А может быть, Берлиоз погиб ещё раньше? Может, видя, что летит прямо под колёса, Михаил Александрович элементарно перепугался? Причём перепугался настолько, что сердце не выдержало, и о роковые рельсы проломил себе голову уже не он, а его вездесущий труп?
Что такое «не везёт», и как с этим бороться
С Лериком Аронсоном-Арцыбашевым мы учились когда-то в электротехникуме.
Лерик искренне считает себя невезучим. Капитально невезучим. Глобально невезучим. И даже кардинально невезучим. И вечно рассказывает одну и ту же историю:
«Еду как-то на выходные домой с практики. Товарняком еду, на крыше. Студентом был, на билет денег не было. Вдруг останавливаемся. Справа бахча, сентябрь месяц. Смотрю, машинист с паровоза с мешком вылазит. И ну кавуны рвать. Полный мешок нашуровал. Я тоже слез, взял себе две кавуницы. Пока до Краматорска допиляли оприходовал обе. Сладкие такие попались. Как говорится, и наелся, и напился. Поезд гружёный капитально. Небыстро идёт. Я на крыше. Еду почему-то стоймя, потому что невезучий, хотя нужно было, конечно, сидя. И к паровозу спиной повернулся. Чтобы не так гарью дышать. Дым с паровоза беспрецедентный. И тут чую: ой-ой! Это они. Кавуны. Сейчас пойдут. Кардинально пойдут. Что делать? Ну, думаю, присяду, и прямо на крышу нафугасю. Газетка у меня с собой была. Штаны спустил, присел. И тут сразу вжик!!! что-то над головой. Темно стало. В тоннель въехали. Я сижу, надо мной потолок этот бетонный с электролампами несётся, а от головы до потолка сантиметров пять, не больше. А может даже, и не пять. Может, ещё меньше. Представляешь, что не присядь я произошло бы?! Я ж не видел, что тоннель, я ж к паровозу затылком ехал. Снесло бы башку к едрене-фене. А всё потому, что невезучий, что на роду мне так написано».
Ещё одна история невезучего Л ерика:
«Звонит мне Володя Укореневский. Говорит, в Спутнике сардельки по рубль тридцать дают. Он уже взял. Сардельки, говорит, что надо. Сажусь на восьмёрку и туда. Приезжаю. Народу до невозможности. Очередь фундаментальная. Спрашиваю у людей, есть ли смысл. Никто не знает, но все стоят. Деваться некуда стою час, стою два. Уже к прилавку подхожу. Впереди человек десять остаётся. И сзади народу тьма. Духотища доскональная. И тут продавщица объявляет: всё, шабаш, последний ящик открываю, больше сарделек нет. Ну, думаю, кончатся именно на мне. И что ты думаешь? Как факт! Последнее кило как раз на бабу в синем пальто выпадает, за которой я занимал. Такая, значит, непруха. Одно только спасло. Баба эта, когда ей сардельки взвешивали, вдруг возьми и спроси: А они хоть свиные? А продавщица: Нет, говяжьи. А баба: Ну, раз говяжьи, мы с мужем такого не уважаем. Только благодаря этому делу мне последнее кило и досталось. Потому что невезучий я до невозможности»
И о любви, и о судьбе
Итак, вернёмся к вашему прошлому, сказал экстрасенс. Какую область вашей жизни будем освещать?
А что вы можете предложить? ответил я вопросом на вопрос.
Мы же договорились: вы называете меня на «ты».
Я спрашиваю, что вы можете мне предложить, продолжал стоять на своём я.
Пожалуй, я с абсолютной точностью назову сейчас экстрасенс сделал паузу, ваши любимые блюда.
Здесь белесый хохотнул, едва не поперхнувшись остывшим кофе.
Что ж, валяйте согласился я.
Клиент мне уже порядком поднадоел.
Алекс напрягся, на виске проступила пульсирующая жилка. Он думал минуты три, потом торжественно произнес:
Вы, уважаемый Сева, любите мучное и сладкое.
Вы сказочно проницательны, гражданин фокусник! улыбнулся я. Даже беглого взгляда на мою ряху достаточно, чтобы это понять.
Мальчишка играл со мной в непонятную игру:
А ещё вы любите куриные котлетки, фаршированную рыбу, цимес, а ещё любите
Отлично! перебил я экстрасенса. Итак, Алекс, вы заговорили о любви. Я весь внимание. Поведайте мне, как говорится, «и о любви, и обо мне»!
О любви? Что ж, о любви, так о любви
Сзади неслышно подошла Манюня с подносом и выгрузила на наш столик две порции эскалопа с жареной картошкой.
Ваши два вторых. Борща уже, извините, нет, виновато улыбаясь, сказала она.
Даёшь не дать закуске остыть! удачно, как мне показалось, скаламбурил я и набросился на кусок мяса с жареной картошкой. Нож отчего-то не ладил с вилкой, вилка с эскалопом. Сделав несколько жевков, я почувствовал, что сыт по горло.
Так вот, о любви подождав, пока я проглочу, продолжил экстрасенс. Если вы этого хотите, я расскажу вам о любви. Слушайте и не перебивайте. Какого-то особенного опыта в этом вопросе я у вас не вижу. И вообще, в ваши тридцать шесть Кстати, вам тридцать шесть?
Да, тридцать шесть, был вынужден признать я.
Вот видите, в ваши тридцать шесть ваш донжуанский список Хотя, нет Списком это, пожалуй, не назовёшь. Список предполагает нечто серьёзное. Список это как в классном журнале от «А» до «Я». А у вас не список, а (здесь он на мгновение задумался, подбирая подходящее слово). Да-да, не список, а афоризм какой-то! Скажу больше вы никогда не болели гонореей.
Я утвердительно кивнул.
Это весьма сомнительное доказательство мужской доблести, изрёк безусый и ухмыльнулся. Поэтому я не вижу смысла продолжать Хотя, пожалуй он зевнул и потянулся, мне всё-таки есть, что вам сообщить.
Да-да, очень интересно! подзадорил я оракула.
Четыре Я вижу цифру 4 Несмотря на ваш небогатый любовный опыт, у вас было 4 женщины с одинаковым да-да с одинаковым, и вместе с тем очень редким именем!
И снова возникла Манюня. Она несла нам по бисквиту и по стакану чёрного чая с лимоном.
Алекс вытащил из портмоне червонец и протянул Манюне.
Подбитие бабок
«С одними женщинами всё дело было в подходе. С другими в подъезде»
С. К.
Ранним ноябрьским утром, в день свадьбы экстрасенса, над ухом у меня застрекотал будильник.
В окно просеивался зыбучий холодный свет уличного фонаря.
Была у меня непреложная супружеская обязанность по субботам продирать глаза ровно в пять и идти занимать очередь в молочный.
На тумбочке, у будильника, лежали три пятирублёвки и листок с Маринкиными предписаниями:
Молоко 5 л
Масло 1 кг
Сметана 1 кг
Сыр (только не степной!) 800 г
Сосиски 1 кг
Кефир 6 бут.
Ряженка 4 бут.
Брынза 400 г
Не включая свет, дабы не тревожить Марину, я оделся, взял деньги, список, захватил пару тетрадных листов и поскакал в молочный.
Магазин ещё не открылся. У дверей стояло десятка три позёвывающих, как и я, людей с бидонами и сумками. Видимая часть айсберга. Невидимая ещё дремала в глубинах своих квартир. На поверхность эта масса выныривала попозже к открытию. Очередь «подводникам» занимали соседи и родственники.
До открытия оставалось полтора часа. Я занял очередь за бабусей в ватнике с погонами прапорщика ракетных войск, достал бумагу, карандаш и из чисто спортивного интереса начал подбивать бабки.
Вскоре на одном из листочков появился скупой хронологический перечень. В нём фигурировали женщины, которых я когда-либо возлюбил.
Затем я вытащил ещё один листок и начал, в алфавитном порядке, переносить в него позиции из первого списка.
Итак, в отношении четырёх женщин с редким именем начинающий Калиостро оказался, конечно же, не прав.
Мне не хотелось бы, дорогой читатель (а в особенности дорогая моя читательница!), вдаваться в подробности, но все имена, в основном, фигурировали в одном-одинёшеньком числе.
И всё же
Имя, наличествующее в кол-ве 3 шт. и стоящее в перечне последним, действительно, было редким в нашей стране.
В последних строках значилось:
Юдифь:
1. Юдифь (Цеплярск. племян.)
2. Юдифь (Весна, Т-се)
3. Юдифь, дочь ред-ра.
Как говорится, «уже тепло».
Окажись в моём списке четвёртая Юдифь и сегодняшний женишок, без булды, всамделишный оракул!.. Нужно подумать, повспоминать
Из-за прилавка к стеклянно-металлическим «впускным» дверям вышла продавщица Лёля в белом халате. Очередь загалдела, зашаталась, приникла к светящейся горловине и спрессовалась. Лёля отодвинула сначала один засов, потом второй Народ хлынул внутрь как шквал воды в пробоину торпедированного крейсера. Через несколько минут торговый зал был заполнен шумящей публикой. В витринах прилавков просматривались сыры, масло, банки со сгущёнкой. На полках громоздились бутылки с крышечками из фольги, на поддонах стояли большие алюминиевые бидоны. На чёрной доске под портретом Ленина розовыми мелками был нацарапан «Ассортимент-прейскурант».
Пахло молоком и сосисками.
Я снова заглянул в список
Вспомнилось лето, техникумовские каникулы, дом отдыха «Занки» под Харьковом, Зоя, с которой познакомился в первый же день заезда, сосиски, манная каша и тёплый чай на завтрак, бетонный облупившийся перрон, утренняя электричка до станции Андреевка, паутинки сквозь густой орешник, песчаный обрыв, серая река и влажный Зоин купальник, знойное полуденное солнце и умоляющее «Не надо я так не могу птицы смотрят деревья смотрят» и вдруг повелевающее Зоино: «Отвернись», а потом слепящая белизна на фоне чуть тронутого загаром её живота и ошарашивающее: «Только не вздумай в меня вливать»
«Молодой человьек, ви мине случайно не подскажите, тощий кефир нам сегодня завезли? Или его сегодня не завезли? Я, как назло, забил дома очки», пророкотал стоящий сзади старик и шумно вздохнул.
Меня мгновенно вышибло из лета, из юности. И занесло в «Ассортимент-прейскурант», где значилось: «Кеф. нежирн. 13 коп.».
Я доложил старику, что кефир завезли, и вновь перенёсся в то лето
На борщи и котлеты нам было плевать. Сразу после завтрака мы садились в электричку и подальше от любопытных глаз! ехали в Андреевку, в лесок, на нашу полянку. Мы покупали в продмаге серый сыроватый хлеб, грушевое ситро и развесной яблочный джем
Она рассказывала лав-стори своих подруг, и у меня не было уверенности, что это не её истории
Однажды в лесу нас застал ливень. Он грохотал, как рушащаяся стена, он выплеснул на наши головы не одно ведро небесной влаги, а через двадцать минут прекратился. Из мокрого валежника мы соорудили то ли шалашик, то ли чум, Зоя водрузила на него свой сарафанчик и трусики сушиться. И мы, в чём мать родила, втиснулись в этот тесный, промозгло-колючий рай
«Простите триста раз, а ванильные сирки по 12 копеек так они есть?» вновь дал знать о себе старик.
Я снова переключился на «Ассортимент».
«Внук просто обожает ихние сирки, продолжал журчать у меня над ухом старик, но они дерут за них так, что будь здоров, дочка пробувала брать обикновенный творог по 70 копеек и добавлять туда немножко ваниль. Получается ровно то же самое, что и сирки, но этот оболтус не даёт себя дурить. И не кушиит, пока ему не покажут бумажку, я имею в виду обёртку от».
«Ванильных сырков нет», сообщил я старику.
Зоя была похожа на Тину Качинскую, мою «партайгеноссе» (с Тиной мы сидели за одной партой в классе, кажется, шестом). Такие же светлые волосы, такие же пухлые налитые губы и лазурные глаза
Пришла осень, мы продолжали видеться.
Зоя работала машинисткой в Госпроме. Оказалось, у неё есть муж. Жили они неподалёку от института радиоэлектроники. Муж налаживал какую-то аппаратуру для прессов и не вылезал из уральских командировок
Мы встречались на Клочках, в квартире её подружки-невидимки, охранявшей, на наше воровское счастье, какую-то базу по ночам
Ни я подругу, ни она меня ни разу не видели. То ли Зое было неудобно, что я еврей, то ли что она старше меня на 13 лет
Когда я хватанул воспаление лёгких, Зоя, наплевав на конспирацию, примчалась ко мне на Москалёвку. Притащила кулёк яблок и бутылку виноградного сока
О, если бы ты только слышал, читатель, что сказали мне потом папа с мамой!..
Хорошо ещё у меня хватило ума не проболтаться, что Зоя замужем
Я был хорошим сыном и никудышным Ромео.
Зоя звонила, а я шелестел в телефонную трубку сифилитическим голосом, зажав пальцами нос: «Вы ошиблись номером».
И вот однажды я набрался нахальства, и
А сирковой массы с кишем-мишем у них тоже нема? встрепенулся вдруг старик, «забивший» дома очки.
Извините, отшил я назойливого деда, я вам не справочное бюро.
Старик мгновенно нашёлся.
Что?! Ви не справочное бъюро?! Молодой человек, таки да! огласил он на весь магазин. Ви не справочное бъюро! Ви г о ф н о!
Не знаю, как отреагировал бы ты, читатель, на такой событийный поворотец, но мне стало смешно до чёртиков.
Я не прекращал смеяться, ни когда подошла моя очередь, ни когда возвращался с полными сумками домой. Встречные пугливо опускали глаза и шарахались в стороны.
Марина ещё не проснулась. Тёща спросила, почему я такой весёлый. Я рассказал про «ви гофно». Тёща вздохнула и сочувственно улыбнулась
Усуся
Говорят, если свадьба в дождь, это к счастью.
Возможно, именно на дождь, на проливной ливень уповал Алекс, говоря о хорошей погоде в день предстоящего бракосочетания.
Однако к вечеру подморозило, и вместо дождя пошёл снег.
В зале было тепло, уютно. Пахло свежезаваренным кофе, колбасой и майонезом. Праздничный стол был составлен буквой «П».
Ровно в пять ансамбль уже стоял на сцене.
«Раз-раз-раз, раз-два-три-четыре-пять вышел-зайчик-погулять», проверял микрофоны Электрошурка.
Гости ещё не пришли, зал был пуст, Манюня дорезала на кухне сыр, поглядывая через широко распахнутую дверь, как бы лабушня не слямзила чего со стола.
«Раз Раз Раз Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету Добавь ревера, убери чуть высоких. К любым чертям с матерями катись Убери низких, а высоких добавь С-с С-с С-с матерями катись!.. Катись! Тись! Тись!.. Нет, это до хера К чертям катись Вот так», продолжал выделываться в микрофон Электрошурка.
С минуты на минуту должны были приехать молодые. Я спустился вниз, в предбанник.
Вскоре в предбаннике появился Диоген.
Видел сегодня Накипелова, тебе от него привет, сказал он, не глядя на меня, и закурил.
Спасибо, Олег, я тронут, был мой ответ.
Он тоже сваливает
Куда?
В Израиль
Я промолчал.
Диоген, усмехаясь, тихонько пропел на мотив пугачихиного «До свиданья, лето»:
На улице загудели клаксоны. Я выскочил в своём велюровом пиджачке на мороз встречать молодожёнов.
Автомобильный кортеж возглавляла чёрная «Чайка» с обручальными кольцами на крыше и куклой на капоте. Нацепив взволнованную улыбку, я распахнул дверцу «Чайки». Рядом с шофером сидела расфуфыренная мужиковатая баба с лакированной сумочкой через плечо. На заднем сидении поёживалась прилизанная орлица в подвенечном платье, с тяжёлым, свинцовой спелости, кадыком.
Жениха в брачной карете не было.
Здравствуйте, я Сева, ваш тамада, обратился я к невесте.
Усуся, представилась та.
Извините, но сегодня у нас Ингрид, заметил я на всякий случай.
Усуся, нетерпеливо повторила невеста.
Вы уверены, что попали куда надо? Сегодняшнюю невесту зовут Ингрид, продолжал я гнуть свою линию.
Я тобі людською мовою кажу: усуся! Терпіти більше не можу. Де тут у вас сральня? с этими словами ясновидящая сунула мне свой букетик и начала выбираться из машины.
Я проводил её до туалета. По дороге поинтересовался, где Алекс.
A бiс його маму знае, ответила прорицательница. Зараз, мабуть, приїде
Здравствуй и прощай
Вскоре появился Алекс. Он приехал на украшенном лентами автобусе, со своими гостями.
Мы возлабали, как положено, Мендельсона.
Гости расселись.
Одной паре не хватило места.
Воистину, кто успел тот и съел.
«У, говноеды! шепнула мне Манюня на ходу, ковыляя за ещё одной вазой для цветов. Заказали ровно на 102 человека. Нет, чтоб заказать на 110 вдруг припрётся ещё кто-нибудь».
Что сделал бы ты, дорогой читатель, на месте хозяев?
Придвинул к столу ещё пару стульев? Или тряхнул мошной и велел накрыть дополнительную поляну на случай, если подтянется сверхплановая родня?
Пока неустроенная супружеская пара Галина Семёновна и Артемий Петрович ждала положительного решения вопроса, между сватами вспыхнула дискуссия.
«Було ж домовлено по пятдесят одній людині з кожного боку! У нас усі ті, шо треба. Нікого лишнього. Це ви позвали біс зна скільки. Так шо з охвіциантками домовлюйтеся самі!» выговаривал свахе папа жениха.
К сверкающей его кожаной куртке была пришпилена медаль «За трудовые заслуги». Ходил папа, опираясь на массивную резную палку, какие делают на Гуцульщине.