Маневрируя легко и ловко, Анис добралась до Нелогичной ратуши чертога ложных престолов, господств, начал и сил покинувшего витраж Ангела, сочетающей в себе множество несочетаемых архитектурных стилей. За индустриально-романским, дымящимся и сквозным строением ей представилось «Державное яблоко» лабиринт многоуровневых монументальных сооружений, абсурдистских крепостей и цехов, ставшее центром вечерней и ночной жизни Города благодаря Арендодателю и ее программе по реновации промышленных зон. На долю секунды Гвоздика забылась, заплутала в перспективах «Державного яблока». И, шевельнув усами, в предвкушении выпустила крепкие коготки. Но землю боле царапать не решилась, мол, мокрее дождь никак уже не станет. И Фосфор больше не похвалит.
Сверкнула первая молния Горчица на инстинкте сжала челюсть, пригнулась. Осколок в клюве черной-черной птицы раскалился огненные язычки разбежались по радужкам глаз гостей. Но атмосферного гула и грохота не последовало. Разве только партия Инфанты волшебной электрогитары, принцессы всех электрогитар «Державного яблока», из нескольких несочетаемых, искаженных и печальных нот. Базилик мило прикинула: «Не следовало мне, солнце, грызть медиатор». И растворилась в первой весне.
Этюд 4
Мио в роли Сказочника.
Темно-синий парк.
На закате 1-й весны?
Время не поезд в колее радужной железной дороги. У времени нет заданных станций прибытия. Время это пятимачтовое парусное судно в нелинейном потоке межзвездного шторма: его фок-мачта несет прямые паруса и называется «настоящее»; грот-мачта и бизань-мачта «будущее» и «прошлое» несут косые паруса; прочие мачты людьми не изучены, и посему их парусное вооружение людям вовсе не известно. И совсем-совсем не понятно.
Пусть Мио пока был и не был, как это, солнце? межзвездным скитальцем, но из-за его желаний и решений темпоральная логика происходящего поймала крен, сместила некоторые этюды и дала добротную такую течь. В каких таких туманах потерялась прохудившаяся баркентина Сказочника, куда она плывет и каким вообще образом держится на плаву? Должны же быть где-то земные маяки: за утренней зарей рассвет; за рассветом время до полудня; за временем до полудня время в зените; за временем в зените время после полудня; за временем после полудня закат; за закатом вечерняя заря; за вечерней зарей время до утренней зари. Но видна лишь путеводная звезда медиатор для электрогитары, сделанный умелым циркачом-ландскнехтом из верблюжьей кости, и кроме нее не видно ни зги
На большее межзвездный скиталец и не рассчитывал. Черный-черный кот убегал настолько быстро и умело, что очки Мио со светофильтрами волшебно порозовели от мельтешения медиатора, застрявшего в зубах черного-черного кота. И Сказочник, с потерями не считаясь, сквозь фантомы покалеченной жены взял на таран уродливую Абстрактную фигуру. Перфорированный параллелепипед пронизанная винтами голова Абстракции, схваченная с большими грудными мышцами химической сваркой, пробил лобовое стекло и застрял в каркасе пассажирского сиденья. Его ротовые шестерни, приводы, отверстия, стержни и малопонятные биомеханические приспособления начали кромсать салон, с желтой кровью и топливом перемалывая плотную набивку.
Мио бил изо всех сил по ржавым сочленениям чудовища, уподобившись дирижеру-машинисту Вику, которого еще не встречал. Но Абстрактная фигура, сплевывая хлопья полиуретановой пены и переваривая осколки, лишь пошло стонала, хрипела и издавала похожие на трубы джаза звуки. Ее гротескный торс заливало маслом и охлаждающей жидкостью соединительные ткани в синтетических венах сворачивалась, лимфа закипала.
Ой-ой, грузовик влетел в «Рёнуар» на страшной скорости. В столкновении могучая спина чудовища обрушила стену из полнотелого красного кирпича, армированного металлическими полосами. Из Мио вышибло душу. Теряя нити повествования, он заметил ошарашенную Специю, откуда, черт возьми, она взялась? с которой также не был знаком. А Инфанта щегольнула неблаговидными анатомическими деталями и десантировалась сквозь дыру в кузове. И, упав, жалобно ухнула струнами аж до эха двадцать четвертой весны. Раздавленная Абстракция на автомате попыталась скопировать партию Инфанты, но промахнулась и загудела сумеречным козодоем со щучьим хвостом, в который вцепилась умирающая от голода выпь. Ведь искусство электрогитар чудовищу претило, пусть оно само и было создано серьезной звездочкой в том числе из двенадцати сбежавших из летнего передвижного цирка лирохвостов птиц-лир, превосходно имитирующих естественные и неестественные звуки.
Омерзительно, невнятно пробормотал Сказочник, запутавшись в ненастных парусах.
Этюд 5
Фосфор в роли Вечерней звезды.
Юго-восточные палаты.
24-я весна. В зените.
Приглашенный Специей весенний дождь омывал надежду, которая была нужна Вечерней звезде чистой, прозрачной. Он не портил алхимические чернила кошки, был свеж и пахнул влажной землей. Или парфюмом Рейнеке с геосмином и кровью звездных богов.
Спойлеры, в голове за четвертый этюд пожурила кошку Фосфор. Но примирительно улыбнулась земной тверди, с выбитого окна продолжив болтать босыми ногами на ветру. В мысли ее закрались желтые светлячки и красные угольки.
А у маршевой лестницы, на первом пролете далеко-далеко внизу начали собираться маски: разножанровые ритуальные артисты, погребальные гости и защитные поклонники. Под предводительством Мертвеца-птицы, на голове которого томно журчала Пореза, они художественно сеяли панику и напоминали Фосфор антропоморфных грачей, гуляющих по заминированному маковому полю.
Голова друга, потроха врага, собачья пряжа, шляпа детектива, пепел сигарет, напиток поэзии, апрельский дождь, родственный цвет, сердечный свет, жуткое и неудобное облачение, живые специи, медовые ткани, гранатовые слезы, пиротехнические составы, горючие жидкости, хлопья ржавчины, скандировали люди-птицы то, что каллиграфически было выведено в конверте Арендодателя. Таков взрывной сценарий двадцать четвертой весны. Таков рецепт «Медово-гранатового бензина» многокомпонентного алхимического реактива, способного очистить Инфанту от памяти перекрестного прошлого.
Что бы это значило? Улыбка Вечерней звезды радикально утратилась. Раздразненная, она бросила толпе вызов на суровом, «тевтонско-роковом» стиле:
Бог грома и рок-н-ролла знает, что я никогда не буду такой, как вы!
Маски увлеченно застрекотали «Ротко» символично всплакнула, разбудив черного-черного кота, дремлющего сладко-сладко в ресторане «Рёнуар». Пореза томно журчать перестала, коготки свои звездные выпустила и по-человечески сказала:
Отправляйся же на поиски Инфанты, серьезная звездочка.
В замысле колдовском расчертив небо и разукрасив облака невесть кем подкинутым канцелярским ножом, Фосфор сорвалась к людям-птицам с мансарды Юго-восточных палат. Несмотря на возможность, Мертвецу-птице она не загадала ничего.
Этюд 6
Тульпа в роли Специи.
«Державное яблоко».
24-я весна. После полудня.
Перебираясь по карнизным тропам и стокам, шагая обратно из первой весны, в качестве экспозиции театра действий фестиваля Специя виновато размышляла.
Шаг, еще шаг. События, происшествия и байки «Державного яблока» казались кошке интересными, но противоречивыми. Когда-то на этой отравленной ртутью и свинцом земле, отравленной настолько, что мощные лапы Специи сводило судорогами, грызлись стальными челюстями и бились металлическими кулаками научно-исследовательские институты, опытно-конструкторские бюро, закрытые отраслевые организации. По слабоосвещенным галереям суровые солдаты чеканили шаг со снятыми с предохранителей винтовками; у чертежных стен Марса и Венеры инженеры каллиграфически выводили оружейные проекты; в высоких цехах молчаливые конструкторы собирали судные лязгающие машины; угрюмые бухгалтера из корпусов-казематов взвешивали кузнечный жар, фрезеровочную пыль, тени небесных тел и застрявшие в шестеренках человеческие останки. Но, как это ни прискорбно, многомиллионные заводские комплексы обанкротились и развалились на копеечный цветмет, а уродливые железобетонные остовы отдались в эксплуатацию увеселительным заведениям и культурным учреждениям. Производство перешло в обслуживание.
Шаг, еще шаг. Мало кто предполагал, но Розмарин делала это по-кошачьи метко, что собой представляло «Державное яблоко» до индустриальной эры. В Нелогичной ратуше проходили заседания местных органов власти, вероятно. Или показывались драматические спектакли и проводились выездные регистрации браков. На площадях и извилистых улочках работали музыкальные школы, архивы, суды и гауптвахты. Археологи тех лет находили пушечные ядра, мушкетные пули, опаленные и оплавленные изразцы, серебряные монеты и медяки с барельефами котов, щиты в сюжетах кошачьих бестиариев, сгнившие орудия «кошачьих свалок» и «кошачьих концертов», кости почему-то цирковых животных и очень-очень странные, вне всех классификаций, вещи: звездные металлы, футуристические детали, энергоемкие инопланетные приборы. Кто-то где-то, что неправда, подрывался на кустарных минах.
Шаг, не оступись меж взрывных снарядов! еще шаг. Все эти внеземные домыслы шли на откуп главам различных администраций, историкам и театрально-саперным бригадам Режиссера. Важно, что в моменте «Державное яблоко» окольцованная и пронизанная железнодорожными путями территория в несколько квадратных километров, на которой соседствовали магазинчики, лавочки, кафе, бары, рестораны, хостелы, отели, музеи, театры, съемочные павильоны, мастерские, полуподпольные и цокольные религиозные объекты, затопленные подвалы крысиных королей, захламленные чердаки голубей-герольдов, закрытые объекты гражданской обороны, списанные железнодорожные составы и бесконечные коридоры подземных коммуникаций, поставляло гостям верунадеждулюбовь в рамках нормативных правовых актов и вне сводов моральных и этических норм. И кошкам была радость и раздолье.
Шаг, еще шаг. В спорных долях земли и здания «Державного яблока» принадлежали строительно-эксплуатационному управлению, военному ведомству, коммунальным унитарным предприятиям, акционерам и инвесторам, юридическим фирмам-однодневкам, ярморочным животным, частным олигополистам рынка коммерческой недвижимости, Режиссеру и Арендодателю. Тем, кто был не в состоянии между собой договориться; также тем, кто все эти психопатологические, номенклатурные, аппаратные, бюрократические и родственные проблемы лил на головы непричастных гостей, что кипящую смолу во время осады. Никто ничего не понимал страдали все.
Шаг, еще шаг. В части прав и обязанностей «Державное яблоко» являлось экономическим помешательством, схожим с перевалом Чилкут времен клондайкской золотой лихорадки. Ведь места здесь были перспективные, с нечеловеческим потенциалом, конкуренцией и, что в первую очередь сказывалось на платежах, самым плотным в Городе пешеходным трафиком. Об условиях договоров оферт и акцептов, протоколов разногласий, многочисленных редакций, дополнительных соглашений, кошкам и говорить не стоит. Арендные, эксплуатационные и коммунальные ставки здесь плавали либо в базовых величинах и по административным коэффициентам, либо в привязке к твердым или жидким валютам. Как повезет, поэтому большинство Арендаторов вынуждены были сидеть: на грантах, субсидиях и льготном кредитовании; в банковском услужении; по бартеру услуг; у пороховых юридических бочек; над законом, под законом, вне закона. Выживали и преуспевали лишь те, кто не прочь был поиграть в вассалов и сюзеренов. Преданность здесь котировалась наравне с прибыльностью. Отработка долгов была в чести.
Нарушая экспозицию, солнце, оттеняя и без того скверное настроение Фосфор, сердце Соль неотвратимо защемило. Спазм драматически сбил настройки давления и температуры. Апрельский дождь в силе и движении стал проливным и горизонтальным, словно Вечерняя звезда перезаписала погоду под каким-то фильтром гравитационной аномалии. Больно быть мыслью больного алхимика, верно?
Шаг тяжелый, еще шаг тяжелый. А у «Державного яблока» также было бьющееся сердце, и, поверьте, много прочнее живого, названное «Виселицей» из-за многометровых уходящих в недра лифтовых шахт и рельсовых систем тельферов, формирующих особый индустриальный пейзаж и отлично сочетающихся с модернистским, все в тона и полутона Нелогичной ратуши, и где-то даже авангардистским флером этого места. На крышах ли зданий под открытым небом, в сколах бетонных плит и брошенной опалубке из арматуры, у грузовых подъемников, на сваях галерей, в законсервированной строительной технике и много где еще висели вышедшие из строя силовые приводы, какие-то кабины, оборванные тросы с крюками и карабинами, фасции многожильных кабелей, прототипы Абстрактных фигур, цепи. Подходящее было место для показательных казней, показательного отдыха.
Шаг, еще шаг. Большую часть «Виселицы» занимала площадь из древнего камня некогда бранного поля, застланного мертвецами и листьями ликориса, которую обслуживали следующие заведения: ресторан «Рёнуар», Желто-красный замок, отель «Пополуночи» и та самая Ратуша.
В целом «Виселица» принадлежала Городу, и гости уже начали забывать об Имбире и сильном дожде, но недавно здесь начался процесс перевода на баланс какого-то закрытого акционерного общества: Режиссера или Арендодателя, кошкам не разобрать семейных проблем. Смещения эти пророчили переворот общественно-экономических отношений: кошкам непонятные, стихийные и, конечно, юридически кровавые стычки.
Шаг, все еще больно, еще шаг. До полновесной инфраструктуры «Виселицы» кошки и гости никак не могли добраться, предварительно не потратившись в «Рёнуаре», который существовал за счет брутальных басен, первобытных и неоновых огней, бензиновых генераторов, басовых усилителей, неутолимой жажды метала и тяжелых электрогитарных дебютов. Туда Душица, вдоль зазеркальных дорог, поперек косых переулков, и держала путь.
Больно, солнце, куда уж тут шагать? Мышечные судороги пустили Акацию в макабрический пляс и вновь вынудили ее прервать экспозицию «Державного яблока». Непроизвольный хореографический номер в круг увлек дождь, из капель сотворив жалящий, жгущий и пылающий водоворот. «Зачем?» у дождя спросили гости, Мост одолевшие. И дождь ответил им: «Праздник света, цвета, запаха и звука». Ведь ежегодно «Виселица» и ее окрестности справляли Вальборг фестиваль психостимуляторной весны; шабаш обостряющегося в апреле мифотворчества; торжество исполнения перекрестных желаний. Под кронами и на корнях весенних деревьев исполнительные директора и маркетинговые аналитики «Державного яблока» серые воины-волки и пестрые воины-ягуары в тактическую единицу назначали артистов, которые ударят по духовной застойной зиме. И сделают это на драйве, с лихим размахом и в нестерпимом огне с помощью струнного копья и акустического молота, солнце, как завещал Городу Воин грома и рок-н-ролла.
Шаг через силу, еще один волевой шажок. В двадцать четвертую весну конферансом Вальборга ведущей электрогитарой, рассказчиком своих или чужих желаний, воины-волки и воины-ягуары выбрали Эосфер. До ее выхода на сцену «Рёнуара», продолжай шагать сквозь необычный дождь, терпкая непоседа! оставалось совсем немного времени.
Этюд 7
Эосфер в роли Утренней звезды.
Ресторан «Рёнуар».
24-я весна. Закат.
Кабинет Сказочника фестивального аккомпаниатора Эосфер, ее электрогитарного учителя и бывшего некогда инструменталиста-виртуоза острейших нравов, терялся в избыточных формах, гранях, ребрах и вершинах. Находись здесь Фосфор, по долгу профессии она бы побагровела, взорвалась и залила весь кабинетный антураж кровью на манер живописца из мультипликационных сказок, телом своим задающего правильную и в определенном смысле жертвенную атмосферу. Что и говорить: эргономика рабочего места была нарушена; интерьерные решения крайне сомнительны; освещение не освещало должным образом. Ох, бедовый кабинет.