Сказав все это, он потянулся, поцеловал меня в щеку, а потом поднялся с табурета, зевнул и отправился в комнату. Спать.
Ужасно хотелось опять плакать. Но я стиснула зубы и сжала руки в кулачки ну, сколько можно реветь? Хватит. Принимай реальность, Вероничка, ту, которая есть. Но, блин, такую реальность принимать не хотелось, категорически. А еще у меня было такое ощущение, что меня сталкивают с узкой тропинки в какое-то непроходимое болото. А я, ломая ногти, отчаянно цепляюсь руками за края твердой земли, чтобы не упасть, не сломиться. Боже мой, если бы вы только знали, как мне стало страшно.
Я как робот зашла в ванную, умылась, переоделась в майку и поплелась в комнату, из которой уже доносилось размеренное сопение. Серега спал, совершенно не беспокоясь и не волнуясь о том, как там я. Ну а чего ему было волноваться свое решение он же принял, вот и спит теперь с чистой совестью. Мужик! Капец.
Я осторожно прилегла рядом с ним, отодвинувшись на самый краешек дивана. Мне почему-то совершенно не хотелось касаться его тела. Я бы тоже хотела уснуть, как он, чтобы не думать ни о чем, ведь сон, как известно, лучшее лекарство от всех проблем, но не смогла. Мрачные картины того, что меня ждет там впереди, не давали мне сомкнуть глаз до самого утра. И мысли одна чернее другой сплетали в моей голове липкую паутину страха.
Да. Вот такого решения от своего любимого парня я совершенно не ожидала. Нифига себе. Это он так мне посоветовал, называется? Отошел в сторону и предоставил мне самой выбирать из того, что и выбором-то назвать нельзя. Выходит, не нужен ему наш ребенок, совсем, раз он вот так с легкостью принял свое решение, и все стрелки перевел на меня. А я? А мне что теперь делать? Может и я ему не нужна? И зачем тогда было затевать нашу поездку в Москву. И как быть с мечтой о Москве и вообще, о том, что мы с Серегой будем вместе? Бред какой-то.
Провертевшись, весь остаток ночи без сна и под утро, сделав вид, что сплю, чтобы не общаться с Сергеем, когда он проснулся, я дождалась его ухода из квартиры и лишь тогда заставила себя подняться с дивана. Но, ни сил, ни желаний двигаться не было, от слова совсем. И я просто сидела, укутавшись в одеяло и глядя в одну точку на обоях, но, не понимая что я там такого интересного вижу. Я и саму себя словно со стороны видела, а в это время в моей голове кто-то спорил и убеждал меня в бесперспективности всех моих светлых планов по поводу будущего ребенка.
Куда не поверни я везде в проигрыше. Если оставлю ребенка и уеду обратно домой к маме то Сергей меня может вовсе вычеркнуть из своей жизни и никогда не приехать из Москвы, чтобы забрать меня к себе обратно. Мы ведь с ним не муж и жена. И я останусь одна. А там дома? Буду ли я нужна своей мамочке, с ребенком в придачу это еще вопрос. Она у меня такая, что может и вовсе не разрешить домой приезжать, чтобы не позорить ее. Она ведь всегда в первую очередь о себе думает. А если рожать ребенка в Москве, то где, в самом деле, нам с ним жить? И на что?
Так ни до чего не додумавшись, я в отчаянии позвонила Лизе. А она, лишь только услышав мой голос, всё и сразу поняла и приказала не ныть, а еще велела мне пойти и заварить себе чай и сидеть ждать ее. Потому что тут же пообещала приехать ко мне, в город Видное, прямо сейчас. Вот так. Спасибо тебе, Лизунчик.
Вы думаете это так легко вспоминать то, что произошло после нашей с ней встречи и после нашего разговора?
Я попытаюсь рассказать покороче, без тех своих лопнувших розовых пузырей надежды и скажу лишь, что в этот день мною было пролито целое море слез и мною же, самостоятельно и почти добровольно, было принято ужасное трусливое решение сейчас не время заводить детей.
Самое удивительное, что Лизун ничего мне не советовала, она лишь терпеливо слушала весь тот бред, что я ей несла, когда со слезами доказывала что это единственный выход. Она и кивала, и соглашалась, и заваривала мне очередную чашку чаю. А я пила этот чай, не ощущая вкуса, утирала слезы и убеждала подругу (а если честно, то скорее саму себя), что я еще очень молодая, несамостоятельная, и что без Сереги я не смогу, и что ребенок сейчас «ну никак». Вот никак и всё. Кошмар, неужели я так тогда говорила? С трудом верится, но видимо мой мозг тогда категорически не включался. Да какой там мозг? Это, так называемое, серое вещество вовсе отсутствовало тогда в моей глупой голове, раз я решилась все-таки на такой шаг.
Словно со стороны я видела, как мы с подругой отправились в женскую консультацию, здесь же, в Видном. Как там Лизун о чем-то шепталась с молоденькой девушкой из регистратуры, и как потом подвела меня к кабинету врача, и буквально передала с рук на руки пожилой женщине врачу в белом халате, мимоходом опуская той в карман небольшой конверт. Да, я что-то лепетала этому доктору, поясняя свою ситуацию, что-то, не поднимая своей головы, отвечала на ее заданные вопросы, а потом, когда меня осмотрели на кресле, и вопросы вдруг прекратились, я взглянула на врача и сквозь слезы увидела полный сочувствия взгляд. Женский, мудрый, понимающий взгляд. Она, ни слова не говоря, лишь вздыхая, выписала мне направление на сдачу анализов и на прерывание беременности. Зажав эти бумажки в руке, я вышла из кабинета и подумала: «Вот и всё. Обратного пути нет». Первый шаг мною сделан, казалось, что уже можно немного выдохнуть и уверенно двигаться дальше, но тут мои глаза наткнулись на стенд, висевший на стене. На этом небольшом плакате был изображен толстощекий улыбающийся малыш, а ниже шли слова: «Остановись, пусть он увидит солнце, услышит шум весеннего дождя» Мамочка дорогая, вот это был удар, под дых .
Если бы не Лиза, со мной бы точно случилась истерика, и я не знаю что и как бы было со мной дальше, но подруга все поняла и не отходила от меня, ни на шаг, весь остаток вечера. Мы с ней, уйдя подальше от жилых домов, долго бродили по городским дорожкам меж высоких деревьев. И разговаривали о будущем.
Подруга меня не осуждала, и не ругала с дурацкими бабскими причитаниями, и не лезла с умными советами она просто была рядом. Лизун, словно рассказывала сказку о том, как у нас всё вскоре сложится хорошо и чудесно, как мы обретем самостоятельность и самодостаточность, как у нас сформируются счастливые семьи с детьми, собаками, кошками, птичками и прочими прелестями. Она не умолкала ни на секунду, она не убеждала, она отвлекала, успокаивала. И я, в самом деле, немного успокоилась и приняла свое нынешнее положение как помеху всей моей будущей распрекрасной жизни.
Знаете, что я поняла уже тогда, в мои восемнадцать? То, что выдуманный нами мир часто бывает спасением от сложной и неприятной реальности жизни.
Ах, как же мы обманываемся! Ну что ж, все мы ошибаемся и не только в восемнадцать. И как бы ни была я глупа, я понимала, что, к сожалению, я такая не одна, которая стоит перед выбором куда и как? И многие девчонки смело выбирают реальность и рожают, и мужественно сражаются с трудностями, а я, выходит, сдалась. Но, настроив себя на тот придуманный мир, который ждет меня в будущем, я уже более уверенно подумала о том, что лучшее где-то там, впереди, а сейчас ну а сейчас есть просто досадное недоразумение, которое мне самой же и придется разрулить.
Вот такие глупые необдуманные решения принимаются молодыми, растерянными, неуверенными в себе восемнадцатилетними трусливыми дурочками.
Я холодная, но очень жгучая
То, что нельзя изменить давно пора забыть, считают умные взрослые люди. Вот только научите меня, как это сделать забыть? У меня плохо получалось.
Шло время. День за днем, месяц за месяцем. Незаметно закончились все зимние праздники Новый год, Рождество, Крещение, даже 14 февраля позади. Мы пережили эти безрадостные для меня праздники. Мы почти пережили холодную московскую зиму, и мой организм уже робко настраивал свои антенны на весну, которая вот-вот должна была наступить. Пока, правда всего лишь по календарю, но и это было здорово.
Мое самочувствие понемногу налаживалось и тянущие боли в животе почти не беспокоили, и я перестала пить таблетки и прислушиваться к своим ощущениям внутри себя. Я похудела, но это не радовало, потому что старые джинсы на мне начали болтаться, а новые покупать не было желания. Вообще все желания куда-то испарились.
Я хотела забыть все, что случилось со мной в октябре. И тот день 24 октября я занесла в список черных дней моей жизни. Я думала, что умерла в тот день, но как видите живу. Хотя что-то, наверное, во мне все-таки умерло, исчезло, испарилось, улетело и покинуло навсегда. Но в силу своей неразумной толстокожести я этого тогда еще не понимала и всеми силами стремилась жить дальше, и не казнить себя за свой поступок. Может со временем, и вычеркну его из своей памяти, но пока я помнила, хотя и старалась забыть.
Я старалась, я очень старалась, честное слово! И даже не плакала ночами, когда просыпалась от собственного крика после приснившегося жуткого кошмара. Я ведь не нытик, и не маленькая девочка, я взрослая. Да, именно так я начала себя представлять (Лизун еще говорила, что нужно говорить вот так «позиционировать») после всех событий, что произошли в моей жизни. Да, я взрослая. Хотелось, конечно, еще бы добавить «самостоятельная», ну как раньше я думала о себе, но пока такое слово в моей голове никак не определялось, и я себя как самостоятельную именно не позиционировала, категорически.
Да, я снова начала улыбаться, и даже шутить, и смеяться, но знаете, что-то надломилось во мне. Об этом никто не знал и даже Сергей не догадывался. Хотя, по-моему, Лиза догадалась и поняла меня, но никогда не говорила со мной об этом своем понимании, жалела, наверное. Лизун девушка тактичная, хоть и взбалмошная бывает порой. Но она не умеет притворяться или лгать, она настоящая, и она проявила себя как мой самый-самый надежный и лучший друг.
Мы с ней никогда не вспоминали и не говорили о моей неудачной беременности и о моем трусливом парне. Мы нет, но я да. И вспоминала и думала постоянно. И от этих своих горьких мыслей даже к Сереге стала относиться иначе, не так как прошлым летом, после его возвращения со службы в армии. Я охладела к нему. В моей душе поселилось разочарование. Мне даже стало казаться, что я стала меньше его любить, но может мне это и показалось, не знаю. Просто почему-то я перестала спешить домой, и с радостью возвращаться в нашу квартиру, как раньше.
А вот с Лизуном и с ее друзьями хипстерами я с удовольствием ходила в кино на старые французские фильмы, или ехала посетить очередной новомодный подвал, чтобы послушать джаз, который исполняли никому не известные музыканты. С подругой я чувствовала себя свободно и раскованно, а с Серегой. Почему-то с ним я чувствовала себя словно чужой, ненужной, бесполезной (очень неприятное слово, не собираюсь брать его себе в копилку). Странное такое напряжное ощущение, непривычное.
Сергей уже не смотрел на меня с восхищением и заботой во взгляде, так как смотрел раньше. И наши с ним свидания, прогулки, обнимашки и ночи любви стали редкими. Почему-то нам стало неуютно находиться рядом друг с другом. Он очень изменился (или это я изменилась?). Почему-то он все чаще стал злиться и придираться по пустякам. Мы ссорились из-за всякой ерунды. И я уже не была той терпеливой и всепрощающей девочкой, какой была в самые первые дни нашей с ним совместной жизни. Я тоже находила нужные колкие слова в ответ, чем, наверное, злила Серегу еще больше. Я понимала это, но не могла себя удержать. А еще он постоянно напоминал мне о том, что нам нужно экономить свои расходы, потому что мы с ним пока накопили мало денег, а скоро ведь вернется Эдик и закончится тот срок, что он нам разрешил пожить в его квартире. И нам придется съезжать на другую съемную квартиру, за которую уже нужно будет платить своими деньгами.
Деньги, деньги. Все его разговоры были только о них.
Никто не спорит, когда есть деньги это хорошо, но откуда тогда взялась такая странная жадность в характере моего парня? Он мне даже ни одного цветочка не купил в подарок за эти полгода. Ну ладно, жалко ему было на букет деньги свои тратить, но хотя бы маленькое растение в горшочке мог купить? Живой подарок, общий, для дома. Я ведь ему говорила, что люблю цветы. Но, нет, не догадался. И продукты он перестал домой покупать, мне приходилось из своих денег тратить, из тех, что мне Лизун вручала после наших с ней удачных сделок. Но это я так, к слову. А вот подарков никаких и никогда Серега мне не дарил. Даже чашку для чая я себе сама купила. Ну и ладно.
И чего это я разворчалась, как старушка? Зато чашку я классную нашла желтую, с забавной веселой птичкой на боку. Когда я пила чай из этой кружки, то птичка мне всегда словно подмаргивала и поднимала настроение!
И знаете, что еще было странным в наших с Сергеем отношениях? я стеснялась попросить у него разрешения что-то купить для себя, из одежды. А без спросу брать деньги из нашей общей копилки я не могла. И даже из тех денег, что выслала мне мама в подарок к Новому году, я ничего себе не купила а гордо глядя на Серегу, положила мамин перевод в нашу банку-копилку. Сергей тогда одобрительно покивал мне и похвалил за это, и даже обнял и поцеловал. Но мне почему-то стало еще обиднее от его похвал. Мне так хотелось подарков, и праздника, и внимания к себе, как к девушке, а не как к свинье-копилке. Ужасное сравнение мне пришло тогда в голову. Меня даже затошнило от такого видения я толстая и некрасивая свинка Вероничка. Бр-рр. Нет и нет! И я постаралась поскорее вытолкнуть такие сравнения из своей головы.
Я справлюсь, я потерплю. Скоро все наладится, обязательно, я знаю! Сегодня мы копим, а завтра будем тратить! Просто копить это неинтересно и скучно. Ведь еще в глубокой древности умные финикийцы придумали деньги именно для покупок и расчетов, а для чего же еще?!
Хотя если честно, то Серегины навязчивые идеи о накопительстве вселили и в мою голову волнения и переживания о том, что пора всерьез задуматься о заработках.
Интересно, сколько я буду таскаться хвостом за Лизуном? Она добрая душа, отзывчивая, жалеет меня и пытается помочь во всем, но ведь не может же она вечно делиться со мной своим доходом от сделок. Ну и что с того, что я ей помогаю и с адресами, и в общении с покупателями-продавцами? Она и сама могла бы справиться, потому что моя подружка умела ловить настроение и наловчилась отменно вести переговоры, хотя неординарный внешний вид Лизуна с ее прядями розового цвета в волосах и её одеждой, словно вынутой из бабушкиного сундука зачастую не внушал доверия клиентам. Я нередко замечала их косые взгляды, направленные на подругу, которую такие мелочи, как мнения окружающих, никогда не смущали и не мешали ее профессионализму. Лизун была умной и не выпячивала свои знания и умения просто так, на публику. А еще она была доброй и никогда не жадничала, ни в чем. И прибыль от купли продажи мы с ней уже давно делили пополам, но все равно, это же ее сделки и доход тоже должен принадлежать только ей, весь, целиком. Она-то никогда мне не говорит об этом, но я ведь не глупая тундра, я все понимаю, и я уже и сама многое умею, а, следовательно, нам нужно начинать работать отдельно. Да, видимо мне пора что-то решать с регистрацией, чтобы оформляться в агентстве, уже официально. Тем более что и Стас вполне благосклонно ко мне относится, недавно похвалил на собрании при всех и пообещал мне место риелтора у себя в фирме. Как вам моя такая малюсенькая победа?!
Вот примерно такие мысли поселились в моей голове и каждый день напоминали и требовали от меня принятия решений. Но я никак не могла придумать где раздобыть эту недоступную московскую регистрацию, чтобы начать зарабатывать самостоятельно. Я очень сильно этого хотела, и даже отправляла посыл во вселенную: