Я видела, как он поднял край своей короткой темно-серой куртки, достал свой пенис и, к моему изумлению, принялся мочиться, поливая мощеную улицу струей такой силы, что, готова была поклясться, отдельные камешки даже отскакивали в стороны.
С губ моих сорвался громкий смешок, и я тут же зажала рот рукой, но все же недостаточно быстро. Хиса огляделся и заметил меня, прежде чем я успела ускользнуть. Грудь его раздулась от предвкушения, а лицо залилось краской, но не смущения. Оправление малой нужды в общественных местах вдоль стен, заборов и у столбов было привычным зрелищем для улиц Киото. В Японии бытует мнение, что если какой-то акт совершается в общественном месте, то он принадлежит всем в общем и никому в частности, поэтому на него не следует обращать внимания.
Я не двигалась с места. Да и как я могла? Хиса не опустил куртку, но продолжал взирать на меня с вызовом во взоре. Он стоял, широко расставив ноги и являя моим глазам свой пенис. Я сделала глубокий вдох, понимая, что мне нужно идти, так как окасан неодобрительно относится к тому, что майко разговаривает со слугой мужского пола, но я никак не могла заставить себя прекратить созерцать его член. Да и разве не является учеба через наблюдение частью моей подготовки?
Я спряталась подальше в тень, продолжая смотреть, выжидая следующего шага юноши. Любопытство мое было исключительно западной чертой характера, которую невозможно было скрыть в длинных рукавах моего кимоно. Они касались земли при ходьбе, и частички грязи приставали к бледному шелку, сочетавшемуся с цветом моих волос, спрятанных под черным париком.
Я продолжала взирать на юношу.
Он ласкал свой член, а я воображала себя художником, рисующим перед своим мысленным взором картину, в то время как тело мое бурно ликовало, выражая радость по поводу всего происходящего. Пульс мой участился, в низу живота разлилось тепло. Я чувствовала, как меня обволакивает запах моего желания, сладкий, как аромат цветов, распустившихся в новолуние, пока я не отрывая глаз наблюдала за тем, как Хиса ласкает себя свободной рукой. Пенис его рос и наливался силой, превратившись наконец в грозное оружие.
Я задержала дыхание. В голове моей бродили чувственные мысли. Я воображала наш серебристый смех, звучащий, когда руки наши сплетаются воедино, а потом он подводит мои подрагивающие пальцы к своему пенису, сжимает мои бедра. Я захихикала, вспомнив огромные члены, изображенные на эротических картинках мастеров жанра. Эти художники принадлежали к школе, верившей, что, если рисовать мужское достоинство в натуральную величину, никто на него даже не взглянет. Хиса бросал вызов этой логике, демонстрируя пенис такой же огромный, как и на виденных мною гравюрах.
Вот почему я вышла из тени и, покачивая бедрами и облизывая губы, быстро направилась к воротам Чайного дома Оглядывающегося дерева. Перед зданием стоял огромный черный лакированный экипаж с ярко-синими шелковыми занавесками на окнах, но я не удостоила его ни единым взглядом. Я задумала кое-что иное.
Запрокинув голову, я улыбнулась красивому юноше, провозгласившему о своем желании и бесстыдно предложившему мне, своей богине солнца, свой пенис.
Я представляла себя знаменитой аристократкой леди Джиоюши, которая спасла своего возлюбленного, соблазнив сёгуна. Используя краешек своего шелкового пояса, я имитировала действия этой женщины, бегущей через храм Киомидзу мимо сёгуна, роль которого в моей постановке отводилась Хисе, который пытался схватить ее. Когда он все же поймал ее, храбрая искусительница наградила его ночью любви, в то время как ее возлюбленный ускользнул на свободу.
Следуй за мной, прошептали мои малиновые уста юноше-рикше, затем я облизала губы и издала всасывающий звук. У меня не было ни малейшего желания делать что-то недозволенное, я лишь хотела побывать в объятиях Хисы, чтобы заполнить пустоту в своем сердце.
Да, Кэтлин-сан, ответил он, низко кланяясь и заглядывая под подол моего кимоно в надежде увидеть мои светлые лобковые волосы.
Боги покарают тебя за это, поддразнила я.
Он знал, что, следуя обычаю гейш, я не ношу под кимоно нижнего белья, за исключением легкой шелковой повязки. Его пронизывающий взгляд рассмешил меня, но при мысли о том, что он в самом деле видит мои золотистые волосы, я покраснела. Он также знал мой секрет, но никому бы его не открыл, так как ему было известно его место в Чайном доме Оглядывающегося дерева и он крепко держался за него.
Я забилась в темный, скрытый в тени уголок под покатой крышей здания и принялась ждать. Придет ли Хиса?
Ни один трепещущий огонек из чайного дома не подавал предупреждающий сигнал нам, намеревающимся преступить социально дозволенные рамки. Юноша действительно пришел, и тело мое возликовало. Не прошло и нескольких секунд, как я оказалась в его объятиях, и его крепкий торс прижался к моей груди. Тело мое изгибалось и раскачивалось, стремясь получить наслаждение, в котором мне слишком долго отказывали. Своими мягкими губами я ласкала щеку и ухо юноши.
Целиком растворившись в пламени мимолетного мгновения, я очень удивилась, когда Хиса сжал мои груди. Тело мое напряглось, но он этого не заметил. Не удовлетворенный ощущением шелка под своими ладонями, он запустил руки за отворот моего кимоно. Нет. Я хотела, чтобы Хиса всего лишь обнял меня, а не занялся со мной любовью.
Не успела я произнести ни слова, чтобы остановить его, как он сдвинул ткань, обмотанную у меня вокруг груди и спускающуюся к лодыжкам, чтобы без труда раскрыть полы моего кимоно и увидеть мои бледные бедра. Я молилась лишь, чтобы боги отвернулись от меня и не видели бесстыдного проявления моей страсти. Я облизнула губы, желая поцелуя Хисы не меньше, чем его прикосновений, но он не стал меня целовать, так как это считалось очень личным и эротичным актом, который не совершали в открытую, но только в темноте с гейшей. Как бы то ни было, я жаждала ощутить его губы на своих, чтобы испытать ощущение чего-то, удовлетворяющего гораздо больше, чем любой сексуальный акт. Чего-то, к чему очень стремилась, но так пока и не познала. То была любовь.
С тех самых пор, как впервые увидел тебя, я ждал долгие годы, чтобы своим копьем подарить тебе наслаждение, Кэтлин-сан, прошептал Хиса мне на ухо.
Я тоже этого ждала, Хиса-дон, но тебе же отлично известно, что это против правил. Я задержала дыхание, удивленная собственными словами. Да, я хотела его, но еще больше я хотела стать гейшей.
Я хочу вкусить твоей сладости, Кэтлин-сан, почувствовать твой тонкий манящий аромат, ощутить, как ты с силой сжимаешь мой пенис.
Я не могу, прошептала я, чувствуя, как сердце мое несется вскачь, во рту пересохло, а ладони вспотели. Я отерла их о шелк своего кимоно и пояса. Хотя глянцевитый материал на первый взгляд казался тонким и изысканным, на самом деле он таким не являлся, так как был соткан из прочнейших волокон шелка. Драгоценный материал сиял, точно солнечный свет, и переливался всеми лучами радуги, но являлся при этом прочным, как кожа, и мягким, как креп с вплетенными в него золотыми нитями.
Прочный, как сердце гейши, вспомнилось мне высказывание Марико, эхо настойчивого голоса которой звучало в моей голове, напоминая о том, что мы живем в мире, в котором нет места чувствам женщины. Киото это город секретов души.
Секретов гейши.
И я не могла их предать.
Я должна идти, Хиса-дон, прошептала я, поднимая голову и отодвигая бедра подальше от него.
Говорят, что ты самая прекрасная майко в Киото, Кэтлин-сан, прошептал он мне на ухо, затем принялся покусывать его.
Вопреки самой себе, я охнула и глубоко вдохнула. В нос мне ударил сильный древесный запах.
Ты уже не мальчик, Хиса-дон, сказала я и тут же раскаялась в своих словах. Тело его напряглось, и он снова прижался ко мне, заставляя мое лоно увлажниться, искушая его обещанием лунных ночей, когда его обнаженное тело будет омыто ароматными белыми цветами.
Так позволь мне сделать тебя женщиной, Кэтлин-сан, хоть я и поплачусь головой, если окасан узнает о нас, произнес он, прося меня пожертвовать своей приближенностью к богам и пойти с ним. Услышать твой крик в ночи того стоит.
Я провела языком по губам, пробуя на вкус свое желание. Он говорил о величайшем женском наслаждении оргазме.
Нет, я не могу. Я должна что-то предпринять, и быстро. Но что?
Если он подумает, что я не девственница, я смогу отправить его восвояси, не уронив своего достоинства.
Понизив голос, я произнесла обольстительным тоном:
Ты не первый мой любовник, Хиса-дон. Многих мужчин ублажала я на своем футоне политиков, придворных, даже принцев крови.
Хиса улыбнулся и покачал головой:
Это неправда, Кэтлин-сан. По традиции окасан устраивает торги весной.
Я нахмурилась. Итак, ему известно о ритуале, согласно которому девственность майко продают тому, кто предложит за нее самую высшую цену. Обычай этот уходил корнями во времена сёгунов, когда проститутки Йошивары устраивали представления под бело-розовыми цветками сакуры весной и продавали свою девственность.
Я же была не для продажи. Я хотела влюбиться в человека, который сделает меня женщиной.
Отчего ты так уверен, что у меня еще не было любовника? спросила я.
Оттого что, познай ты других мужчин, не жаждала бы сейчас с такой горячностью вкусить упавший под ноги плод.
Я пожала плечами. Слова его имели двойственный смысл. Он утверждал, что стоит ниже меня на социальной лестнице. Тем не менее меня пугало, что Хиса готов был нарушить ради меня правила света и рисковать своей головой, которая в конечном итоге могла оказаться насаженной на шест за пределами города. Я не хотела, чтобы он расстался с жизнью из-за меня.
Совесть терзала мне сознание. Я просто обязана отослать юношу восвояси, пока нас не обнаружили. Но боги не будут к нам так немилосердны.
Не так ли?
Если ты позволишь ему отведать твой золотой персик, Кэтлин-сан, произнес за моей спиной девичий голос, то он окажется навсегда испорченным.
Глава 5
Я крепко зажмурилась. Марико. Она последовала за мной в потаенный уголок сада, где росли карликовые сосны и были расставлены каменные светильники с трепещущими огоньками. Мы приходили сюда, когда хотели забыть о своих жизненных невзгодах. Я всегда считала это место волшебным дворцовым садом, затерянным в зачарованном спокойствии длинных теней, лежащих за высокими стенами.
Сегодня сад не смог спрятать мой секрет.
Марико видела, как я заигрывала с Хисой.
И что именно он со мной делал. Что бы случилось, если бы моя подруга не появилась? Отбросила бы я свои страхи, точно зернышки риса, и позволила бы ему заняться со мной любовью? Верно, я фантазировала о том, как буду лежать с ним обнаженная на снегу и тело мое будет изгибаться в его руках, а ноги широко раскинутся, готовые принять его. В своих мечтах я с силой вжималась спиной в снег, в то время как Хиса толчками двигался внутри меня, демонстрируя свою страсть и удовлетворяя мой мистический голод, который до сих пор не находил насыщения.
Нет тебе оправдания, наверняка скажет Марико, а потом напомнит о том, что я нарушила еще одно правило. Хотя я умоляла Хису прекратить шарить руками в запретных местах моего тела, в глазах подруги я была подобна степенному карпу, играющему с крючком, на который его хотят поймать, и крючком этим был пенис юноши-рикши.
Что еще она могла подумать?
Руки мои метнулись к грудям, прикрывая их, и я могла лишь молиться, чтобы Марико забыла о том, как тесно сплелись в объятиях наши с Хисой тела, как моя лунная пещера истекала любовным соком, кипя от желания, ведь в таком случае она сразу догадалась бы, что я потеряла контроль над собой.
Не так ли?
Я поспешно отпрянула от юноши. Слишком поспешно. Крепкий белый шелковый шнур, опоясывающий мою талию, развязался, так как Хиса потянул его на себя, и упал на землю. Я не предприняла попытки поднять его. Вместо этого я гордо вздернула подбородок, намереваясь не дать Марико понять, как сильно потрясло меня ее вмешательство. Мне следует извиниться перед ней, так как это общепринятый способ улаживания ситуаций после совершения ошибки, но мне было любопытно узнать, зачем она вообще последовала за мной.
Полагаю, окасан послала тебя шпионить за мной.
Марико посмотрела на меня и покачала головой. Я часто заморгала, будто тысячи светлячков одновременно направили мне в глаза свет своих фонариков. Взгляд подруги был критичен.
Сегодня удача благоволит тебе, Кэтлин-сан.
Что ты хочешь этим сказать?
Окасан ничего не известно о твоем опоздании. Она занята тем, что развлекает важного клиента.
Вот как? И кто же это может быть?
Мне неизвестно его имя, но слышала, он личный слуга наследного принца, ответила девушка, сверкая глазами. А еще он красив как бог.
Так вот почему на веранде никого нет, сказала я и ненадолго замолчала, обдумывая ситуацию. Так кого же окасан выбрала, чтобы развлечь этого мужчину и его пенис?
Хиса засмеялся, продолжая водить рукой вверх и вниз по своему члену. Марико потупилась, раздосадованная моей смелостью. Этот юноша всего лишь слуга, недвусмысленно читалось в каждом ее движении. Хиса намек понял. Видя, что здесь ему больше не рады, он поклонился, игриво направил на нас свое мужское достоинство, будто показывая, от чего именно мы отказываемся, и исчез, как все слуги, когда в них не нуждаются.
Марико не была намерена оставлять без внимания мой вопиющий поступок.
Как ты могла позволить Хисе-дон касаться тебя, точно проститутки из Шимабары? бранила она меня, подталкивая к черному входу в чайный дом.
Мне его прикосновения показались очень приятными, возразила я и добавила: А ему понравилось играть с моей драгоценной щелочкой. Это была неправда. Юноша не дотрагивался до нее, но я устала подавлять свои чувства и желания.
Своей дикой выходкой ты позоришь всех нас, Кэт лин-сан.
Не ты ли постоянно твердила мне, что гейши для того и предназначены, чтобы развлекать мужчин?
Марико не удостоила мои слова ответом.
В то время как другие майко учатся правильно кланяться и составлять цветочные композиции, ты проводишь время за приготовлением агарового желе и размазыванием его у себя между ног.
Я игриво стрельнула глазами в ее сторону.
Говорят, что это желе обладает профилактическими свойствами и увеличивает размер мужского достоинства а также помогает ему дольше оставаться твердым.
Марико снова не обратила внимания на мою реплику.
А еще у тебя вошло в привычку ходить текучей походкой куртизанки, разворачивая тело в сторону и ставя ноги так, будто хочешь поднять пыль с земли кончиками пальцев. Она ненадолго замолчала, переводя дыхание, затем тихим голосом, показывающим, как сильно она огорчена, продолжила: Мне очень прискорбно говорить эти слова, Кэтлин-сан, но ты до сих пор так и не усвоила, что значит быть гейшей. Своими поступками ты нарушаешь гармонию, что очень огорчает окасан.
Я понимала, что она имеет в виду. Гармония простиралась далеко за рамки дружбы и означала понимание моего места в доме гейш и принятие его, что мне сделать было довольно сложно. Симойё слишком пристально следила за мной и никогда не позволяла прислуживать на банкетах, разливать сакэ гостям, как делали другие майко, или посещать соседние чайные дома. Почему? Я много раз спрашивала ее об этом, но ответа так и не добилась.