Мощный взрыв
Тьма
Безмолвие
Глава 1. Всё или ничего
Крохотная, черноволосая девочка лет семи была по голову в высокой траве. Её, местами порванное, ситцевое платье было украшено выцветшими картинками животных и было уже мало. Она увлечённо копошилась в земле и наблюдала за колонией муравьёв, не помня себя от радости, если ей удастся поймать одного жирного, больше прочих. Солнце уже клонилось к горизонту, призывая прохладу и взывая к ветру, холодному, летнему ветру, что помогал работягам после трудовых жарких смен. Розель нашла крупную особь с крылышками, осторожно взяла её и поднесла к своим большим, карим глазам и начала исследовать: насекомое отчаянно пыталось выбраться, забавно шевеля лапками и расправляя длинные прозрачные крылышки.
Розель оглядела муравейник других таких больше не было. Слегка придавив насекомое, она убедилась, что оно точно не выберется и принялась резво отрывать насекомому лапки. Крохотное существо продолжало извиваться, дрыгая крылышками, пока не осталось и их. Теперь это была уже гусеница, над чем девочка и потешалась, тыкая в несчастное насекомое веткой.
Маленькая дрянь! Домой! На всю округу разлетался протяжный, гулкий и басистый голос мужчины. Слин стоял на пороге покосившейся лачуги. Его местами поседевшие, сальные волосы блестели в лучах заходящего Солнца; вспухшие вены на тощем теле говорили о продолжительном голодании и постоянном приёме одурманивающих веществ, кои среди бедняков были повсеместно распространены. Он в очередной раз окликнул Розель, грозя прибить дочь, если та сейчас же не вернётся в дом. Но девочка, находясь среди густой травы, не спешила в дом, она притаилась, боясь, как бы её не нашли родители, однако с заходом Солнца, темнота всё сгущалась, ветер становился всё холоднее и даже муравьи и те разбежались, оставив Розель в одиночестве.
Я тебе устрою Тварь! Неблагодарная! Доносились отрывистые крики Слина, которые стихли спустя несколько минут.
Деревушка, в которой жила Розель с семьёй, была одной из множества в Миазе, царстве, что находилось на Восточной стороне одного из множества островов Сарканского архипелага. То было большое государство, но как и все образования на Венере, переживало кризис после череды войн всех со всеми. В Миазе, в деревне Шабет, где жила черноволосая Розель, не хватало еды и воды. Рабочим не платили подчас месяцами, а ведение собственного хозяйства было запрещено всё должно было принадлежать государству; люди были измождены постоянными нападками и поборами со стороны властей, которые их даже не защищали от пограничных набегов, диких животных и природных явлений, кои в этом регионе часто обрушивались на бедняков, не имевших в своих рядах волшебника, могущего совладать с силами природы. То была самая безнадёжная и пропащая точка на карте планеты. Всё было настолько плохо, что по Венере ходили слухи, якобы обитатели Шабета поедают своих детей и пожилых родных, чтобы прокормиться, а заболевших родственников и друзей, забивали до смерти с первыми симптомами.
Розель пришла в себя, обнимая гладкий булыжник, ещё помнивший тепло солнечных лучей. Шершавая трава колола тело, а от холодного ветра пробирало до костей; девочка внезапно закашляла. Что-то горькое сочилось изо рта, стекая по подбородку и шее Розель.
Вонючий жук. Опять! Скривилась она. Розель часто ловила и кушала разных больших и маленьких обитателей этой территории, но иногда ей попадались очень горькие и кислые насекомые, как этот. Её стошнило. Она поспешила опорожнить рот и закусила травой с толстыми стеблями, как часто делала в таких случаях. Прогорклый вкус уступил пряному и солоноватому, что было меньшим из зол. Розель поняла, что уже очень поздно и поспешила домой. Девочка вышла на опушку, откуда открывался вид на Шабет: разнородные ветхие, деревянные хибарки стояли одна позади другой, все в дырах, залатанные чем попало, построенные несколько сотен лет назад и уже непригодные для жизни; пустые будки для собак, давно употреблённых в пищу, разбросанные предметы обихода и рваные, пыльные тряпки валялись здесь тут и там. То была деревня без дорог и утопала в грязи, едва первые капли достигнут проклятой земли; у её жителей не было оружия или каких-либо средств самообороны, трупы здесь встречались чаще, чем живые люди, а помои и испражнения, которые люди выливали себе под окна, распространяли нестерпимый смрад, к которому, впрочем, жители Шабета уже давно привыкли, как и мухи, которыми кишела одинокая деревушка. Розель вспомнила, как наслаждалась похлёбкой из подсоленной воды, корней ели и тех самых мух, которых Розель сама и ловила. То был настоящий праздник для девочки, ведь то, что она обыкновенно ела и были те самые жуки, корешки растений и дикие ягоды, от которых у неё болел живот.
От одного взгляда на злосчастную деревню, маленькой венере стало не по себе. Она хотела вернуться в траву, к спокойствию и безмятежности, к насекомым, которых она исследовала, но не могла. так как знала, что бывает, если ослушаться родителей, да и вой дикого пса и шелест в кустах, заставили девочку ускориться.
Розель робко постучала в хлипкую дверь, что зашаталась от кротких стуков маленьких ручек, но никто не отвечал. Тогда она постучалась ещё раз, немного смелее, по-прежнему тишина.
Мама! Розель увидела, как несколько теней забежали за соседский дом. Собака! Прошептала Розель в щель. Мать девочки сидела у окна, откинув голову на подратое кресло, отца же и вовсе не было видно. Никто не реагировал на крики девочки, даже когда та завопила во весь голос на всю деревню: каждый знали, что с наступлением ночи, дикие псы захватывают контроль над Шебетом.
В какой-то момент маленькая венера поняла, что ей не откроют.
Псы шерудили в бачках близ домов и было слышно, как когтистые лапы скребутся о деревянные домики, жители которых запирались балками изнутри. Громадные носы хищников жадно рыскали в поисках любой пищи и, казалось, учуяли малышку, которая отчаянно искала вход на задний двор. Рядом с хибаркой была высокая ограда, скрывавшая небольшие владения семьи. Неделей ранее, дикие собаки уже пытались проникнуть внутрь, оставив небольшой подкоп, который исследовала на днях Розель и куда сейчас, подгоняемая опасностью, успела шмыгнуть. Одна из шерстяных тварей уже учуяла девочку и кинулась ей вслед, едва не сцапав ногу последней. Розель успела просунуть последнюю ногу и с ужасом наблюдала, как пёс, согнав громким лаев своих собратьев, стал ворошить небольшой подкоп. В кромешной темноте, под жалобные взвизгивания, пугающий вой и клацанье клыков, Розель судорожно искала вход в дом. На месте, где, как помнила девочка, был вход в дом, находился заколоченный плотным слоем досок дверной проём. Пока псы во всю стремились внутрь, Розель металась из стороны в сторону, в попытках найти место, где можно было бы спрятаться. Не найдя такового, девочка схватила брус, оставшийся от старой двери, со вбитыми в него гвоздями и накинулась на пса, что уже прорыл себе путь, обнажив зубастый оскал. Дикий зверь успел заползти лишь наполовину, просунув голову и отчаянно роя массивными лапами сухую землю.
Девочка яростно лупила голову собаки ржавыми иглами, несмотря на скулёж, который зверь поднял после первого удара: Розель промахнулась, планируя ударить в центр, однако попала псу в глаз, отчего тот громко и протяжно заскулил, точно щенок, но выбраться не мог половина туловища намертво застряла между землёй и забором.
Розель завершила начатое, оставив раскроенный череп на обездвиженном теле, словно в назидание другим хищникам. Те, убедившись, что проникнуть внутрь не удастся, вскоре, разбрелись в поисках пищи среди улиц.
Розель бросила балку и попятилась назад. Слёзы душили её, она боялась, что мёртвая собака поднимется и начнёт снова рыть подкоп, а потом набросится на беззащитную венеру, растерзав её прямо у собственного дома. Ей показалось, будто хищник шевелится, Луна зашла за облака и не было видно ни зги; что-то копошилось во тьме, но что Розель не видела. Девочка забилась в угол, спрятавшись под грудой досок и вскоре уснула.
В глаза забили первые лучи восходящего Солнца, прорывавшиеся сквозь стихийны шалаш из досок. Розель никто так и не искал, хотя было уже утро, никто даже не отпирал дверь. Розель протёрла глаза и потянулась, но тотчас почувствовала острую боль в руке должно быть, она зацепилась за гвозди, что были тут всюду. В ночной тьме не было видно ни одного острия, которые сейчас кишели вокруг Розель. Девочка чудом не проколола себе глаз и не распорола живот, отделавшись лишь пораненной рукой.
По мере пробуждения, приходило осознание того, что произошло: смерть едва не настигла это крохотное существо. Её, этой черноволосой, невинной малышки, сейчас могло уже и не быть в живых; однако именно от рук маленькой венеры и погиб клыкастый зверь, она убила его, впервые убила живое существо.
Розель, не без труда перелезла через забор, и заглянула через щель в двери: мать сидела всё в той же позе со сложенными руками и откинутой головой у окна; отца по-прежнему не было. Девочка вернулась на место трагедии. Потыкав мёртвое животное палкой, Розель убедилась, что оно мертво. Тогда маленькая венера попыталась вытащить пса, потянув за задние лапы безуспешно. Розель вновь вернулась во двор, легла на траву и вскоре уснула.
Солнце поднялось почти на середину неба, когда девочку разбудил протяжный скрип и последовавший затем крик:
Да пусть тебя хоть разорвут там! Мне плевать! Разрывалась женщина где-то недалеко.
Большой! Крикнула Розель, видя из-за забора, как из дверей домика на углу улицы выходит сбитый светловолосый мальчишка. Она называла его так, потому что родители не дали ему имени. Он был нежеланным, как почти все дети в этой деревне. Большой воспитывался одной матерью; отца забрали на войну с Марсом, где тот и погиб, от чего в семье наступила тёмная полоса. Женщина часто била сына, морила голодом, запрещая есть и без того скудные запасы пищи и поносила самыми последними словами. От него запирали двери, не раз выгоняя из дома на ночь, и, бывало, вывозили далеко за город, но мальчик всякий раз находил дорогу назад.
Большой тотчас последовал к дому своей подруги и, увидев, как та вовсю ему машет, ускорил шаг. Вместе им удалось оттащить труп пса в один из заброшенных домиков на самом краю деревни. Два квартала тащили дети мёртвую добычу к обусловленному месту. Отперев сломанную дверь, они кое-как втащили животное через выступ на пороге. Розель подперла дверь камнем, а Большой доволок собаку до окошка и распахнул ставни. Оба встали, удовлетворённые работой и оглянулись: в их тайном логове было всего две небольшие комнатки, в которых, гонимые всеми дети были полноправными хозяевами. С тех пор, как предыдущие владельцы погибли от рук разбойников, дом пустовал, а его небогатую утварь уже давно растащили мародёры.
Ребята оставили пса под окошком так, чтобы солнце не попадало на тушу, а сами прошли во вторую комнату, где вновь лицезрели с довольным видом всех животных, что коллекционировали здесь неделями: здесь были полуразложившиеся лягушки, уложенные от малого, к большому; две уже сгнившие кошки, одна со светлой, другая с тёмной шерстью; три обглоданных скелета крыс, покрытых сажей, лежали поодаль, а так же разные виды змей, пара дворняг с освежёванной плотью и несколько рыбьих скелетов, что для той местности было диковинкой. Вонь стояла нестерпимая: затхлая хижина, насквозь пропитанная плесенью, заключала в себе запахи гнили и разложившихся трупов зверей. Всех этих животных Большой приносил в их общее убежище, словно трофеи, чтобы пощеголять умениями перед подругой, после чего они оба с удовольствием лакомились добычей.
Он пытался меня съесть. Бросила Розель, смотря на пса. Но теперь это сделаем мы.
Да, мы сегодня наедимся. Ответил, потирая руки, мальчик. Большой был магом огня от рождения, и скрывал от родных способность вызывать пламя силой мысли, так как боялся реакции матери. Всё, к чему сводилось применение волшебства Большого это создание небольшого костра для поджаривания пищи в этом убежище.
Они освежевали и разделали пса осколком стекла, поджарили наибольшие его куски и жадно съели, после чего отправились во второе секретное место: за сенью деревьев, неподалёку от поселения, находился уютный, окружённый травой, тайный уголок для двоих уголок. Сытые, довольные друзья, распластавшись на мягкой растительности, беззаботно наблюдали за проплывавшими в небе облаками, подчас находя в объектах знакомые образы или силуэты.
А какое имя ты бы хотел себе взять, когда вырастешь, а, Большой?
Не знаю, отвечал тот, закинув руки за голову смотри, слон!
А твои родители настоящие?
Тот не понял вопроса и добродушно ответил:
Ну конечно! Что за вопрос! Он томно поковырялся в зубах, как делали это взрослые и повернулся к своей спутнице. А что значит твоё имя?
Страх беззаботно ответила Розель, откидываясь на спину, Розель, как однажды сказала мама, в переводе с древнего языка значит страх.
Но почему?
Почему что?
Почему тебя так назвали? По-моему, ты Тот залился краской и тотчас замолчал.
Я что? Загорелась та, усевшись. Но мальчишка лишь больно ущипнул её и, покраснев до ушей, бросился бежать в деревню. Розель даже подумала, что обидела Большого, так поразил её этот поступок друга. Крича, что догонит его, девочка бросилась следом. Уже на территории деревушки Розель потеряла Большого из виду.
Наверное, он в убежище Подумала про себя Розель машинально улыбнулась, не сразу увидев среди безликих, однотипных хибар, покрытых серостью старины Слина, нервно выстукивающего ногой такт.
Розель не сопротивлялась, зная, что если противиться воле отца, будет больнее. Слин оттаскал маленькую Розель за волосы и своей костлявой рукой пригвоздил к стене, отчего та больно ударилась головой. Когда Слин закончил колотить дочь, та забилась в угол, так как не могла стоять на ногах: взгляд волной проходился по комнате, не позволяя остановиться на чём-то одном. Розель ощутила острую боль в затылке; по шее стекала тёплая струйка. Розель уже видела кровь: тёмно-красная жидкость лилась из убитых Большим животных и от волка, которому она размозжила череп, однако свою она видела впервые. Девочка машинально поднесла два пальца к затылку, чтобы увидеть кровь, после чего бессознательно потянула жидкость к губам.
Утерев слёзы, Розель увидела, как шевельнулась рука её матери: сидящая у окна женщина источала зловонный запах и всё время обездвижено смотрела в окно. Отец изредка подходил к ней, приоткрывал рот и что-то подсыпал, после чего оставлял жену весь день, предоставленной самой себе. Когда мать девочки слегка шевельнула рукой, это было похоже на судорогу. Розель даже показалось, будто мать пыталась сказать ей что-то, сквозь глухое мычание.
Девочка зажала уши, чтобы не слышать отцовской брани и не видеть летящие по всему дому предметы обихода.
Это ты, слышишь, довела её до такого! Брызгал слюной Слин, кладя руки жены на колени. Он снял с ноги башмак и что было сил запустил в девочку. Предмет попал Розель прямо по голове, от чего пелена на глазах в момент загородила ей мать. Если бы не ты, она бы не болела! Как же было хорошо тогда Ты виновата в её болезни! Речь Слина была прерывиста. Он то и дело небрежно отбрасывал части тела женщины, протирая влажной тряпкой всё, что было под ней. Мы были счастливы Указал мужчина дрожащей рукой на обездвиженную жену Она такая из-за тебя! Слин разбрасывал в разные стороны предметы обихода и то и дело выкрикивал что-то, чего Розель старалась не слышать. Забившись в угол, девочка закрыла глаза и зажмурилась. Увидев это, Слина, по непонятным причинам, вновь обуяла волна неконтролируемой ярости и тот набросился на Розель, схватив дырявую сковороду.