Мари Анса
Я иду тебя искать!
Глава 1. Не кричи «Волки!»
Волк! Волк!
За окном раздавались истошные крики, пронзительный детский визг разрывал тишину раннего зимнего утра. И почему малышне вечно не спится? Заведут свои игры, напоят воздух шумом и гамом, перебудят честных людей.
Хорошо, что мне это нисколько не мешает я уже давно встаю с рассветом. Вот и сейчас занята работой. Я прицелилась и сделала ровный надрез на плоти, что еще час назад была живой.
Детвора продолжала верещать, отвлекая меня от дела, и на губах сама собой расцвела снисходительная улыбка. Если я кого-то и привечала, то именно местную деревенскую малышню большинство из них я приняла у их матерей вот этими самыми руками.
Машинально опустила взгляд. Руки как руки. И не скажешь, что ими я
Марьяна! Агнешка ворвалась в дом без стука. Ей единственной было это дозволено.
Но пожурить все же пришлось:
Опять ломишься к ведьме без стука? А если всех женихов отважу?
Шутка давно надоела, стала привычной. Мы обе знали, что никакая я не ведьма. Но боль, которая поселилась в груди давным-давно, каждый раз будто бы становилась чуточку меньше от звонкого смеха Агнешки, от ее открытой улыбки. Она никогда не боялась меня.
Но в этот раз подруга даже не улыбнулась. Я наконец-то хорошенько ее разглядела, и острый нож выпал из рук, стукнулся глухо о доски пола. Вся растрепанная, расхристанная, на щеках горит лихорадочный румянец
Что случилось?
Волк! Агнешка хватала ртом воздух. Наверняка мчалась ко мне так, будто за ней черти гнались.
Ну? я нетерпеливо притопнула ногой.
Волк задрал Ваську!
Я опустилась на колченогую табуретку. Зима волчье время. Мы, деревенские, хорошо это знаем, и глубоко в лесную чащу не ходим. Лег на землю первый снег за околицу не ходи. Так учила меня моя бабка Прасковья.
Но волки сейчас сытые, близко к людским поселениям не подходят. Зачем, если дичи в лесах и так полно благодаря княжескому запрету охотиться на оленей и косуль?
Идем, Агнешка потрясла меня за плечо, возвращая в реальность, староста велел пошустрее тебя привести.
Ну, конечно! Кого, кроме меня, можно заставить осмотреть свежий труп? Я бросила тоскливый взгляд в сторону наполовину выпотрошенной курицы, что так и осталась лежать на столе.
Схватив старую шубейку из овчины, я шагнула за порог и на секунду зажмурилась. Ветер, воспользовавшись моей растерянностью, тут же швырнул в лицо горсть мелкого колючего снега. Ну и погода! Хороший хозяин в такую и пса за порог не выгонит.
Кто нашел тело? приходилось перекрикивать завывания ветра в крышах и печных трубах, но мне нужно было успеть узнать все, что знала Агнешка. Подруга со мной за околицу не пойдет, пугливая больно.
Торговец мехами, Агнешка приложила руки ко рту, чтобы было лучше слышно, слабый оказался мужик, в обморок упал. А как очухался, тотчас же к старосте поскакал.
Я кивнула, продолжая прокладывать себе путь сквозь наметенные за ночь сугробы. Хорошо, что детвора успела с утра вытоптать часть дороги, иначе пришлось бы потратить гораздо больше времени.
У околицы Агнешка, как я и думала, остановилась. Дернула меня за рукав, свела жалостливо темные брови:
Дальше уж ты сама. Тебе во-о-н туда, за ельник, куда следы ведут. Там мужиков много, это безопасно.
Выпалила и сбежала. Скачет по сугробам, торопится! Я проводила подругу долгим взглядом, усмехнулась и повернулась обратно к лесу. Следов на снегу и правда было много. Присвистнула: там что, вся деревня собралась? Вот уж сомнительное развлечение глядеть на мертвое тело!
Передернув плечами то ли от отвращения, то ли от холода, я бодрым шагом пошагала к ельнику. Нет смысла откладывать дурное. Чему быть того не миновать.
Место, на котором нашли Ваську, я увидела издалека. Там и правда столпилась добрая половина деревни! Мужики с вилами, бабы с косами, даже дети то и дело мелькают то тут, то там.
Марьяна! староста углядел меня первым. Зоркий мужик, внимательный, домовитый. А главное справедливый. Такого старосту бы в каждую деревню!
Мужики расступались передо мной молча, будто колосья на поле, а бабы косились и шушукались. Не особо привечали меня в деревне, хоть и уважали. Скорее так, терпели в виду необходимости. Я поморщилась: вот она, людская благодарность! А ведь почти у каждой из этих женщин мне пришлось хотя бы раз принять роды.
Но как только я увидела распластанное на земле тело, все мысли улетучились из головы, а язык прилип к нёбу.
Вот ведь как, староста подошел сзади, положил мне на плечо крупную натруженную ладонь, такая молодая, и такая страшная смерть! Волки что-то совсем распоясались
Василиса, дочка многодетной вдовы, которую мы, деревенские, по-простому кликали Васькой, распласталась на снегу в неестественной позе: руки и ноги раскинуты широко в стороны, голова запрокинута.
Волосы, всегда убранные в косу, распущены. Обнаженное, бледное до синевы тело, на которое набросили чью-то исподнюю рубашку, уже успело покрыться инеем.
Я подошла ближе, скинула варежки и дотронулась до ледяного запястья. Смотреть в открытые глаза девушки не хотелось, и я провела рукой по векам.
С ночи мертва, подал голос один из охотников.
Кивнула: оно и так понятно. Холод приостановил разложение, но тело окоченело почти сразу.
Снег вокруг Василисы потемнел от крови, и я наконец-то смогла заставить себя перевести взгляд на разорванное горло девушки. Подавив тошноту, внимательно осмотрела рваные раны. Очень похоже на те, что обычно наносят волки: они любят с помощью резкого броска повалить жертву и перегрызть ей горло. Да и на тех клочках снега, что еще не затоптали зеваки, были хорошо видны отпечатки огромных волчьих лап.
Вот только обычно звери не просто убивают жертву, если напали из-за голода. Они сжирают самые вкусные кусочки, а именно жир и внутренности. Я приподняла накрывавшую тело девушки рубашку. Живот цел.
Но главным было не это. Я подняла глаза на старосту:
Если это был волк, где тогда ее одежда?
Глава 2. Ночь темна и полна ужасов
Секунда мертвой тишины и мир взрывается гвалтом голосов, бабским гомоном.
Я тихо ухожу, не желая участвовать в обсуждении. Для меня все и так очевидно.
Бабка Прасковья, когда еще была жива, любила рассказывать мне страшные сказки про волколаков. Она считала их самыми кошмарными существами на свете дьявольски хитрые, выносливые, живучие, жестокие и вечно алчущие крови, эти создания, по ее мнению, были хуже всех, даже упырей.
Поравнявшись с первым домом, я резко остановилась. Кто-то смотрел на меня! Я буквально кожей ощущала на себе чужой взгляд.
Обернулась в сторону леса никого. А вот в доме кузнеца качнулась на окне старая застиранная занавеска. Сквозняк? Нет, рамы с мутными слюдяными стеклами плотно закрыты. Да и кто ж открывает окна в такую метель?
Тимофей, наш кузнец, всегда был немного странным, но я никогда не считала его дурным человеком. Да, живет бобылем, разговаривает с людьми неохотно, через губу, на праздники деревенские ни разу не явился. Ну так и я не то чтобы очень разговорчивая и доброжелательная особа.
Особо вредный порыв ветра закинул мне за шиворот ворох снега, и я опомнилась, побежала к своему дому.
В деревне было тихо, очень тихо для такого часа. Только ребятня, вернувшаяся из леса чуть раньше меня, удовлетворив свое истинно детское, жестокое любопытство, вздумала играть в прятки.
Ведущий волк, а остальные его жертвы.
Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! протараторил тонким голоском сын пастуха и пряхи, а потом закинул голову и протяжно завыл. Ему тотчас же ответили деревенские собаки. Довольный результатом, пацан сорвался с места, завертелся, закружился в поисках «добычи».
На голове мальчишки для пущего сходства с хищником была надета серая меховая шапка, которую мне же не кажется? я видала раньше на горьком пьянице, промышляющим милостыней около церкви.
Ах, дети! Никакого сострадания. Покачав укоризненно головой, я продолжила свой путь.
Мой дом хоть и не был крайним, но располагался на ближайшей к лесу улице, у самой околицы. Бабка Прасковья была повитухой, как и я, а нам полагалось жить если не на отшибе, то близко к тому. Повитуха она же почти ведьма в глазах простого деревенского люда.
Открыла калитку, потопала валенками, оставляя за калиткой налипший снег, шагнула во двор и остановилась, чувствуя, как немеют руки, деревенеет шея и прирастают к земле ноги. На припорошенном снегом крыльце моего старого домишки алела цифра «один». Ветер, то и дело норовивший швырнуть мне в лицо снег, в этот раз принес с собой характерный солоноватый запах. Кровь, свежая! Но чья?..
В голове мелькнула дурная мысль: зря я не завела собаку. Она бы не пустила во двор чужих!
Ноги сами понесли меня обратно, в центр деревни, где в четырех домах от церкви жила моя подруга Агнешка. Вопреки своим же собственным принципам, я скинула палкой крючок с закрытой калитки, птицей взлетела на крыльцо и забарабанила в дверь.
Ты чего? Агнешка протиснулась на крыльцо, кутаясь в шаль. Так страшно было?
Там, теперь уже я задыхалась от бега, на моем крыльце!
Подруга глянула назад, нахмурилась на секунду, а потом махнула рукой:
Ладно, идем. Бабке моей лекарство давать пора, но несколько минут у меня есть. Только дай шубу накину!
Смотреть на сделанную кровью надпись вдвоем оказалось совсем не так страшно. Я даже почувствовала легкую досаду и чего нюни распустила, как девчонка? Я ли в своей жизни крови не видала?
Ох, прикрыла рот рукой Агнешка, страсти-то какие! Надо рассказать старосте и отцу Фотию. Чур, старосту беру на себя!
Подруга недолюбливала отца Фотия, как и он ее. Еще бы, где это видано: девка незамужняя в церковь носа не кажет! И не беспокоило нашего священника ничуть то, что батюшка Агнешки был иноверцем, а сама она веру отцовскую исповедовала.
Подруга подобрала юбки и помчалась на другой край деревни. Я приложила ладонь к глазам: да вон и сам староста ей навстречу идет. Наверное, успел дать все указания мужикам и сейчас торопится домой. У Добромира дел и так невпроворот, а тут еще растерзанный труп свалился на его голову.
Деревня у нас большая, и, можно сказать, зажиточная. И кузница своя есть, и церквушка, и мельница, и скорняцкая мастерская, и даже торговая лавка!
Целых три улицы, двести домов! Почти в каждом доме за исключением всего двух, моего и кузнецова, не менее двух душ. А чаще все пять! Тут с обычными деревенскими делами бы справиться
Остаток дня прошел спокойно. К отцу Фотию я не пошла: ничем он помочь не сможет, только еще пуще станет ко мне приглядываться. Ясно же, что нормальной женщине, не ведьме, кровью на крыльце послания писать не будут!
Содрогаясь от отвращения, я оттерла с крыльца кровь даже думать не хочу, чью, и сварила наконец суп из многострадальной курицы. Хорошо, что утром я так и не успела затопить печь, иначе мясо бы протухло.
Бульон вышел хороший: жирный, наваристый, золотистый. Похлебав его из глубокой чашки, я сполоснула посуду в кадке, забралась на полати, прислонилась спиной к теплой печке и начала медленно проваливаться в сон. Веки тяжелели, тело расслаблялось, мысли текли все медленнее, и наконец богиня Дрёма взяла свое.
Обычно мне не снились сны. Никакие ни цветные, ни черно-белые. Но в этот раз все было по-другому.
Я шла по лесу, нашему лесу, без труда узнавая места, по которым иду. Вот только под ногами вместо белого снега был темно-алый, кровавый снег. На шее дыбом поднялись волоски, и я почувствовала: за мной по следу кто-то идет. Хотела обернуться не смогла. Попыталась бежать и застряла в вязком, будто кисель, воздухе.
За спиной раздалось рычание огромного зверя, и я проснулась от громкого стука в дверь. Сердце заполошно колотилось в груди, лоб покрывала холодная испарина.
Кого там принесло на ночь глядя? огрызнулась, не вставая с полатей.
Агафья занемогла! раздалось из-за двери.
Я подскочила, будто ужаленная. Агафья, мать убитой девушки! Ее муж погиб пять месяцев назад, в липне месяце утонул в реке, когда она уже была тяжелой.
Неужели рожает? Но ведь срок еще не подошел!
Я накинула на себя шубу, натянула шапку, схватила сумку со всем необходимым и громыхнула засовом, отпирая дверь.
Глава 3. Первая встреча с волколаком
Всю дорогу я надеялась, что слово «занемогла», брошенное хмурым неразговорчивым мужиком, означает все, что угодно, только не преждевременные роды. Дать мне пояснения посланник не смог, сколько бы я ни расспрашивала. «Как сказали, так и передал», упрямо твердил он.
Шагая по сугробам, я увещевала себя, что рано думать о плохом. Могла ли Агафья поймать обыкновенную горячку? Могла, конечно! Материнское горе не знает границ, а ее дочь была убита не больше суток назад.
Но все мои домыслы разбились вдребезги, когда провожатый открыл дверь в полутемную избу. Эти стоны ни с чем не спутать.
Раскладывая на столе чистую, тщательно выглаженную тряпицу, уточнила:
Воды уже отошли?
Агафья, бледная и испуганная, разом постаревшая лет на десять, утвердительно кивнула. В углу кто-то жалобно всхлипнул.
Повернув голову, я сумела разглядеть в сумраке троих жмущихся друг к другу детей, мал мала меньше. Жестом подозвала Веську девчушку лет тринадцати, ставшую внезапно самой старшей.
Знаешь, где я живу?
Девчонка испуганно кивнула.
Одевай младших и топайте туда с я замялась, поняв, что понятия не имею, как зовут переминающегося в сенях мужика.
Это дядька наш, Яков, подсказала Веська, мигом становясь серьезной, а ключ дадите?
Спрятан над притолокой. Младших уложишь на полати, там места хватит, а остальные по лавкам. Я к вам утром сама приду, сюда не суйтесь.
Дав указания и дождавшись, когда Яков уведет своих племянников, я повернулась к Агафье.
Когда ты затяжелела?
Ко мне женщина ни разу не приходила, и примерный срок я знала только с чьих-то слов.
В конце травня, подтвердила мои опасения роженица.
Я мысленно прикинула срок и принялась молча доставать из сумки все необходимое. Шесть, максимум шесть с половиной месяцев вместо положенных девяти. Такие дети выживают, но крайне редко. А если и выживают, то часто становятся обузой для своих родителей. В деревне как: хочешь жить трудись. А нахлебники никому не нужны.
Этот ребенок единственная память о моем милом, между схватками подала голос Агафья. Я с тревогой посмотрела на женщину и, поставив на растопленную печь котелок с водой, присела на край лавки.
После осмотра стало ясно: дело идет очень быстро. Так бывает, если роды у женщины не первые и, к тому же, происходят с небольшим перерывом. Еще час-другой, и ребенок появится на свет. Вот только живой ли?..
В груди болезненно сжалось сердце: потерять в один день двоих детей это слишком жестокая судьба. Но еще хуже будет, если остальные трое детей останутся и вовсе без родителей. Так что в случае, если придется делать выбор, кого спасать ребенка или мать я колебаться не стану.
Бабка наставляла меня, что лучший способ избежать родовой горячки у женщины это сохранение чистоты. Именно поэтому я всегда кипятила ножницы, которыми перерезала пуповину, поэтому выглаживала тяжелым чугунным утюгом чистые тряпицы и тщательно мыла руки перед тем, как прикоснуться к роженице.
Через несколько часов, перед самым рассветом, я перевязала пуповину новорожденного мальчика льняной ниткой и приложила его к груди матери.