Ольга и сама понимала, что не готова. Отдала в безденежную аренду тетке двоюродной почти что квартиру. И, что бы ни говорили, отдала свой, вдруг ставшим ненадежным, угол. Отдала и поселилась вместе с бородатыми мужиками на безымянном острове, да, мать, если бы узнала, вдругорядь на себя руки бы наложила. Ни удобств тебе, ни элементарного благоустройства, ни Интернета, наконец, а ведь все это было, хотя и старое, проржавевшее, но было, и Интернет был, и выставляла она на всеобщее обозрение свое житие бытие. Много смекалки пришлось приложить, превращая угол в коммуналке в сосредоточие блеска и шика. Но, все одно, не готова она, и точка.
Нет, конечно, ее не утруждали работой, и самые вкусные куски еды всегда ей подкладывали, но это, все равно, было не то, и совсем не входило в понятие мечты о заморском принце, да она этому, так, и не научилась.
Ольга грустно глянула на бородатое лицо Константина, тускло освещенное «летучей мышью», но тот только бороду свою рыжую пощипывал.
Не пойду я. Мне еще поминки готовить. И, наконец, под взрыв хохота, Ольга догадалась, что, как почти с самого начала повелось, дразнят ее. Да, ну вас. Спать пойду.
И уже к Алексию Я с вами не пойду. Я лучше еду начну готовить.
Темно еще. А будет день, будет и пища, Повторил он любимую присказку Серафимы. «Придет ли она?», Только подумала Ольга, но уже и страшно не так стало. И, надо надеяться, что Бог не оставит скит без своей защиты. Ольга с трепетной надеждой оглянулась на свою келенку. И почудилось ей, что Анисим тоже оберегает их, присматривая за своим детищем с высоты.
Анисима нет в живых уже сорок дней. Сюда он пришел, когда раскольники, что стало, говорят, привычным явлением, избили его до полусмерти и выгнали взашей из прихода.
Может показаться странным, но он ожидал этот день с благочестивым спокойствием. Площадку для скита он высмотрел года четыре назад. Хоть площадка-то и так себе, каменистая, да только дом и поместится, Зато, островки вокруг, небольшие, но под огороды сгодятся. Пока не начал строиться, не догадывался, что место не совсем удачное: остров оказался огромным плоским камнем, и вместо окантовки узенькая каемка наносного песка. Но лес уже был заготовлен, а, если так решилось, то на все воля Божья, и на пару с Митрием срубили клетушку размеров два с полтиной на три, кой-какую печку сложили, два лежака поставили. Так и прожили две зимы, о летах-то что говорить? А на третью весну сгорела их клетушка. Причину искать не стали, соорудили шалаш и начали готовить лес для более просторной избушки. К месту подвернулись и беглые Алексий с Константином, и вольные помощники из станицы нашлись, так что к осени подвели под крышу, правда, крышу сооружать пришлось второпях, и она периодически протекала, но это уже, как-никак, жилье.
Жаль, недолго пришлось Анисиму порадоваться, вот, уже сорок ден, как его не стало, и обязанности Анисима негласно перешли к Алексию, А какой из него настоятель? Трудник он и есть трудник, он и молитв-то толком не знает, и в языке, коим молитвы писаны, ни бум-бум.
Да, и приход здесь так себе: не обзавелся паствой Анисим, только четыре приблудных трудника и помогали ему сводить концы с концами. А казалось, все у него должно было получиться: и говорил как по писанному, и люди к нему тянуться начали, и раскольники не дотянулись . Ан нет же, не пришло, знать, время для его истин.
Что побудило Анисима соорудить на камне приход? Он не захотел, не умел, не успел, или какие-то иные НЕ помешали поведать это, объяснить трудникам?
Наверное, знал, где ставить. Снаряды тебе летают, аки птицы, но еще ни один не упал, ни на стены, ни на вымощенный щебенкой и деревом двор. Впрочем, двора, как такового, и не было. Так получилось, широкая площадка внутри скита, и кельи вокруг нее, но ярусом выше. И еще одна загадка: пока строили, поверхность камня окончательно раскрошилась в щебенку, много щебенки, Вытащить наружу? А какой смысл? Все равно, неровная поверхность получается. Решили проще, подняли воротом песку речного, и ровненько так засыпали, любо-дорого смотреть. И, хотя ветер пошаливает порой, да так, что песок во рту начинает скрипеть, но это давно никому не мешает.
Вот и сейчас. Константин, он считать любит. Шестнадцать этих американских ракет насчитал, да еще стаю «градов» узрел, а, гляди-ка, ни одна храм не пометила. Конечно, не все над крышей скита летели, и откуда, неведомо, но разнесли только станицу.
«Как Бог черепаху разнесли», оценил Митрий, и, горестно махнув рукой, ушел спать.
Шла бы и ты, дева, на-боковую. Ничего такого больше не случится. Алексий, однако, небо не преминул осмотреть. А неба-то и нет. Дождь, как притимился, так и поливает, на покой не собирается.
К утру уймется. Заверил Константин, заметив, как Алексий смотрит на небо, и так же, как и Алексий, высунув руку по локоть под дождь.
Точно? Значит, часика в четыре собираемся. А сейчас спать. Но вместо того, чтобы уйти, Константин почему-то оседлал чурбак Митрия. Это куда и зачем? Разом почувствовал неясную тревогу.
Ладно, до завтрева доживем, там и будем думать. Алексий отошел от окна. Я спать пошел. Завтра дел много. И еще бы до станицы дойти.
А это зачем, спрашиваю?
Смурно чего-то. Не пришлось бы и нам схрон искать. Алексий суеверно перекрестился, и вернулся к окну. К нам им идти резону, как бы, нет, но засветился ты перед, как его? Крамарем что ли? Мало ли что, что не поймал, но эти ракеты хорошо, думаю, мозги прочищают.
Стало быть, перед рассветом и пойдем. Легок, однако, на подъем Константин.
Вдвоем? Алексий так, для проформы, глянул вслед все еще ковыляющему к своей келенке Митрию. Ага, только Митрия с собой и брать.
Ольгу с собой возьмем.
А ее-то зачем? Алексей и запамятовал, что Ольгу только что подначивали. А Она услышала:
Я же сказала. Мне еще поминки готовить. И дошло, что понови изводят ее. Тьфу, на вас. Пожелайте мне добрых снов. Я спать иду.
3. За полчаса до рассвета
Алексий, если по-честноку, никак, не ожидал, что будет спать, как говорится, без задних ног, но провалился в беспамятстве, едва коснулся подушки, и очнулся минут за десять до того, когда потащит с него одеяло.
Полежал с минуту, и понял, что спать улегся наверху, и здесь пес неопознанной породы не подойдет, а значит, надо самому подниматься.
А, вы, что, так и не ложились? Все трое снова у окна застряли.
Ложились, но. Константин понови завел свою волынку с подковырками Ольги. Но слишком уж разные там некоторые вскрикивали. Так вскрикивали да охали! Я уж думал, война началась. Но Ольга стоически перенесла первую шпильку. Но Константин так запросто разве уступит:
А потом пристала ко мне: «Давай, поднимай Алексия. В разведку хочу».
Но и эта шпилька пролетела мимо цели.
Ладно, я, Так она Митрия ни свет ни заря подняла, пошли да пошли. А куда он пойдет со своей-то спиной. Вилюй и тот идти с ней отказался.
Я Митрия картошку копать звала. Вот и шпилька, кажется, достигла цели.
Ночью-то? Теперь Константин крепко оседлал конька. А, понял: вы за установками по разминированию собирались. Раз стрельнул, и вся картошка выкопана. Но эта снова мимо пролетела.
Поспала хоть? Перебил Константина Алексий. Поспала? Ну, и лады. Посуду проверь, если не трудно. Гости будут.
Ольга согласно кивнула, и вместо того, чтобы ответить на шпильку, тихо прошептала. А Вилюй всю ночь чего-то под дверью провыл, по покойнику, словно. Вот и сейчас снова завыл. Слышите?
Пойдем спросим. Перекусим только.
Ну, перекус-то и немудреный: пару кусков хлеба с солью и луком вприкуску.
Эх! Молочка не помешало бы. Только разбередил душу Константин. А теперь долго не пробовать. Не успели спрятать коров своих хозяева, всех порешили. И, смачно ухнув, запил хлеб водой. Перестало там громыхать. Уже где-то с час, как не слышно. Правда, Ольга и сейчас взвизгивала, но, думаю, это для приличия.
А, вовсе, и не для приличия, а от страха.
Серьезной девушке сам Бог велел для приличия взвизгивать, и в обморок то и дело падать.
Скажешь тоже, где для этого столько приличия набраться?
И, словно в насмешку над ее словами, перед узким окном прошлась длинная крупнокалиберная трассирующая очередь.
Кто-то еще жив?
Жив, конечно. Пожал плечами Константин, и присел рядом с Алексием. Шестнадцати ракет, думаю, на всех не хватило.
А еще «Грады». Напомнил Митрий.
Думаешь, они там за каждым выжившим с ракетами гонялись? Кто мог, ушли, конечно. Некоторые удрали, сам же слышал. И, казалось бы, безразлично глянул на Алексия. Пойдем?
Если только для очистки совести. Алексий и не скрывал, что предложил свою вылазку наобум Лазаря, но. Да, и глубоко заходить не будем, не наша это война.
Так и не пойдем, тогда. С придыханием проговорил Константин, стало быть, с надеждой.
Может, и не пойдем. Прав Митрий, не наша эта война. Опасно следы оставлять. Кстати, а откуда ты про коров знаешь?
Ну, так ночью выхожу на бережок, а там Прошка Сахаров колготится, дыру в углу проколупал, и убегли они от мобилизации: кто куда, а Прошка, стало быть, на кордон. Он и пожаловался за коров.
Так, мы идем, или нет? Треп Константина может достать кого угодно.
Идем, конечно. Нищему собраться, только подпоясаться. Тебе, Ольга, какой подарок принести?
Цветочек аленький. Теперь и Ольга отыгралась на нем.
Лады. Будет тебе цветочек. Как-то слишком легкомысленно сказано, и Ольга игру дальше не поддержала.
На стол что готовить?
Серафима придет, тогда и займетесь. Не велик, кабыть, праздник, особых разносолов не требует. Пока можешь сны досматривать. Митрий, если что, на своем посту уже. Вилюй, где ты там?
4. И все же они решились
А, что долго собираться? Уже и тропинка достаточно прозрелась, и они, не сговариваясь, только, молча посмотрели друг на друга, и открыли тяжелую входную дверь, презент от кузнеца Мыколы.
Чего не ожидали того не ожидали, начисто забыли, что камни и стены за лето изрядно обросли плющом и хмелем, и тут же получили по маковке, и, если бы только по маковке . Можно было подумать, что кто-то нарочно плеснул из ведра .
Теперь появилось веское основание вернуться, но если решили, то решили .
Они частенько вот так и решали.
Константин на днях вспоминал, когда же он здесь «заякорился». Вспоминал долго, но так получается, что не менее чем на пару лет тянет. Алексий? Этот уже здесь был к тому времени. Так вот за два года немало и земли переворочали, и леса, стало быть, и все без ругани, с пониманием с полуслова.
Анисим на мозги не слишком капал, трудников тяжкой работой не утруждал, так и прижились. На бесчисленных островах огороды сажали, силки на зайцев ставили, ну, и на большего зверя когда, в общем, не голодали.
И кто же думал, что, когда Анисим преставился, словно осиротеют они, еще долго не станет хватать им бесед длинными осенними да зимними вечерами. Да, и летом Константин не раз ловил себя за «беседами с Богом». Но сейчас, как бы, не о том речь.
Рясы, конечно же, промокли сразу и насквозь, но смысла, возвращаться и переодеваться, абсолютно никакого не было, впереди столько еще не менее мокрого кустарника, да и тех же плюща и хмеля, что мама не горюй. Тропы как таковой здесь никогда не было, так, от мостка к мостку, от мостка к мостку, еле приметная стежка, и ее хватало, поскольку какой-либо надобности расширять ее, как бы, не было. Для ходок в станицу и погожее время годится.
Вилюй, ты где, лоботряс?
Пес вылез из-под куста на зов Константина, виновато склонив голову, не менее виновато помахал низко опущенным хвостом, и полез обратно.
Ты куда, лоботряс?
Но навстречу псу выполз, оставляя кровавый след, заяц.
Ах ты, шельмец! Он же друга своего оплакивал. Это где же его так подцепили? Константин наклонился над зайчишкой. Не жилец, пожалуй.
В станице. Где еще? Повадились капусту воровать, вот и окучили его. Митрий, выгляни на часок. Тут мясца нам на поминки подкинули.
И, как ни странно, Вилюй, похоже, все понял, тяжело всхлипнул, и потрусил по тропинке в сторону станицы.
Пошли и мы, что ли?
Пошли, конечно, хотя и понимали, что зря. Поднимался ветер, и с насыщенных водою крон полились нескончаемые потоки. И какую ветку ни тронь, тут же срывается бодрящий тела душ, только бока успевай подставлять. «И чего это мы? Сейчас бы дома сидеть». Да и спорить не приходится, есть такие люди, для которых временное житье норма жизни. Их Алексий никогда не понимал и не принимал, хотя и самому нередко приходилось жить в некоем хибарочном состоянии. Лет десять отмотал на флоте, еще пяток на «северах», теперь вот «скитует». Семьей не обзавелся, но, как ни странно, везде старался устроиться капитально, даже в бараках и времянках. А потому гулянки под дождем сердцем принимал, но старался избегать подобные «мокрые» дела.
Вода-то поднялась, гляди-ка, мостки вот-вот поднимет. Не к месту прервал его мысли Константин. Весной не унесло, с «Каховки» вода сошла, на месте заякорились, а сейчас может.
Когда унесет, тогда и будем мыслить. Загривком чую, что нам скоро отсюда сматываться придется. Алексий неосторожно зацепил длинную ветку, ну, и получил с дерева полный окат. Бр-р!
Это из-за меня, что ли? Хоть и не обиделся, как бы, Константин, но и скрывать глоток недовольства в голосе не стал.
Причем здесь ты? Алексий от возмущения даже остановился. Сейчас, сам же сказал, хватают любого встречного поперечного. Думаешь, до нас у них руки не дойдут? Да сейчас у них такое начнется, что нам хоть под свой камень залезай.
Ага, а мы сами головы из норки высовываем.
Но и это не главное. Носом чую, мор не сегодня завтра здесь начнется. Погляди на склон, сколько трупов там валяется. Отвыкли вояки гребаные за собой трупы прибирать. Потому и проверить иду. Но ты можешь вернуться. Тут, все равно, и вдвоем не управиться, думаю, да одному и менее заметно. Не далеко и ушли. Алексий, тем не менее, взошел на очередные мостки.
Не о том я. Надо пару мостков по воде пустить.
Пару, говоришь? Это можно. С большого моста скит не видно, даже если и искать начнут. А начнут, то мы всегда смыться успеем. Было бы, куда.
Предпоследний перед станицей мосток сильней других притоп, и пришлось приподнимать подолы ряс, но и он не помешал перейти на остатний остров. Теперь остается последний мосток перейти, да в гору подняться. С последним-то и пришлось повозиться. Его не унесло, но весь телепается, как живой, того и гляди, в воду слетишь.
На обратном пути его по воде и пустим, все равно, недолго послужит. И, прихлопнув на лбу комара, Константин добавил. Если до нас достоит. Третий раз оба, на моей памяти, уносит. А убирать тот бы надо, Кивнул головой на предпоследний мосток, чтобы интереса у них вообще не возникало.
И тот уберем, и этот, нам бы только до станицы добраться. А там как Бог даст. Пошли? Теперь и на Алексия нашла шалая легкость.
Подожди, осмотреться надо. Я бы на их месте у этого мостика засаду поставил.
Но засады нигде не было. Зато, бросились в глаза два сгоревших танка.
Вон, в хате, еще один, а в саду БМП. Вчера целехонькие стояли. И ВСУшники вокруг валяются. Один, второй, еще один . Повел Константин свой скорбный подсчет. Да, крепко они по своим дали. Столько техники и людей порушили. И не успел договорить, поверх голов прошлась длинная очередь.
Не по нам, случайно? «Прижал, было, уши» Константин. Нет, скорее всего, по Ольге.
Ерунду-то не пори. С укоризной показал кулак Алексий. Получается, не все сгорело?
Получается. Константин и сам уже понял, что не то сказал. Или у жмурика мышцы сработали. Дальше-то пойдем, али нет?
Если бы я знал. Жутковато что-то среди жмуриков прогуливаться. Да, и самим, как-бы, к их числу не отчислиться.
«Жутковато», Мысленно согласился Константин. Над станицей все еще чувствуется тошнотворный запах пожарища, и не только чувствуется, но то тут, то там вырываются сизые струйки дыма, хотя открытого огня уже нигде не видно. Но и этого достаточно, чтобы нутро человеческое взбунтовать.