Мэт установил на плите огромный котел из пирекса, в котором медленно смешивалось масло с красителем. Субстанция была плотная и вязкая и при медленном нагревании снизу потихоньку закручивалась, словно распускающиеся цветы. Мэт выключил на кухне свет и расположил за котлом две яркие дуговые лампы они бросали сквозь стекло красные и фиолетовые тени, которые падали на гранит и белую штукатурку.
Я выпрямился и молча застыл. Последний раз меня подобным образом застукали в девять лет, когда я после школы делал на кухонном столе вулканы из соды и уксуса. На маме тогда были такие же штаны, как у Эшли.
Мэт медленно поднял на нее взгляд. Рукава у него были закатаны до локтя. Его темные кожаные туфли сверкали во мраке, как и намасленные кончики пальцев.
Это симуляция туманности Конская Голова, сообщил он. А что же еще?
Эшли молча уставилась на него. Челюсть у нее слегка отвисла. Ключи болтались на пальце, на полпути к своему месту, аккуратному крючочку прямо над списком дел по дому.
К тому времени Мэт прожил с нами три дня.
Эшли сделала два шага вперед, наклонилась к котлу и, как прежде я, уставилась в космические глубины. Шафрановый пузырь пробивался через золотисто-зеленое месиво.
Мэт, пипец, с придыханием сказала она. Какая красота.
Астрофизическое варево Мэта продолжило тихо бурлить, а за ним последовали и другие его проекты, которые становились все крупнее, создавая больше бардака и занимая больше места. Эшли заинтересовалась его работой. Бывало, зайдет, подбоченится, сморщит нос и с легкостью даст какой-нибудь конструктивный совет. Телевизор она убрала сама.
В этом секретное оружие Мэта, его паспорт, его козырь: он делает красивые вещи.
Разумеется, я приглашал Мэта в магазин, и сегодня он объявился. В полтретьего. Колокольчик над дверью звякнул, возвестив о его приходе. Он молча запрокидывает голову, глядя на стеллажи, уходящие в темную высь. Потом поворачивается ко мне, рукой в клетчатом рукаве указывает вверх и заявляет:
Я хочу туда.
Я проработал тут всего месяц и еще недостаточно свободно себя чувствую, чтобы безобразничать, но любопытство Мэта заразно. Он направляется прямиком к Суперстарам, останавливается между стеллажами и, склонившись к ним, изучает текстуру древесины и книжных корешков.
Ладно, соглашаюсь я, только держись крепко. И не трогай книги.
Не трогать? удивляется он, пробуя лестницу на прочность. А если я хочу купить?
Отсюда нельзя ничего купить, только взять, и эти книги только для членов клуба.
Они редкие? Первые издания? Мэт уже в воздухе, двигается он быстро.
Скорее, единственный экземпляр, отвечаю я. На них и ISBN нет.
А о чем они?
Не знаю, тихо отвечаю я.
Что?
Повторяя громче, я осознаю, насколько глупо это звучит:
Я не знаю.
Ты что, не смотрел? Мэт останавливается, изумленно уставившись на меня.
Я уже нервничаю. Я же вижу, куда идет разговор.
Неужели ни разу? Он тянется к полке.
От досады мне хочется тряхнуть лестницу, но лучше уж Мэт откроет книгу, чем разобьется насмерть. Наверное. Он уже держит в руках толстый том в черном переплете, рискуя упасть. Лестница с Мэтом покачивается, я скрежещу зубами.
Слушай, Мэт, голос у меня вдруг становится визгливо-плаксивый, может, хватит
Это так круто.
Давай-ка ты
Реально круто, Дженнон. Ты что, не видел? Прижав книгу к груди, он спускается на ступеньку.
Погоди! (Лучше с этой книжкой далеко не уходить.) Я поднимусь.
Я ставлю вторую лестницу рядом и прыгаю по перекладинам; вот я уже поравнялся с Мэтом и мы вполголоса дискутируем в тридцати футах над землей.
По правде говоря, мне, конечно, любопытно до смерти. И я зол на Мэта, но в то же время благодарен, что он взял на себя роль демона-искусителя. Прижимая толстую книженцию к груди, он подается ко мне. Тут темно, поэтому и я наклоняюсь к нему, чтобы лучше видеть.
И вот за этим Тиндал и остальные прибегают по ночам?
Я-то надеялся, что это какая-нибудь энциклопедия кровавых ритуалов, говорит Мэт.
На развороте раскинулась убористая матрица букв, плотное одеяло глифов практически без пробелов. Шрифт крупный, жирный, с острыми засечками. Я узнаю алфавит обычная, привычная латиница, но не слова. По сути, слов и нет. Страницы испещрены длинными рядами букв какая-то совершенно нечитаемая тарабарщина.
Хотя, продолжает Мэт, откуда нам знать, что это не энциклопедия кровавых ритуалов
Я беру с полки другую книжку: высокую и тонкую, с ярко-зеленой обложкой и коричневым корешком. Она подписана «Кресимир». В ней то же самое.
Может, это головоломки, гадает Мэт. Какое-нибудь продвинутое судоку.
По сути, да, клиенты Пенумбры как раз из тех, кто сидит в кафе с шахматными задачами и субботними кроссвордами и вписывает ответы в газету, изо всех сил давя на синюю шариковую ручку.
Далеко внизу звякает колокольчик. Нервный импульс леденящего страха стремительно совершает полет от моего мозга к кончикам пальцев и обратно. От дверей доносится тихий голос:
Есьть здиесь кто?
Ставь на место, шикаю я на Мэта, а сам стремглав бросаюсь вниз.
Задыхаясь, слетаю с лестницы и узнаю Федорова. Он старше всех клиентов, которых я видел, белоснежная борода, кожа на руках тонкая, как прозрачная бумага, но, пожалуй, взгляд яснее всех. Вообще-то, он очень похож на Пенумбру. Федоров кладет книжку на стол он возвращает «Кловтьера», громко ударяет по прилавку двумя пальцами и сообщает:
Теперь я вазьму «Мурао».
Что ж. Отыскав Мурао в базе данных, посылаю за ним Мэта. Федоров смотрит на него с любопытством:
Новый прадавец?
Это мой друг, отвечаю я. Он просто помогает.
Федоров кивает. Меня посещает мысль, что Мэт мог бы сойти за самого молодого члена клуба. Сегодня они с Федоровым оба в коричневых вельветовых брюках.
Ты сам тут сколька, трицыть семь днией уже?
Я не считал, но да, наверняка ровно тридцать семь. Эти люди точны во всем.
Так точно, мистер Федоров, весело подтверждаю я.
И што думаешь?
Мне нравится. Лучше, чем офисная работа.
Федоров кивает и подает мне свою карточку. Разумеется, он 6KZVCY.
Я трицыть лиет работал в «Эйч-Пи». (Он произносит «Эйш-Пи».) Вот это был офис. А потом спрашивает: Какгда-нибудь пользавалса калькулятарам «Эйш-Пи»?
Мэт приносит «Мурао». Это большая книга: и толстая, и широкая, в крапчатом кожаном переплете.
Ну еще бы, отвечаю я, оборачивая книгу коричневой бумагой. Я все старшие классы прошел с графическим калькулятором. «Эйч-Пи тридцать восемь».
Федоров сияет, будто хвастается перед внуком:
Я работал над двацыть восьмым, это предшественник.
Я улыбаюсь.
Думаю, мой так у меня где-то и лежит, говорю я и кладу «Мурао» на прилавок.
Федоров хватает его обеими руками:
Спасиба. Знаешь, што в тридцыть восьмом нет абратнай польскай записи? И похлопывает по своей книге (кровавых ритуалов?) со значением. А нада сказать, для нашего дела она очень палезна.
Похоже, Мэт прав: это судоку.
Буду иметь в виду, говорю я.
Ладна, еще раз спасиба.
Звякает колокольчик, и Федоров медленно уходит по тротуару в сторону автобусной остановки.
Я заглянул в его книжку, сообщает Мэт. То же, что и в других.
То, что и раньше казалось странным, теперь кажется еще страннее.
Дженнон. Мэт переводит на меня пристальный взгляд. Я должен кое-что спросить.
Дай угадаю. Почему я еще ни разу не заглянул
Тебе нравится Эшли?
М-да, я ждал не этого.
Что? Нет.
Хорошо. Потому что мне нравится.
Я, изумленно хлопая глазами, смотрю на Мэта Миттельбрэнда в его узком, идеально сидящем пиджаке. Это как если бы Джимми Олсен признался, что ему нравится Чудо-женщина. Слишком резкий контраст. И тем не менее
Попробую к ней подкатить, всерьез сообщает он. Атмосфера может накалиться. Он говорит как спецназовец, объявляющий ночную облаву. Типа возможно всякое, но не волнуйся. Мне не впервой.
У меня в голове щелкает. Может, Мэт не Джимми Олсен, а Кларк Кент, под личиной которого скрывается Супермен. Ростом не вышел и все же.
Вообще-то, мы уже один раз целовались.
Стоп, как
Две недели назад. Тебя дома не было. Ты работал. А мы напились вина.
Голова слегка идет кругом, но не от диссонанса такой пары, а от мысли о том, что их флюиды летали у меня прямо под носом, а я и не заметил. Ненавижу такое.
Мэт кивает, типа все решено.
Ладно, Дженнон, у тебя тут круто, но мне пора.
Домой?
Нет, на работу. В ночную. Монстр джунглей ждет.
Монстр джунглей.
Из живых растений. В студии из-за него жара. Может, сделаю еще перерывчик и снова приду. У вас тут классно. И сухо.
Мэт уходит. Позднее я запишу в журнале:
Прохладная безоблачная ночь. В магазин заходил самый молодой клиент, каких (по мнению автора этих строк) магазин давно не видел. На нем были вельветовые брюки, сшитый на заказ пиджак, а под ним вязаный жилет с вышитыми малюсенькими тиграми. Клиент купил одну открытку (под давлением), а потом ушел, чтобы продолжить работу над монстром джунглей.
Теперь стало очень тихо. Подперев ладонью подбородок, я пересчитываю друзей и гадаю, что еще скрывается у меня под самым носом.
«Хроники драконьей песни, том I»
Следующей ночью в магазин приходит еще один мой друг, и не какой-нибудь, а самый старый.
С Нилом Шахом мы дружим с шестого класса. В непредсказуемой гидроаэродинамике средней школы я каким-то образом выплыл на поверхность безобидный среднестатистический пацан, который неплохо играет в баскетбол и не боится девочек до усрачки. Нил, наоборот, прямиком шел ко дну: его отвергали и спортсмены, и нерды. Ребята, с которыми мы обедали в столовке, посмеивались, что он странно выглядит, странно разговаривает, странно пахнет.
Но мы сошлись с ним той весной на почве любви к серии книжек о поющих драконах, и в итоге Нил стал моим лучшим другом. Я его защищал и поддерживал, не жалея на него своего предпубертатного политического капитала. Я добивался, чтобы его звали на пиццу, и заманил ребят из баскетбольной команды в нашу ролевую игру «Ракеты и колдуны». (Но они недолго продержались. Нил всегда был мастером подземелий и каждый раз насылал на них упертых дроидов и орков-зомби.) В седьмом классе я подсказал Эми Торгенсен, красотке с соломенными волосами и любительнице лошадей, что отец Нила страшно богатый ссыльный принц, так что Нил будет отличной партией на зимнем балу. Так состоялось его первое свидание.
Можно было бы сказать, что Нил передо мной в долгу, но мы за это время столько сделали друг для друга, что подсчет по пунктам уже невозможен, нас просто окружает яркий ореол верной дружбы. Как галактическая туманность.
И вот Нил появляется в дверях магазина, высокий, крепкий, в облегающей черной спортивной куртке. Он не обращает никакого внимания на высокие пыльные ряды Суперстаров. Он мигом нацеливается на полочку с табличкой «Научная фантастика и фэнтези».
Ого, у вас есть Моффат! восклицает он, взяв толстую книгу в мягкой обложке.
«Хроники драконьей песни», том первый, та самая книга, благодаря которой мы сдружились в шестом классе, до сих пор наша общая любимица. Я перечитал ее три раза. Нил, наверное, шесть.
И похоже, старое издание, замечает он, листая.
Он прав. Обложки последнего переиздания трилогии, опубликованного после смерти Кларка Моффата, украшены строгим геометрическим узором, который складывается в единое целое, если все три книги поставить рядком на полку. А на этой из морской пены вздымается отретушированный синий жирный дракон.
Ты просто обязан ее купить, говорю я Нилу, потому что это коллекционное издание и стоит наверняка больше, чем просит Пенумбра. А также потому, что за последние шесть дней я продал всего одну открытку. Обычно мне неловко впаривать друзьям книжки, но Нил Шах сейчас богат если и не безмерно, то все равно может потягаться с какими-нибудь скромными принцами. В то время, когда я едва зарабатывал минимум в «Съешь треску, забудь тоску» в Провиденсе, Нил уже основал собственную компанию. Промотаем на пять лет вперед и вот вам магия всех его усилий: по моим оптимальным оценкам, у Нила несколько сот тысяч баксов в банке, а его компания стоит миллионы. У меня же самого, напротив, на счету 2357 долларов, а компания, где я работаю, если ее вообще можно так назвать существует в экстрафинансовом измерении, населенном отмывателями денег и религиозными маргиналами.
В общем, я думаю, что Нил может раскошелиться на старую книжку в мягкой обложке, даже если ему уже некогда ее читать. Пока я ищу сдачу в кассе, он наконец переводит взгляд на окутанные мраком грозные стеллажи в глубине.
А там что? спрашивает он.
Нил еще не понял, интересно ли ему на самом деле. Он, как правило, предпочитает все новое и блестящее всему старому и пыльному.
Это, говорю я, и есть настоящий магазин.
После интервенции Мэта Суперстары перестали меня так смущать.
Что, если я тебе скажу, продолжаю я, подводя Нила к дальним стеллажам, что завсегдатаи этого магазина несколько странных книгочеев?
Круто, кивает Нил. Он почуял чернокнижников.
А что, если я скажу, я беру с нижней полки книгу в черном переплете, что тут на всех страницах какой-то шифр? Я распахиваю книгу и демонстрирую лес бессвязных букв.
Дурдом, комментирует Нил. Он проводит пальцем по лабиринту засечек. Один из моих людей, беларус, умеет взломать любой шифр. Защиту от копирования и всякое прочее.
В этой фразе сокрыта вся разница между его жизнью после средней школы и моей: у него есть свои люди, которые на него работают. А у меня нет. Я и ноутбуком-то едва разжился.
Могу попросить его посмотреть, продолжает Нил.
Ну, я не уверен, что это шифр, признаю я. Закрыв книгу, ставлю ее на место. А даже если так, не уверен, что есть смысл его взламывать. Берут эти книжки весьма странные товарищи.
Начинается всегда так! говорит Нил, ударяя меня по плечу. Вспомни «Хроники драконьей песни». Кто появляется на первой странице Телемах-полукровка? Нет, чувак. На первой странице появляется Фернвен.
Фернвен главный герой «Хроник», ученый карлик, и он мал даже по меркам карликов. В детстве он был изгнан из своего клана воинов, и короче, да, возможно, Нил в чем-то прав.
Надо разобраться, говорит он. Сколько это стоит?
Я объясняю, как тут все работает, что у членов клуба есть карточки, и это уже не праздный разговор. Сколько бы ни стоило вступить в клуб читателей Пенумбры, Нил может это себе позволить.
Выясни, сколько стоит, требует он. Это сценарий для «Ракет и колдунов», отвечаю. Он ухмыляется. И добавляет тихим голосом мастера подземелий: Только не зассы, Клэймор Красные Руки.
Ох, елки. Он использовал против меня мое имя из «Ракет и колдунов», а это заклинание древней силы. Я повинуюсь. Я спрошу Пенумбру.
Мы возвращаемся к низким стеллажам и ретушированным обложкам. Нил листает еще одну нашу старую любимицу историю про то, как к Земле медленно приближается громадный космический корабль цилиндрической формы. Я рассказываю ему, что Мэт собирается ухаживать за Эшли. Потом спрашиваю, как его компания. Нил расстегивает свою спортивную куртку и с гордостью демонстрирует металлически-серую футболку.
Это наша, говорит он. Взяли в аренду три-дэ-сканер, и каждая футболка по своим меркам. Сидят идеально. Идеально.
Нил в отличной форме. При каждой встрече я невольно вспоминаю пухлого шестиклассника, который внезапно обрел тело в виде перевернутого треугольника, как у супергероев из комиксов.
Хороший брендинг, понимаешь? говорит он.
На груди у облегающей футболки красуется лого компании Нила, неоново-синее слово «Анатомикс».