Почему ты не говорила, что денди тебе пишет? Как давно и как часто? Что хочет?
Ты уже на помидор похож, комментирует Лео, принимаясь за свой обед. Видала, мелкая, как он тебя ревнует?
Отвали, досадливо говорю я. Друг не унимается, и я показываю ему средний палец. Он весело смеётся.
Да что тут говорить, ну пишет и пишет, отвечает тем временем Рита. Ничего такого в этом нет, мы же все-таки с детства дружим. Как дела, спрашивает, про планы на день. Погулять звал несколько раз.
А ты? внимательно смотрю я на неё. Не дай бог она согласилась! Рита встречается со мной взглядом, и в больших ореховых глазах я вижу смешинку.
А что я? Ты не знаешь, чем я занимаюсь по вечерам? Если ты забыл, напомню: каждый вечер я провожу с тобой.
Действительно, она каждый вечер со мной. Ревность успокаивается, отходя в сторонку и уступая место гордому самодовольству. Каждый вечер она выбирает меня.
Ну что за милая парочка, ни к кому не обращаясь, говорит Кирилл.
Мы не парочка! немедленно протестует Рита.
Пока ещё, уточняю я. Она закатывает глаза, а я, пользуясь моментом, быстро ворую салат, который она ест.
Эй! Рита стукает меня по плечу и тащит к себе мою пиццу. Я вцепляюсь в неё и не отдаю, а когда она отпускает руку со своей стороны, наоборот, подношу пиццу вплотную к её губам, заставляя откусить и попутно специально пачкая ей щеки и нос. Рита ругается с набитым ртом, тщетно пытаясь быстрее прожевать еду, и начинает рыться в рюкзачке в поисках влажных салфеток. Мы с парнями смеёмся.
Божечки, вы такие милые, сообщает Таська. Прямо как малыши в садике.
Я не против быть и малышом, и кем угодно, если буду таким вместе с Ритой.
Четвёртым уроком у нас в расписании стоит литература. Читать я всегда любил и стараюсь читать по максимуму, поэтому литература мне дается легко. Однако с прошлой недели Беллочка, кажется, затаила на меня зуб после того как я не смог удержаться и врезал Максу Никоненко. Макс один из дружков Раевского, но если с Раевским мы закусываемся постоянно класса с шестого, то с Максом прежде не конфликтовали, просто не замечая друг друга. Тем сильнее был мой гнев, когда Никоненко внезапно высказался по поводу Риты и в очень нехорошем ключе. В последнее время я стал крайне несдержанным и резко реагирую на многие вещи. Раньше считал себя неконфликтным человеком, но теперь то и дело хочу набить кому-нибудь морду. Поэтому, услышав, как Макс говорит о том, что у Риты классные ножки и что он бы проверил, насколько она гибкая и насколько громко умеет кричать в постели, я даже не думал просто от души врезал ему, а Беллочка именно в этот момент очень некстати вошла в кабинет. Теперь она, похоже, считает меня агрессивным и неуравновешенным. Черт, может, отчасти я и правда такой и знакомство с Ритой просто вытащило на поверхность тёмную сторону моей личности?
Как и на прошлом уроке, мы продолжаем обсуждать поэтов Серебряного века. Белла рассказывает о биографии Есенина рассказывает нудно, пресно, так, что мне быстро становится скучно. Всё-таки очень многое зависит от учителя. Даже самый сложный предмет можно полюбить, если педагог увлечён им, а если рассказывать так, как Белла, то можно отбить всю любовь к самому интересному уроку. Творчество Есенина мне очень нравится, поэтому я много читал про него, у меня даже есть его биография, и сейчас, вполуха слушая нудный бубнеж Беллы, я лениво думаю о том, что мог бы рассказать о поэте лучше, чем она. В конце концов я вообще перестаю концентрироваться на том, что говорит литераторша, и уношусь далеко в свои мысли. О Рите, о музыке, о новой песне, которую написал только вчера, в один присест, вернувшись домой после прогулки с Ритой. Она родилась на волне вдохновения, слова приходили откуда-то из сердца, а потом точно так же пришла музыка
Камаев, поделись с нами, о чем таком интересном ты думаешь, что совершенно не слушаешь учителя?
Белла, сложив руки на груди, возвышается передо мной.
О музыке, честно говорю я. А ещё о девушке.
В классе слышатся смешки. Белла поджимает губы:
Очень интересно. А о творчестве Сергея Есенина ты подумать не хочешь?
Я уже много о нем думал, пожимаю я плечами. И читал о нем тоже.
Вот как, Белла Борисовна отходит к своему столу, опирается на него спиной и, сняв с носа очки, с нескрываемым интересом смотрит на меня. Перед нами знаток, как я посмотрю. Может, ты нам прочтёшь что-нибудь из Сергея Александровича?
С удовольствием, я легко поднимаюсь из-за парты и вышагиваю к доске. Остановившись перед классом, оборачиваюсь к литераторше.
Что вам прочесть?
А ты много чего знаешь у Есенина? с неподдельным удивлением спрашивает она. Я согласно киваю. У меня хорошая память впрочем, у музыканта и не должно быть другой, я легко запоминаю стихи, даже не напрягаясь, и пару десятков есенинских стихотворений рассказать точно могу.
Что ж, Станислав, Беллочка протирает очки подолом пиджака и вновь водружает их на нос. Прочти свое самое любимое.
Нет, самое любимое, пожалуй, не стоит, живо возражаю я. Белла поднимает брови:
Это ещё почему?
Боюсь, оно вам не понравится.
Одноклассники опять начинают хихикать. Кирюха с Лео перешептываются и откровенно веселятся. Они знают, какое стихотворение Есенина я люблю больше всего.
И все-таки ты прочти, а мы послушаем, твёрдо говорит Белла. Черт, ну я предупреждал, она сама захотела. Я прочищаю горло и, глядя поверх голов, начинаю негромко читать:
Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.
Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел
Шепотки и смешки, гуляющие по классу, смолкают, и в кабинете устанавливается мертвая тишина. Двадцать пять человек не шевелясь слушают меня, и мельком я думаю о том, что благодаря своим выступлениям здорово наловчился держать внимание толпы.
Я не знал, что любовь зараза.
Я не знал, что любовь чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.
Я не знаю, почему так люблю это стихотворение. Оно с первого прочтения привлекло меня. Не пошлостью и грубостью, нет, но тоской, сквозящей за каждым словом, общей атмосферой одиночества и боли, пронизывающей каждую строку.
Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другого,
Молодая, красивая дрянь
Спасибо, Стас, пожалуй, хватит, словно приходит в себя Белла Борисовна, наконец останавливая мою декламацию. Хорошо, что она успела это сделать, ведь уже очень скоро в тексте должны были бы прозвучать те слова, которые не принято произносить в приличном обществе.
Я наклоняю голову в знак благодарности за предоставленное время, и вдруг мои одноклассники начинают хлопать. Первой ладонью о ладонь ударяет Наташка Федорук, которой я давно симпатичен (и с которой именно поэтому у меня никогда ничего не было). За ней подхватывают улыбающиеся Кир и Лео, а потом и весь класс за исключением Раевского, Никоненко и парочки их друзей начинает аплодировать. Такого я точно не ожидал. Неужели я так хорошо читал?
Растерявшись от неожиданности, я прижимаю ладонь к сердцу.
Спасибо, ребята
Мне и приятно, и неловко одновременно.
Молодец, Стас, действительно хорошо прочитал, роняет скупую похвалу и Беллочка. Хотя это не самое лучшее стихотворение Есенина, на мой взгляд
А на мой практически идеальное, возражаю я, остановившись на полпути к своей парте. Литераторша качает головой:
Я бы сказала, у тебя весьма своеобразные вкусы относительно поэзии.
У него они такие не только относительно поэзии, хохотнув, подаёт голос Раевский с последней парты. Я медленно поворачиваюсь к нему.
Что ты сказал?
Что слышал, огрызается он, не прекращая насмешливо улыбаться. Теперь у него такая политика, пытаться зацепить меня на уроке? Боится, что на перемене я ему зад надеру, а на уроке, думает, не трону?
А я не слышал, говорю я, чувствуя, как внутри все закипает, повтори.
Камаев, Раевский, разговоры оставить до перемены! вмешивается Беллочка. Станислав, сядь на место!
Если бы Раевский внял предупреждению и промолчал, то, возможно, все сошло бы на тормозах. Но именно в этот самый момент он с нахальной ухмылкой произносит:
Могу и повторить. Вкусы у тебя, говорю, не только в плане стихов своеобразные. Ещё и девчонок выбираешь странных, шалав, например, как Галанина
Раевский! возмущённо вскрикивает Белла Борисовна и добавляет что-то ещё, но что я уже не слышу. Рванувшись, я перескакиваю сразу через две парты и с размаху бью кулаком по наглой роже. Он ожидает нападения и успевает закрыться от удара, но не может удержаться на месте и падает на Макса, с которым сидит за одной партой. Я падаю следом, сверху, и ещё раз остервенело бью по нему, на сей раз успешно попадая в лицо. Он пинает меня в живот, и мы, сцепившись, валимся на пол. Визжат девчонки, что-то кричит Белла Борисовна, орут парни кто-то из них подначивает нас к драке, кто-то, напротив, пытается успокоить. Я не разбираю слов, гнев застилает мне глаза, и сквозь красную пелену на веках я вижу только свою цель разбитую морду Раевского.
Кто-то оттаскивает меня от него; я не сразу понимаю, что это Кирилл и Лео. Раевского тоже держат двое. Нос у него разбит, глаз стремительно заплывает. Я чувствую, как саднит ушибленные ребра, но это ерунда. Зато он так и не попал мне по лицу и это к счастью, ведь завтра и послезавтра мне выступать. С разбитой физиономией как-то не комильфо выходить к зрителям
Камаев! У меня просто нет слов! возмущается тем временем Белла Борисовна. Отвратительное поведение, ужасающая агрессия! Начать драку посреди урока!
Ещё раз скажешь хоть что-нибудь по поводу Риты пожалеешь, не слушая её, говорю тем временем я, обращаясь к Раевскому. Он презрительно кривит губы и, вырвавшись от державших его, садится на свое место. Я тоже дёргаю плечом, и Кирюха с Лео наконец отпускают меня.
Камаев, я очень хочу увидеть твоих родителей, говорит Белла, и по ней видно, что она еле сдерживается от возмущения. Директору сообщать пока не буду, только потому, что Раевский сам тебя спровоцировал. Но он не следил за языком, а ты начал драку, а это неприемлемо и возмутительно! Уже второй раз ты позволяешь себе подобные выходки на моем уроке!
Я передам отцу, чтобы зашёл к вам, роняю я и только собираюсь сесть на свое место, как из коридора доносятся радостные трели звонка. Не дожидаясь разрешения литераторши, я поворачиваюсь и первым выхожу из класса, а друзья спешат за мной.
Оказавшись у подоконника и убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы нас услышать, Лео с чувством говорит:
Раевский кусок дерьма. В следующий раз втроём ему морду начистим.
На что он надеялся? недоумевает Кирилл. Думал, ты не заступишься за Ритку?
Думал, что на уроке не полезу в драку, зло говорю я. А может, наоборот, специально этого и добивался, чтобы мне проблем с Беллой добавить. Да хрен его знает, мне насрать, что он там думал.
Неясно, чем ему мелкая не угодила, говорит задумчиво Лео. Незнакомую девчонку шалавой обзывать ну такое себе.
Вполне в духе Раевского, не соглашаюсь я. Да и Рита здесь ни при чем, он меня цепляет. Утром тоже пытался, по Таське даже проехался
Чего? в голос изумленно переспрашивают друзья, и я кратко пересказываю им утреннюю стычку с Раевским. Пока рассказываю, закипаю снова. Парни тоже приходят в бешенство, я вижу это по их лицам.
Вот гад, мало ты ему врезал! от души восклицает Кирилл. Иногда мне кажется, что ему нравится наша Таська. Знал бы, сам бы добавил.
У тебя все впереди, ухмыляюсь я и киваю в сторону кабинета. Раевский с разбитой мордой как раз выходит оттуда в сопровождении дружков. Наши глаза встречаются, он замирает на пороге, и некоторое время мы неотрывно пялимся друг на друга. Моя душа жаждет продолжения драки, но первым нападать я не собираюсь и жду его шага. Однако Раевский в конце концов отводит глаза и уходит по направлению мужского туалета. А вслед за ним на пороге показывается Беллочка. Обводит пронзительным взглядом из-под толстых стекол коридор и останавливается на нас троих. Секунду думает, вздыхает, а потом громко сообщает:
Станислав, я, пожалуй, поступаю непедагогично, но видеть тебя на следующем уроке это выше моих сил. Исчезни с глаз моих, по крайней мере до тех пор, пока отец или мать со мной не побеседуют.
Пфф. Легко. Она думает, я расстроюсь, что ли?
Где будешь, рок-стар? спрашивает Лео, когда я, забрав из кабинета рюкзак, вновь появляюсь в коридоре. В фойе?
После русского, шестым, у нас стоит физкультура, и от нее меня никто не освобождал, но в моей голове уже рождается план. Прогуливать так прогуливать, сегодня, видимо, звездам угодно, чтобы я не кис на уроках.
Да не, пацаны, я, пожалуй, свалю, говорю я вслух. Поеду к отцу на работу, сразу расскажу ему все. Пусть разбирается с Беллой.
Я совершенно не боюсь, что отец будет меня ругать за драку. Хоть мы с ним и не сходимся в вопросе моего поступления и жизненного выбора, во всем остальном, я точно знаю, он всегда на моей стороне.
Друзья кивают.
Скажешь Константинычу, что у меня живот прихватило или еще что-нибудь, сам придумай, обращаюсь я к Кирюхе. Денис Константинович, наш физрук, по совместительству ведет у девятых-одиннадцатых классов и футбольный кружок. Но на тренировке я буду.
Вали уже, машет тот рукой. Разберусь, что сказать.
Через сорок минут я уже вхожу в клинику отца. Удача поворачивается ко мне лицом отец обнаруживается на своем месте, у себя в кабинете. Увидев меня, он удивленно вздергивает брови.
Вот это номер, а ты здесь откуда взялся?
Бросает взгляд на часы, и вдруг на лице его явственно проступает тревога.
Что-то случилось? Ты в порядке?
Нет, нет, спешу успокоить его я. Все нормально. То есть кое-что случилось, но ничего страшного
И, плюхнувшись в удобное кожаное кресло возле отцовского стола, я подробно выкладываю ему все, что произошло на уроке литературы, не забыв упомянуть и утреннюю выходку Раевского. Отец слушает внимательно, не перебивая, а когда я замолкаю, просто поднимается из-за стола и снимает со спинки кресла пиджак, параллельно сдергивая с себя белый халат.
Поехали.
Куда? теряюсь я. Отец смотрит на меня как на дурачка:
В школу, естественно, куда же еще. Ты на машине приехал?
Я киваю.
Вот и отлично, пошли. Потом вернешь меня назад.
В школе все решается очень быстро. Я не присутствую при разговоре Беллы Борисовны и отца, меня деликатно выставляют за дверь, но их беседа длится не больше пятнадцати минут, после чего отец появляется в коридоре все такой же невозмутимый и собранный, как прежде.
Поехали, кидает он мне. Хотя нет, пошли-ка к вашему классному, еще ему пару слов скажу.
Как все прошло? интересуюсь я по дороге до кабинета Артема Владимировича. Отец спокойно отвечает:
К тебе претензий больше нет. А насчет твоего одноклассника сейчас хочу переговорить с вашим Артемом.
И, помолчав, добавляет:
Но это не означает, что ты можешь продолжать устраивать драки на уроке. Старайся все же держать себя в руках хотя бы до перемены. А еще лучше до конца учебного дня
Я постараюсь, искренне говорю я.
Через пятнадцать минут я уже везу отца по направлению клиники. А когда еще через полчаса торопливо забегаю домой, чтобы что-нибудь перекусить и мчать на тренировку, мне звонит Рита. Голос у нее очень встревоженный.
Ты где? спрашивает она вместо приветствия.