Розель казалось, что самое худшее позади, Слин резко выскочил за дверь, подперев её после себя крупным булыжником, чтобы никто не вошёл внутрь. Спустя какое-то время всё затихло и Розель уснула, всё так же лёжа у матери на коленях.
Внезапное пробуждение сопровождалось жгучей болью в локте, Слин сжимал руку дочери, тащив полусонное тело в спальню. На ходу протирая глаза, девочка видела, как отец снова тянется к ведру, но на этот раз в руках у него был кусок ткани, который он бегло смачивал водой. Зачем то он протирал Розель руки, шею, усиленно тёр тело и резко двинулся к ногам. Сжав с силой внутреннюю часть бедра, Слин раздвинул ей ноги и начал обильно поливать девочку жидкостью, что осталась в ведре. Мужчина вновь схватил Розель за локоть и кинул на кровать.
Она не сразу поняла, что произошло. Отец снова куда-то вышел; послышался громкий хлопок деревянной двери, и на пороге уже находилось несколько мужчин, вальяжно шедших за Слином. В одном из них Розель узнала высокого соседа, что отобрал у неё продукты из корзинки. Другой, незнакомый, что-то живо просунул отцу в руку, давая небрежный жест остальным. Слин развернул кресло жены в противоположную от кровати сторону, после чего спешно выбежал из дома.
Сопротивляться было бессмысленно и сколько бы Розель не кричала и не молила её отпустить, выбраться из трёх пар грубых лап она не могла.
На протяжении четырёх лет, Слин продавал собственную дочь в обмен на деньги, еду и различные бытовые услуги; мать уже девушки окончательно превратилась в иссохший, но ещё живой скелет. Слин же, наоборот, поправился: вены по всему телу затянулись кожей, он набрал вес, отрастил бороду, приоделся и ходил по деревне с высоко поднятой головой, ведь теперь, благодаря накопленному состоянию он обрёл вес в округе.
В период сексуального рабства, в год, когда Розель исполнилось шестнадцать, не стало её единственного близкого друга. Соседи обнаружили разорванный труп Большого в канаве, прилегающей к их с Розель общей хибаре, где тот часто собирал эхеверии. В очередной раз, когда мальчика, на ночь глядя, вышвырнули из дома, он побрёл в убежище, но обнаружил, что окна и дверь там уже были выломаны. Большой, слыша, как стаи диких псов уже во всю захватывают улицы, пытался укрыться в заброшенном амбаре неподалёку, но не успел добежать.
Розель узнала о смерти друга от отца, что после очередной попойки пришёл домой, швырнув кусок полуготового мяса в угол. Схватив девушку за горло, Слин презрительно фыркнул ей в лицо:
Твой щенок мёртв! Словно торжествуя, заявил тот, шатаясь от выпитого алкоголя Он замерзал, подыхая в канаве, после того, как его пожрали собаки! А ты сидела здесь, в тепле! Его тон резко поменялся. Жрала и пила, пока он умирал в муках! Хорошая подруга, ничего не скажешь!
После того случая Розель не говорила. Она закрылась в себе и покорно сносила всё, что происходило, была безучастна к своему телу и своей судьбе. Уже несколько лет она была прикована к полу цепью, которая позволяла передвигаться лишь из кухни в спальную. Единственным утешением для девушки теперь стали безмолвные вечера с матерью. Розель клала голову на колени сухой серой женщины и подолгу сидела, зная, что вечером вновь вернётся отец с уже хорошо знакомыми ей соседскими мужчинами.
В один из таких вечеров, когда чёрноволосая голова лежала на коленях матери, Розель в уши бросился слабый, протяжный хрип. В тот день Слин не появлялся дома, и некому было дать женщине ежедневную порцию порошка. Розель тотчас вскочила и уставилась в безучастное лицо матери, но та более не проронила ни звука. На следующий день Слин не явился вновь, и Розель, кое-как с трудом подняв мать, убрала за ней, после чего припала к коленям. Прошло около часа и девушка вновь услышала едва слышимый, прерывистый звук, исходивший от матери, однако на этот раз более громкий.
Слин вернулся ранним вечером. Когда мужчина завалился в хижину, в воздухе повис жгучий запах спиртного.
Бросив беглый взгляд на жену, что всё так же покорно сидела у окна он, не задумываясь, отправился спать. Стараясь не греметь цепью, Розель тотчас бросилась к матери. Женщина едва двигала головой, всё её тело всё ещё было сковано неизвестным порошком. Розель стала искать ключи от замка, чтобы освободиться от кандалов, однако, не найдя заветный предмет, девушка судорожно бросилась на поиски чего-то, что могло бы послужить отмычкой. Девушка рыскала среди столовых приборов, в углах комнаты, на полу, спрашивая совета у матери, но та оставалась безмолвной.
Розель взяла руки матери в свои.
Я обещаю, мы выберемся отсюда!
Глаза несчастной из-под полуприкрытых век, с сожалением смотрели на дочь, женщина всё понимала, ей было больно, нестерпимо больно. Не успела Розель насладиться откровенным моментом, как мать девочки задрожала, долго и протяжно мыча, предупреждая дочь об опасности.
Розель тотчас обернулась: Шатаясь из стороны в сторону, Слин налетел на девочку, повалив несчастную лицом в пол.
Слин понёс её в спальню, медленно волоча за волосы, однако у двери цепь на ноге девушки закончилась. Мужчина сжал руку Розель и что было мочи потянул вперёд: кандалы разодрали кожу на ноге девушки и от резкой боли та громко завопила. Слин рухнул на пол вместе с дочерью.
Ругаясь, мужчина вернулся к основанию железной тюрьмы и стал рыскать в карманах в поисках ключа, но не находил его. Предмет висел у самого выхода из дома. Пока Розель лежала на полу, борясь с нестерпимой болью, Слин последовательно открыл замок, оставив цепь на ноге и вновь взялся за девушку, чтобы дотащить её до постели.
Женщина увидела, как за спиной мужа сверкнул нож. Слин схватил одной рукой Розель за запястья, а второй стал рыскать по телу. Девушка пыталась отбиваться, но мощная пощёчина вновь заставила обессиленное тело потерять сознание. Слин вытащил нож.
Кричи! Брызгал слюнями Слин, продолжая бить пощёчины. Мужчина приставил нож к горлу дочери. Сопротивляйся!
Тяжёлое, протяжное мычание вбилось Слину в уши. Он неспешно обернулся, почувствовав какое-то удовлетворение от того, что жена наблюдает за ним в этот момент.
Слин уж был вернулся завершить начатое, как женщина вновь промычала что-то нечленораздельное, её голоса он не слышал уже очень давно. Слин побледнел. Несмотря на то, что был изрядно пьян, он осознал, что за время его долгого отсутствия, действие наркотика, которым он пичкал жену, постепенно ослабевало и тотчас ринулся за небольшим пакетиком с порошком, что лежал на верхней полке; женщина по-прежнему не могла пошевелиться. Слин поднёс внушительный запас вещества к губам жены и высыпал всё, что было в пакете.
Удовлетворённо погладив подбородок парализованной, мужчина поставил руки в бока, решивши облегчиться прямо на свою жену.
От звона в ушах тот замотал головой, ему казалось, словно назойливый комар, размером с дикого пса, кружит где-то над мужчиной. Стремительно усиливающийся звон, вскоре, стал отчётливее: это была цепь его пленницы, которая, в попытках спасти мать, ринулась на Слина и что было мочи, ударила его по голове тяжёлыми кандалами, раскроив затылок.
Первым делом, Розель бросилась к матери: освободила женщине рот и вызвала рвоту, чтобы избавить тело от яда. Поток жидкости, с затвердевшими комочками порошка вырвался наружу, окропив лежащего Слина.
Чтобы всасаться в кровь, препарату было достаточно нескольких секунд контакта со слизистой; женщина вновь окаменела.
Остолбеневшая Розель обратилась к отцу: тот лежал на полу, не в состоянии встать. Мужчина прикрывал рукой рану и жалобно скулил.
Утирая накатившие слёзы и плотно сжимая цепь, Розель встала над извивающимся от боли телом отца. Его штаны были наполовину спущены, сам он лежал на животе, пытаясь приподняться, однако с каждым ударом цепью он вновь падал, издавая нечеловеческие крики. Розель яростно била мужчину по спине своей массивной цепью, не чувствуя боли в ноге; слабость не одолевала её, а разум не ведал жалости в момент возмездия. Розель ударила отца по крайней мере двадцать раз, пока не почувствовала сильную тяжесть в руках и ногах: изнеможение и голод сказывались на её хрупком теле, что вскоре, рухнуло на пол.
Посчитав, что расправилась с ненавистным ей отцом, девушка едва доползла до матери, припав к затвердевшим рукам. Она легла на колени так, что бы ладони женщины пали Розель на ухо. Не прошло и нескольких мгновений, как девушка вскочила на ноги, всматриваясь в лицо матери та пребывала во всё той же неподвижной позе, но сейчас не двигались даже её зрачки. Розель припала к рукам, но пульса не было, она стала трясти женщину, кричать, чтобы та посмотрела на неё, но глаза несчастной уже заплыли наверх.
В то же время Слин, кряхтя и извиваясь от боли перевернулся на спину. Он испустил пронзительный вопль и, вытирая разбитый нос, спускался правой рукой ниже живота, а левой тянулся к дочери, что была где-то у его ног.
Розель безучастно повернула голову, с минуту смотрела на отца, а затем повернулась к нему всем корпусом. В девушке больше не осталось эмоций, она не чувствовала ничего, всматриваясь в это жалкое подобие человека, которого когда-то называла отцом. Тот лежал в луже собственной крови, что лилась из ран на спине и голове, резво шерудя на месте спущенных штанов.
Всё тем же безучастным взглядом она следила за его рукой и глазами, что похотливо бегали по Розель с ног до головы. Глаза девушки были пусты, а лицо приобрело ужасающую мину, которой Слин никогда не видел.
Вот так! Лучше иди к папочке, пока я не встал! Его желтые зубы проглядывались сквозь струйки крови; он злобно скалился.
Розель приблизилась к Слину и неспешно присела над ним на корточки. Вся ненависть и вся боль, что в ней таились, сейчас вылились в безразличие к судьбе того, кто породил её на свет, того кто на протяжении всей жизни мучил как её саму, так и несчастную мать девушки.
Я знаю, как тебя возбуждает насилие. Она села ещё ниже, опустив руку ему между ног. Но, что если мы немного поменяем правила? Сверкнув злобой, она присела ещё ниже и тотчас Слин, который до того раскинул руки и приготовился получать то, что считал должным, внезапно замер.
Я знаю, как тебе нравится боль. Проготорила Розель, едва открывая рот. Она садилась всё ниже, пока не рухнула на Слина.
Хватит, встань! Теперь уже мужчина не мог пошевелиться.
Что ты Мы только начали, папа. Нарочито невинно продолжила Розель. Она поднималась и вновь опускалась на Слина, пока тот истерически кричал, словно конечности его дробило молотом, а мышцы часть за частью отделялись от тела.
Так продолжалось с несколько минут. В моменте, Розель резко остановилась и что было мочи вновь рухнула на обездвиженное тело с застывшей миной ужаса на лице.
Казалось, идущая от самого сердца и, сформировавшаяся в груди, чёрная субстанция проглядывалась сквозь тонкую, белую кожу Розель. Мрачная жижа, будто имя собственный разум, постепенно спускалась от груди к животу, а оттуда ниже, плавно перетекала на Слина. Чёрная жидкость, из наполненного горечью сердца, стремительно лилась в тело Слина. Боль, которая окутала мужчину, была не сравнима ни с чем, что тот когда-либо встречал в своей жизни.
Нечто, попавшее в тело Слина, последовательно разрасталось, впиваясь в ткани организма мужчины. Щупальцами поднявшись к животу, оттуда к груди, а затем и распространившись на всё тело, чёрная жидкость сжигала, казалось, клетку за клеткой этого израненного тела. Кровь, что медленно стекала на пол, сейчас лилась стремительным потоком: что-то внутри тела Слина пробралось к спине, и разорвало кожу ещё больше.
Я уверена, что ты получаешь истинное удовольствие, как ты и хотел! Тень пробиралась к шее, окутывая подбородок, губы, залазила в уши, посягая на белки глаз. Слин не мог больше кричать кровь покинула его тело, образовав на полу широкую багровую лужу. На обескровленном, белом теле, заполнившая собой все вены и артерии, чёрная жидкость выделялась ещё отчётливее. Заполнив собой всё тело мужчины, жижа начала постепенно выходить из Слина: недвижимое тело затряслось, когда сам он был ещё жив; изо рта мужчины, разрывая уголки, вырывалось нечто,истинного чёрного цвета.
Розель привстала и проползла на четвереньках ближе к лицу Слина: существо, что вышло из неё, тотчас слилось с девушкой, впитавшись в кожу её лица.
Слин смотрел в торжествующие глаза своей дочери. Розель лихорадочно наблюдала, как тело ненавистного отца покидает жизнь и дождалась, когда тот испустит последний вздох.
Она оглядела залитый кровью труп со рваными ранами, после чего осмотрела свои руки: по ним энергично, с пальца на палец, затем на локоть и обратно сновали тени, соседи были правы, она действительно оказалась волшебницей тьмы.
Розель перенесла мать на постель, на которой та не лежала уже очень давно. Мышцы женщины обмякли и Розель стала свидетелем ужасной картины: тело несчастной на глазах превращалось в кашу. Наркотик, которым пичкал женщину отец Розель, был родом с Плутона и славился высоким процентом привыкания. Ткани организма, после применения вещества, мгновенно каменели, однако в противовес физической скованности, сознанию того, кто принял порошок, открывался нескончаемый поток снов наяву, при котором тело могло ощущать любые метаморфозы, любые воздействия, которые пожелает.
Главным и самым страшным побочным эффектом было затвердение мышц уже после пятого применения. Эффект окаменения поддерживается далее самим организмом несчастного. Тело само бросает на поддержание состояния эйфории все силы, дабы вернуться в ту точку, в которой получало наивысшее наслаждение, в ущерб другим процессам. Бороться с напастью возможно, как делала это мать Розель и, если бы не новая порция вещества, женщина сумела бы выкарабкаться, сохранив память и способность двигаться.
После передозировки мышцы обмякают, а все токсины, накопившиеся в теле под воздействием порошка, впрыскиваются в организм, постепенно растворяя кости, благодаря чему, тело безвозвратно становится бесформенным и нефункциональным.
Сознание же больного живёт в недвижимом теле ещё около суток, однако, Розель не могла этого знать. Оставив мать на кровати, она прикрыла ей веки и укрыла простынью.
Девушке вдруг стало невыносимо тошно находиться в доме. Встав на пороге хибары, она жадно глотала воздух, выпуская из дома смрад кровавой расправы. Улица кишела запахами испражнений, отходов и смрадом разлагающихся трупов животных.
Розель бросила взгляд на проходящих мимо мужчин: в одном из них она узнала постоянного клиента своего отца и тотчас осознала, что чёрное нечто, убившее её отца, вновь просится наружу. Взглянув на соседний дом, девушка разглядела силуэты трёх сплетниц, что неизменным составом перемывали кости всем подряд; на балке неподалёку сидел старик, что кидал в неё палки; группа детей пробежала мимо, выкрикивая обидные слова. Это место кишело людьми, которых она ненавидела всей душой и которые желали ей смерти.
Розель двинулась по главной улице мимо дома сплетни, и шла вперёд, не осознавая, что вглядывается в лица всех этих опустившихся людей. Девушка волочила израненные ноги по грязи, после только что прошедшего дождя, не замечая, что жители деревни окружали её всё более плотным кругом. Те выходили из домов и звали знакомых, чтобы поглазеть на нагую, с ног до головы залитую кровью Розель.