Сейчас там никто не живет, «Теремок» ветшает, того и гляди сгорит. Думаем его отремонтировать и переделать под гостиницу. Доскам там не будет места. Пока их отнесли в сарай у дома Самого Великого директора. Но там они могут запросто сгнить. Ты, как заинтересованное лицо, что скажешь? Может их отсканировать да выложить в Сеть?
Там же десятки досок, многие в человеческий рост, в сканер не влезут.
А если их на склад, под замок?
Растащат или пустят на стройку, удивился я его неожиданной наивности, Местным на нашу память плевать, они и свою не берегут. А ведь эти доски для многих как святыни.
Тут меня осенило:
Может их здесь и повесить? Места полно: три этажа, пустые стены, прекрасное освещение. Ходи, любуйся.
Ты уверен, что это хорошая идея? Стройотрядовский юмор может быть не доступен посторонним. Да и конференции может помешать, засомневался директор.
Нормально, это ведь памятник эпохи. Здесь, по-моему, лишь на втором этаже участники собираются. А в актовом зале только сегодня открытие и в пятницу закрытие. Я программу смотрел. Остальное время будут в Лабораторном корпусе и Аквариалке, там и школа тоже проходит.
Верно, сам расписание составлял. Ладно, сегодня же скажу плотнику, пусть займется, директор испытующе посмотрел на меня.
Он не справится, старый и поддаёт. А то и доски расколет. Что ему?
Кому же поручить? Вся молодежь конференцию обслуживает.
Я могу, неожиданно вырвалось у меня, Только уже задействован.
Ничего, ничего. Из Москвы как раз вчера толковый парень прибыл, Никита. Я его к тебе пришлю, временно передашь свое хозяйство. Подменит, пока будешь вешать, поспешно согласился директор, Стены здесь бетонные, возьмешь со склада мощную дрель с перфоратором, самые твёрдые и толстые сверла и все, что понадобится. Если что, ссылайся на меня. Доски надо приделать на века, но аккуратно. За неделю управишься премию выпишу.
Он похлопал меня по плечу и бодро отправился в актовый зал. Я же наконец шмыгнул в серверную, недоумевая, как это меня угораздило по собственной инициативе подписаться на неделю грязной работы вместо комфортного общения с французской красавицей. А ведь директор наверняка все заранее продумал, я сам повелся.
Через час я рассказывал Никите, высокому кучерявому очкарику, тонкости работы с порядком изношенными сервером и компами, про капризы проекторов и многом другом. Он действительно все схватывал на лету. Аспирантов на биофаке зря не держат. Надеюсь, он мне ничего важного не сломает и данных не сотрет. Наконец я оставил его осваиваться, а сам отправился на БАМ.
Но я не поехал на Дальний Восток. БАМом называлась свалка старой техники, что привольно раскинулась за гаражом и ангарами хоздвора. Вывозить её и сдавать на металлолом было слишком накладно. Нагромождения проржавевших кабин КРАЗов и гусеничных тракторов, покореженные рамы и станины, пучки кривой арматуры, перекрученные трубы создавали лабиринт, за каждым поворотом которого картинка реальности менялась, как в калейдоскопе. Всю её охватить взглядом можно было, лишь поднявшись на ближайший холм.
Только непосвященные приходили сюда, чтобы тупо что-нибудь отвинтить или оторвать. Для людей же, исполненных жизненного опыта, много переживших, она служила местом размышлений и силы. Почти сакральным, подобно садам камней при японских храмах. Здесь полагалось неспешно бродить, смиренно озирая следы времени на изношенных механизмах, думать о глубинных проблемах бытия, о тщетности человеческих усилий и об эволюции технической мысли. Дух таким образом успокаивался, гармонизировался, а потом нередко приходило озарение.
Когда возникала нестандартная техническая или психологическая проблема, знающие люди шли сюда. В итоге после нескольких часов медитации и духовных поисков решение находилось. В самых простых случаях находилась нужная деталь. Иногда являлось решение проблемы в целом. Поэтому лишь рядовые работники ходили на БАМ за недостающим винтиком или деталью. Крупные ученые и начальники искали здесь идей и прозрений.
Я побродил по БАМу с полчаса, посидел на источенной дождями здоровенной покрышке от ЗИЛа, озирая панораму, достойную игры «Сталкер», отрезал в запас жгут проводов, исполнился силы и окончательно понял, как реализовать директорскую задумку. А потому решительно направил свои стопы на склад.
Понедельник для местных на биостанции выходной. Считается, что в этот день они добираются из окрестных деревень в Голконду, откуда их везут сюда кораблём на работу. Однако некоторые по понедельникам работают, так как в пятницу с утра уезжают, в том числе кладовщица. На складе за час до закрытия я нашел самую тяжёлую дрель со здоровенными свёрлами, шуруповёрт, дюбеля и принялся оформлять получение у старой знакомой Зины, приземистой блондинки средних лет в синем халате с грубыми чертами широкого лица без грамма косметики.
Зочем токая мощная, Слонок? поинтересовалась она, сильно окая.
Доски стройотрядов вешать буду, важно объяснил я.
И где жо?
В Главном корпусе.
Смотри не нодорвись, пошутила она и потрогала за предплечье, Ты токой хилый.
Я только рассмеялся.
Тебе ещо что нужно?
Шурупы подлинней и стремянка повыше. А ещё брус сороковка, метров двадцать.
Стремянку вроде вчера где-то видела, брус у плотника, а шурупы завтра в конторке подберешь.
Потом подошла вплотную, уставилась мне в лицо бледно-голубыми глазами и тихо сказала:
Совсем ты меня забыл. Приходи сегодня после десяти.
Я улыбнулся и кивнул:
Постараюсь.
А сам побежал искать плотника. Кладовщица посмотрела мне вслед, вздохнула и принялась перебирать бумаги на столе.
Плотника я поймал на лавочке у конторки. Он попенял, что я зря потрачу древесину, объяснил, что брусков нужных мне размеров нет.
Это приказ директора, напомнил я. Давай в столярке посмотрим.
Там он встал с растерянным видом, но я сразу зашагал к стеллажам. Ему пришлось присоединиться.
Так вот этот брусок! радостно указал я на полку.
Да, действительно, деланно удивился он, Сколько тебе?
Я вытащил из кармана ручку, блокнот и задумался. Это был мой далеко не первый рабочий сезон здесь и с тихим саботажем местных работяг был знаком. Они не любят суеты, лишней работы, растраты материалов. Их можно понять. Вот изведут все бруски или рейки или шурупы, а потом понадобиться что-то сделать и придётся заказывать, а это лишняя писанина. В распутицу или когда не ходят катера можно ждать заказанного долго. Как понимаю, идеалом работы для плотника было, сидя на твердом окладе и лавочке, курить и философски наблюдать за суетливым мельтешением приезжих людишек вокруг. Эти настроения хорошо выразило народное хокку:
Начальник!
Лучше кашки недоложь,
Только понапрасну не тревожь.
Но, как говорится, трудно найти работу мечты, если твоя мечта не работать.
В итоге я указал на листке сечение брусков в полтора раза больше. К их требуемой длине прибавил метр. Число брусков указал больше на треть. По моим расчетам они должны были понадобиться через три четыре дня, поэтому указал срок двое суток. Для солидности и на память я сделал копию. Один листок вручил плотнику, а другой отправил в карман со словами: «Для директора».
Слово «директор» было тут магическим, чем я умело пользовался. Лучше всего это работало, когда его не было, потому что, кроме слова «директор», существовал ещё и сам директор, который был сильнее слова «директор». Поэтому в его присутствии местные не стеснялись подойти уточнить, правду ли им говорят.
Вечером я искупался в укромном месте, затем наконец добрался до своей старой избушки с амбарным засовом, большим висячим замком и суровыми табличками «Служебное помещение», «Посторонним вход воспрещен», «Ответственный за противопожарную безопасность Х.Ф.Кусачих, т.38-17-21» на двери. Домик стоял на отшибе, и я тут жил один редкая привилегия, полученная посредством многолетнего скудно оплачиваемого труда и сети полезных знакомств. Привел себя в порядок, переоделся, принял на грудь сто грамм разведенного спирта и в двадцать два десять уже скребся под знакомым окном на первом этаже многоквартирного дома, где жили местные работники. Ночка обещала быть томной.
3.Вторник
На следующее утро я навестил сарай у дома Самого Великого директора. Вытащил из кучи досок те, где было больше всего фамилий. В две ходки перенёс штук пятнадцать в Главный корпус, чтобы прикинуть, как лучше закрепить их в коридоре. Меня всегда удивляло, что почти любая работа по большей части состоит из перетаскивания тяжестей вручную, что заметил уже лет двадцать тому назад. С тех пор ничего не изменилось. Говорят, с пятого века до нашей эры человечество стало жить в осевом времени. Не знаю. Мне кажется, мы до сих пор живем в циклическом. Деньги выделили живем получше, деньги сперли живем похуже. Прогрессом и не пахнет. Ноутбуки и смартфоны слабо повлияли на ситуацию.
Пока готовил фронт работ, вспоминал, чем занимался в строяке в середине 90-х. Командир Костя перебрасывал меня, как и остальных членов отряда, с одной работы на другую каждые три-пять дней.
Первое задание, которое я получил, была чистка днища корабля «Учёный». На складе получил ватные штаны, телогрейку и щетку с металлической щетиной. Потом надо было подсунуть большую широкую доску под дно корабля, который возвышался на рельсах на берегу, залезть под самое днище и счистить этой щеткой ржавчину. Места там мало, даже нельзя руку полностью разогнуть, то есть лежишь спиной на голой доске, а в двадцати сантиметрах от тебя ржавое днище. Давить на щетку надо что есть сил. С днища всякая дрянь сыпется на грудь, живот, шею и лицо, а с моря дует ледяной ветер. Уже через десять минут из-за неудобной позы руки отваливаются, сам замерзаешь, а с лица течет пот, одновременно и жарко, и зябко. Самое гадкое в этой работе, что, как ни три днище, толку чуть. Ржавчина просто приобретает красивый кирпичный оттенок. Удовольствие сомнительное, да еще и обидное, потому что дрель с насадкой способна всё это сделать быстрее и качественней.
Однако у работы под кораблём были и плюсы: короткий рабочий день, внеочередная баня, и освобождение от работы в случае непогоды и высокой воды. Поэтому на третий день я привык, хотя и застудил спину.
Но на четвертый день командир всех перераспределил. Меня назначили в помощь сантехнику. В это время у «Учёного» работяги чертыхались им надо было обучать новых подмастерьев. Я же получил резиновые сапоги, прорезиненные штаны и куртку. С сантехником мы полезли под старый дом. Согнувшись в три погибели, на корточках, по щиколотку в грязи ползали под заплесневелыми несущими балками дома. Там надо было отогревать водопровод и канализацию, из которых зимой не спустили воду, отчего их разорвало. Грели жуткого вида еле тёплыми ржавыми электрическими конфорками с закрытой спиралью. Процесс отогревания длился днями. Надо было ворочать мокрые и тяжёлые обрезки шпал, строить на них пирамиду из грязных кирпичей, чтобы подставить электроплитки под трубы. Мы этим занимались ещё три дня. Мне до сих пор иногда снятся эти блуждания в грязи на четвереньках.
Среди плюсов тоже были внеочередная баня и короткий рабочий день. Сантехник справедливо считал свой труд каторжным, поэтому, заменив пару труб и переставив нагреватели в другое место, шёл отдыхать, даровав мне свободу.
Но спустя три дня Костя снова всё переиграл, и меня бросили на постройку новой печки в «Теремке». А сантехник уже ругал нового помощника, под кораблём корячился следующий несчастный, а кладовщица ворчала, что каждый день приходится выдавать новую спецодежду новым людям.
Печь была разобрана на треть высоты: стопка кирпичей, дверца и её короб, а также чугунная плита с круглыми дырами лежали в стороне. Мне предстояло всё это сложить. Но не было хорошего цемента, хорошего песка, не было кирочки, не было огнеупорных кирпичей. Надо было использовать старый кирпич.
Биостанция тогда разваливалась на глазах. Снабжение, стройка, ремонт двигались по инерции и постепенно приходили в упадок. Пилорама фактически не работала, ничего не хватало. Создавалось впечатление, что руководство занимается исключительно воровством и саботажем.
Есть, что вспомнить из того времени. Например, наши девочки три дня белили комнату в Главном корпусе. После первого дня, когда белила высохли, всё отвалилось. На второй день сделали пожиже, побелили высохло, опять отвалилось. На третий день по рассказам очевидцев, сидит девушка на крыльце корпуса и ждёт.
Её спрашивают:
Чего ждёшь?
Третий раз побелили. Жду, когда высохнет и отвалится, отвечает.
На четвёртый день выяснилось, что кладовщица вместо белил выдала фосфатную муку.
Полдня грузили на корабль в Голконде каменный уголь, привезли, потом полдня дня разгружали. Затопили им котельную не горит. Оказалось, это не уголь, а кокс. Тот, кто договаривался о его покупке, никакой ответственности не понёс.
Поэтому не удивительно, что, когда я сложил печь в первый раз и мы её разожгли, она задымила, прогорела, и дым пошёл из всех щелей. Оказалось, мне вместо цемента выдали алебастр. Я всё-таки отыскал немного цемента, к которому надо было добавить глины для огнеупорности. Глину сказали нарыть на берегу. Нарыл, приготовил раствор, сложил печь, опять задымила. Изучили стыки между кирпичами, оказалось, что в литоральной глине куча органики. Вот она вся и выгорела.
В итоге в третий раз печь сложили, и она заработала. Щели в ней остались, но, когда прочистили дымоход, печь дымить перестала. Только осенью 2010 года её снесли напрочь, заделали дыры в потолке и в полу, и поставили электрические обогреватели. Чтобы жильцы там не мёрзли, заделали гипсокартоном половину окон и поделили «Теремок» пополам изнутри. При этом не подумали, что печь своей тягой вентилировала помещение. Всюду, где печи заменяли обогревателями, начинались проблемы с вентиляцией.
После печи меня перебросили помогать чинить балясину на крыльце дома на горе. Потом я начал работать в столярке: насаживал лопаты, топоры и молотки, точил и разводил ножовки, мастерил лавки для столовой и бани. Немного поработал на пилораме. Попутно приходилось дежурить в столовой. Тогда всех очень раздражали эти постоянные перестановки. Однако без них я бы не овладел очень многими полезными знаниями, умениями и навыками.
В общем, развеска досок по сравнению с прошлым опытом была не самой сложной и грязной работой. И я решил просверлить пробное отверстие в стене на первом этаже, чтобы не связываться со стремянкой. Ожидал, что с такой дрелью процесс пойдет быстро. В советские времена на биостанции всё строили из того материала, что смогли достать. Если везло, то он был хорошим, если нет, то плохим. Видимо бетон этой стены предназначался для бомбоубежищ, потому что за пять минут, даже включив режим перфорации, я продвинулся всего на пять миллиметров. При этом всё вокруг вибрировало так, будто я играл Баха на органе. Лишь через полчаса я получил первые две дыры. Потом стал прикидывать, как побыстрее приделать к стене бруски для крепления досок, чтобы успеть при таких темпах закончить работу за неделю.
Тут послышались шаги целой толпы французов, что-то живо обсуждавших. Замыкавшая шествие пара узнала меня и остановилась, глядя, как я вожусь у стены. Я улыбнулся и поздоровался.
Вы настоящий бурильщик (foreur)! похвалил Пьер и похлопал по плечу.
Вам дрель идет! так промурлыкала Жанна, что я ощутил себя в начале фильма для взрослых Марка Дорселя.
Невольно вспомнил, что здесь есть неплохая баня. Много лет назад, ещё до того, как сгорела старая баня, приезжал немецкий стройотряд. Так вот, они парились в бане все вместе. Даже местные от этого были в шоке. Не предложить ли французам возродить старый обычай? Что может быть доверительней, чем степенная беседа за пивом в парилке? Чуть повиснет неловкая пауза окунуться в ледяное море с причала, потом в парилку и снова болтать.