Глава 49
Резные кости лишь об одном хранят воспоминания
Часть вторая
Увидев, что Се Лянь собирается уходить, Лан Цяньцю воскликнул:
Постойте!
Тот послушно встал. Лан Цяньцю процедил сквозь зубы:
Вы вы должны объяснить.
Что объяснить?
Разве моя семья плохо отнеслась к людям с вашей родины? дрожащим голосом спросил юноша.
По правде сказать, хорошо.
После падения Сяньлэ некоторые люди продолжали беречь память о своих корнях. Государство уже сменило название, воцарилась новая династия, а они продолжали называть себя гражданами Сяньлэ. Из-за этого между ними и другими жителями страны часто вспыхивали стычки.
Тех, кто оказывал сопротивление, новые правители Юнъаня безжалостно истребляли, но мятежники не сдавались: объединялись в союзы и организовывали покушения на представителей знати, несколько раз вполне успешно, так что вражда становилась всё более отчаянной. Когда на трон взошли отец и матушка Лан Цяньцю, положение в корне изменилось, и в лучшую сторону. Они хотели примирить свой народ. Родители учили принца чтить традиции, забыв о распрях. Они не побоялись протестов и, чтобы продемонстрировать подданным свои искренние намерения, даровали одному из потомков правящего рода Сяньлэ титул «князь Аньлэ»[6] и воспитывали вместе с собственным сыном
Лан Цяньцю сказал:
После того как вы сделали это, люди начали поговаривать, что за всё в ответе мятежники из Сяньлэ, призывали истребить их всех до единого. Вполне ожидаемо: за годы вражды какая беда ни случись, сразу думали на противника. Однако я их переубедил. Вы никогда не раскрывали мне своё происхождение, и я сказал всем, что вы не из Сяньлэ. Благодаря этому множеству выходцев с вашей родины удалось избежать смерти. Я не допустил неоправданной безжалостной резни. Конечно, я поступил правильно. Но от этого теперь ещё горше Я проявил милосердие, а как отнеслись ко мне вы? Советник, ведь то был мой день рождения
Он с усилием приподнял голову и спросил:
Выходит, вы играли со мной? Человек родом из Сяньлэ убил мою семью, а я, как он меня учил, помиловал всех его сородичей? Посмеяться хотели?
Се Лянь молчал, и тогда Лан Цяньцю повысил голос:
Это всё из-за того, что ваши семнадцать лет обернулись кошмаром? Вы решили и мне подарочек на семнадцатилетие приготовить? Не дождавшись ответа, он разъярённо взревел: Если таков был ваш план, я сделаю всё наперекор!
Се Лянь смотрел на юношу в изумлении: опутанный Жое, тот не мог встать, но взгляд его полыхал решимостью.
Если вы хотели, чтобы я, подобно вам, преисполнился ненавистью ко всему живому, то не бывать этому! сердито выкрикнул Лан Цяньцю, как будто войну объявил. Хотели, чтобы я, как вы сами, опустил руки ни за что! Ни за что я не стану таким, как вы!
От этого торжественного заявления Се Лянь опешил. Помолчал немного, не удержался и прыснул, а затем и вовсе согнулся в приступе смеха.
Лан Цяньцю, в глазах которого стояли горячие слёзы, впал в неистовство; его грудь разрывалась от гнева. А Се Лянь, хохоча и хлопая в ладоши, воскликнул:
Отлично сказано!
Он уж и не помнил, когда так смеялся последний раз. Успокоившись, он вытер глаза и сказал:
Хорошо. Запомните эти слова. Вы ни за что не станете таким, как я!
Всё это время Хуа Чэн равнодушно наблюдал за ними со стороны, скрестив руки на груди. И только Се Лянь договорил, перед ним полыхнула алая вспышка! Сначала он решил, что это Лан Цяньцю использовал какое-то заклятие, и поспешно попятился, готовый к схватке. Но когда дым рассеялся, стало понятно, что никакой опасности нет в том месте, где только что лежал пленённый Тайхуа, покачивалась неваляшка с головой и телом круглыми и гладкими, будто тыква.
Это был крепыш молодецкого вида: с густыми бровями и чёрными глазами, очаровательно наивный. Он вылупил глазищи и весь раздулся от важности, а за спиной у него висел меч с широким лезвием. Ну просто вылитый Лан Цяньцю, только игрушечный. В такую куколку моментально влюбился бы любой ребёнок.
Улыбка сошла с лица Се Ляня.
Цяньцю? позвал он.
Жое, оставшись без работы, с шорохом вернулась на запястье принца. Хуа Чэн неторопливо подошёл к неваляшке, отвесил ей щелбан и ухмыльнулся:
В любом обличье выглядит дурачком.
Се Лянь, не зная, плакать ему или смеяться, поднял куклу с пола.
Саньлан, это что, Тайхуа? Как он в такое превратился? Не потешайся, верни как было!
Не-а, помотал головой Хуа Чэн. Возьмём с собой.
Куда?
Он молча достал кости, подкинул на ладони, и через мгновение перед ними возникла горная пещера.
Превратить человека в игрушку? Что ж, вполне в его духе! Но зачем? Се Лянь не знал, и ему оставалось только взять в руки неваляшку, подхватить с земли брошенный меч Фансинь и проследовать в пещеру за Хуа Чэном.
* * *
Его высочество и князь Аньлэ были хорошими друзьями.
Родители принца спросили у Се Ляня:
Советник, что вы думаете об этой дружбе?
И он ответил:
У князя нездоровый цвет лица; в него будто нечисть вселилась. Надо будет при случае его проверить.
* * *
Когда кол пробил сердце Се Ляня, он подумал: «Надо же, не особо и больно Почти как поранить палец».
Он пристально смотрел на Лан Цяньцю. Тот возвышался над ним, и глаза его были налиты кровью от гнева.
Закрыть гроб! раздался приказ.
Всё погрузилось во тьму: его закопали.
Теперь, когда он не мог ничего видеть и слышать, по телу медленно, словно с задержкой, разлилась боль.
Эй, люди тихонько позвал Се Лянь.
Смерть от истощения ему не грозила, но само чувство голода было весьма мучительным.
* * *
По мере того как они продвигались вглубь, узкий проход сменился просторной пещерой, и эхо от их шагов отражалось в высоких сводах. Спереди послышалось какое-то пение, замелькали огни.
Когда Се Лянь впервые увидел Дворец невероятного наслаждения в Призрачном городе, из него тоже доносились песни прелестных танцовщиц, но их голоса были нежны и ласкали слух, влекли за собой. Сейчас же голоса звучали нескладно, вразнобой никакого сравнения с теми чаровницами. Принц не выдержал и спросил Хуа Чэна: