Мы дошли до лестничного пролета и начали прощаться. Харпер обняла меня изо всех сил, что у нее остались.
Спасибо, что приехала. Она разомкнула объятия и растерла мои плечи. Обязательно пиши мне, не так уже далеко и живем друг от друга.
Я только, улыбнувшись, кивнула, помахала на прощанье девушкам и вдруг оказалась в объятиях Лайлы. Она касалась меня осторожно, легко, едва дотрагиваясь ладонями до моих лопаток. И по спине у меня вдруг пробежали щекочущие мурашки. Я вся замерла, ощутила шлейф ее духов, неожиданно глубокий и сложный аромат. А потом она расцепила объятия, а мне почему-то отчаянно захотелось вновь почувствовать мягкую ткань ее блузы под своими пальцами.
Была рада познакомиться, почти прошептала Лайла, задержав на моей лице свои глаза, ускользая от меня. И вот уже они вчетвером спускаются. А я смотрю вслед, скорее ей, чем всем остальным, пока компания не исчезает в следующем пролете лестницы.
24
Битый час я слонялась по номеру, теребя в руках оборку на рукаве своего платья. Черное кружево уже измялось и покрылось сеткой полосок, когда я наконец нашла в себе силы отпустить израненную ткань. Я никак не могла найти себе места, меряя комнату шагами, присаживаясь то на кровать, то на кресло, каждый раз поднимаясь и пытаясь взять себя в руки. Нижняя губы была уже искусана чуть не до крови, и я чувствовала во рту соленый привкус ржавчины.
Внутри у меня все тряслось, хотелось выпрыгнуть из собственного тела, помчаться в сторону нашего с Адамом дома. Сейчас никакие высотки и небоскребы, городской темп жизни, которого мне так не хватало, не имели смысла. Я написала Адаму, спросила, как проходит его вечер, и он ответил максимально дружелюбно, максимально привычно для себя. И этого должно было бы хватить, чтобы успокоить меня. Но этого оказалось недостаточно. Ком подкатывал к моему горлу, слезы щипали глаза. Если самое страшное когда-нибудь произойдет, не Адам станет причиной нашего разрыва. Что, если в какой-то момент это буду я? Надеюсь, любовь к Адаму всегда будет затмевать любовь к бешеному темпу каменных джунглей.
Комната вдруг стала крошечной, воздуха здесь перестало хватать. Мне нужно было срочно выйти проветриться, но не на этот крошечный балкон, где каждый желающий прохожий мог видеть, как в отчаянии я хватаюсь за голову. Я вспомнила о набережной и выглянула в окно. Она виднелась по диагонали от отеля, тянущаяся за широкой трассой, темная и практически пустая. Я схватила куртку, набросила ее на плечи и выскочила из номера.
Снаружи у воды, тихо плещущейся недалеко внизу, стало гораздо спокойнее. Хоть наш дом и был окружен деревьями, а не водой, этот тихий плеск как часть чего-то природного успокаивал. Я закрывала глаза и видела Адама, развалившегося на диване, на руках у него мурчала Миса, на телевизоре был включен фильм, не хватало только меня. И мысль о том, что я окажусь там, рядом с Адамом, в составе нашей маленькой семьи уже завтра вечером окончательно меня успокоила. Он ждал меня, и я это знала.
Собираясь в эту короткую поездку я даже и представить не могла, как пара дней без Адама на меня подействует. Как я жила без него раньше, без возможности каждый день держать его за руку и накрывать поцелуем его губы, засыпать и просыпаться вместе? После разделяющих нас сотен миль, это казалось мне роскошью, но роскошью, жизненно необходимой. Это настоящая любовь или я просто зависима? Я решила об этом не думать.
Когда я оглянулась вокруг, полностью пришедшая в себя, было уже достаточно поздно. Набережная была совсем пустая, а машины по трассе проезжали реже, чем по одной в минуту. Нужно было возвращаться, и я двинулась в сторону отеля. Вдалеке я видела его огни, квадратные окна света, служившие мне ориентиром. От воды дул холодный ветер, который я заметила только сейчас, и я куталась в продуваемую куртку. Руки у меня похолодели, и можно было только надеяться, что в такой поздний час мне согласятся принести в номер горячий чай.
Я ускорила шаг, пытаясь согреться, почти бежала, и отель был уже совсем близко, еще немного, и я увидела бы пешеходный переход через трассу к его зданию. Внутренне меня что-то подгоняло, стуча в висках. Я никак не могла объяснить своего желание как можно скорее оказаться внутри или хотя бы в свете уличных фонарей, горящих по ту сторону трассы. Только бы скорее оставить позади эту темную пустую улицу.
Но тут краем глаза я увидела тень. Она проскользнула где-то у меня за спиной, выскочила из-за угла здания, оставшегося позади и исчезла за перилами набережной. Сама не знаю, почему, но это заставило меня остановиться. Все внутри кричало мне бежать, все мое существо тряслось внутри телесной оболочки, но я остановилась как вкопанная и огляделась. Пыталась убедиться, что мне показалось. Я развернулась, взглядом уперлась в то место, где проскочила тень, но оно было совершенно пустым. Неужели мне показалось?
Мои глаза бегали по дороге, тело в напряжении все собралось и подтянулось. Там никого. Я выдохнула. Я собиралась уходить, почти повернулось, но глаза снова выцепили тень, пронесшуюся у меня за спиной. Все внутри похолодело, меня словно окатили ледяной водой. Я приготовилась бежать, но тело не слушалось, я застыла на месте. Это длилось не больше секунды, но я знала, что эта секунда может дорого стоить.
Там, позади, мог быть кто угодно, я чувствовала чужое присутствие спиной. Я чувствовала каждый тяжелый удар сердца в своей грудной клетке. Давай, Бьянка, беги! Я не могла. Все тело сковало от страха. Вот так все и происходит: жертва столбенеет, и с ней делают все, что хотят. Внутри все сжалось в ледяной комок, нужно было лишь выпустить эту энергию. Я сделала глубокий вдох и побежала.
Правая нога коснулась асфальта. Все было как в замедленной съемке. Коснулась левая. Я должна была бежать быстрее. Мое тело обхватили сильные руки, сжали меня до хруста костей. Режущей болью отдались ребра, еще немного и кости треснули бы. Я не знала, что человек может быть таким сильным.
Руки подняли меня в воздух, я заперебирала ногами, пытаясь ударить его по щиколоткам, но мои ботинки лишь без разбора резали воздух. Одна его рука легла на мой рот спасения больше не было. Я была лишь беспомощной безмолвной куклой в его руках. На секунду я подумала, он перенесет меня через ограждение и бросит на прибрежные камни.
Но тут почувствовала боль. Стрелой она пронзила мое горло и, как яд, разлилась по телу. Острая и ледяная, высасывающая мою жизнь. Улица перед глазами начала меркнуть и темнеть, мне становилось все холоднее. Силы покидали тело, и я повисла в его руках, как безвольная кукла, не понимая, что со мной происходит.
Я чувствовала, как он сжимает меня сильнее, будто выдавливает последние капельки жизни. Еще несколько секунд, и я отключусь. Его рука соскользнула с моего лица на горло, заставляя больше обнажить шею. Я переставала чувствовать свое тело. Его рука соскользнула с лица!
Я собрала последние толики своих сил, от которых только что была готова отказаться, и закричала. Так громко, как только могла. Меня мгновенно отпустили. Руки, сжимающие меня секунду назад, исчезли, и я рухнула на холодный сырой асфальт шел дождь. Острая боль пульсировала в моей шее, но я знала: мне не перерезали горло.
Я приложила ладонь к раненой коже и почувствовала влажное тепло. Посмотрела на руку и увидела, как размытая алая кровь убегает с кожи, смываемая крупными дождевыми каплями. Она текла по моей шее, спускаясь к платью, капала на асфальт. Я ощущала витающий в воздухе запах ржавчины. Меня тошнило. Сил не хватало, чтобы подняться. Но я оттолкнулась руками от земли и на ватных ногах зашагала к зданию отеля.
Я не чувствовала рядом его присутствия, знала, он исчез и больше не вернется. Горящие огни приближались слишком медленно. Я не ощущала в себе никакой силы, тело подводило меня. Ноги еле-еле могли шагать, я прижимала руку к разорванной коже, невидящим взглядом фокусировалась на дверях отеля. Там мне помогут.
Путь был непреодолимым. Холл отеля исчезал, а потом снова появлялся. Внутри никого не оказалось, только пустой коридор и лестница. Здесь не помогут, придется самой. Я ухватилась за перила и начала подниматься вверх, к своему номеру, чувствуя, как у меня подкашиваются ноги. Кожа под ногтями, мышцы на руках отдавались болью изо всех сил я цеплялась за перила. В глазах все раздваивалось и темнело.
Шаг, еще шаг. Давай, Бьянка. Нужно вызвать скорую. Я практически упала на дверь своего номера, трясущейся рукой вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Шаг, еще шаг, все снова темнело, я почти не чувствовала ног. Где же этот чертов телефон? Точно, столик у кровати. Из последних сил я сделала несколько шагов, но тут в мои колени врезалось что-то мягкое. Черт! Я не рассчитала расстояние и распласталась на постели, силясь дотянуться до телефона. Моя рука зависла в воздухе, а потом все погрузилось в темноту.
25
В ту ночь мне ничего не снилось. Но меня било в крупной лихорадке.
Я видела свет потолочной лампы. Чувствовала собственный запах перепачканной в крови одежды. Все вокруг меркло и появлялось вновь. И с каждым разом все ощущения становились ярче. Свет бил в глаза, запах в ноздри, и я сжималась в попытках избавиться от этих чувств.
Моя кожа на шее горела, я вся горела. Оно распространялось от груди к кончикам пальцев. Я ничего не могла с этим сделать. Но я не кричала, кажется, лишь короткие тихие стоны боли срывались у меня с губ. Потому что никто не пришел. Никто не помог. Я осталась одна, не в силах противостоять лихорадке.
Машины стали проезжать чаще, люди на улице говорить громче. Их голоса оглушали меня. Свет ослеплял. Меня ломало изнутри. Когда-то я тяжело болела и бредила от высокой температуры, но то было ничем по сравнению с этой лихорадкой.
Наверное, я умирала от потери крови. С каждым разом я отчетливее чувствовала ее запах. Наверное, ее становилось больше на моей постели. И в какой-то момент, когда этот запах заполнил меня, от него уже не тошнило, и лихорадка начала отходить. Каждая часть тело освобождалась от боли. Я испускала последние вздохи жизни. Я не была готова умирать, но больше не могла бороться. И все померкло вновь.
26
Яркий свет ударил мне в глаза, когда я приоткрыла веки. Ужас этой ночи еще преследовал меня, но я уже не чувствовала боли, только далекие отголоски воспоминаний о жуткой лихорадке. Я вспомнила о ране, дернулась рукой к шее, но нашла там лишь гладкую кожу. Ни царапины, ни ушиба, только на коже моей, спускаясь к линии платья, сухой тонкой коркой застыла кровь. Я огляделась вокруг нигде, кроме моего декольте, крови не было. Я думала, она насквозь пропитала простыни, и потому я так отчетливо чувствовала ее запах, но постель была чистой.
Дневной свет, льющийся из окон, неприятно бил мне в глаза. Я так четко видела собственные пальцы, как никогда прежде. Каждый ноготок, каждую венку, отпечатки, сеткой расползающиеся по подушечкам пальцев. Это напрягало мои уставшие глаза, будто фокус бегал от одного предмета к другому, и я не могла увидеть номер целиком.