Сказывали,
князь старый, Семен Друцкий, сюда наезжал, мыслилобосноваться у озера святого,
а как домойвернулся, в три дня и зачах. Ты не ходи туда, барчук,ой, не ходи.
Знаю, дело молодое, удаль показать хочется, девок попугать. Но ты не ходи. Там и
в обычный день враз сгинешь, голоса подать не успеешь. А уж ночью али днем перед
полнолунием такие страсти случаются...
Вон,с благословения епископаФиларета церковьпоставили,землюот бесов
отмаливать. Двое батюшектам,безматушек,ипослушниковдвое сПечорской
обители. Трудятся, молятся, поклоны кладут, власяниц не снимают. Ходят нагору,
водой святой поливают.Ан, что нигод,а изсвятыхотцовполовинанаш мир
покидает. В детстве твоем, барчук, случилось, чтоночью прибеготец Афанасий —
простоволосый, седой весь, без креста и в платье рваном. ПризвалГоспода нашего
Иисуса громким голосомда прямо на пороге и упал.А за ним попятам туман шел
цвета желтого, и голоса из него звучали. Насилу успели батюшку втащить да ворота
запереть. У нас тут освященовсе, сблагословением выстроено, к нам нечисть не
ходит. Вот... Пошли мы поутру в храм — авнем ворота с петель сорваны, кресты
опрокинуты все, и нет никого. Так и не нашли в тот раз никого из святых отцов. А
отец Афанасий до утра кричал страшно да с первыми лучами и преставился. Вот так,
барчук. Спустя месяц токмо новые монахи приехали, подвиг вершить.
Дядька внушительно цокнул языком.
— Коли так страшно нагоре, откуда люди знают,что там кровь из земли течет
или духи всякие из угла вуголбродят? — недоверчиво поинтересовался Андрей. —
Кто же ходит туда за водопоем дьявола наблюдать?
— А куды ты денешься, коли баран или коза отбились и на гору ушли? Трава там,
глянь, какая зеленая, хоть и осень ныне. Летом и вовсе смотреть завидно. Скотина
и блазится. Забредет буренка на гору — тут и Дияволу в пасть полезешь, кормилицу
выручать.
— Да, жизнерадостные места, — передернул плечами Андрей.Он думало том,в
реальностион находится или всеже во сне? Если во сие— то тут вполнемогут
водитьсяилешие снавками, и дьяволы с огнедышащими драконами. — А вдругие
места эта нежить не ходит?
— Некуда, боярин. Доусадьбыкнязя Друцкого отсель верст десять, так далеко
лешаки наши незахаживают.ДоЛук Великихими вовсе недобраться. Деревня
Бутурли, что отцу твоемупринадлежит, —за озером Крестовым в пяти верстах, за
речкойЛинницей, навсходне.Норковоещедале,ваккуратусамого озера
Северета[НынеозероДергановское]. Здешниежесмердывусадьбепривыкли
обитать. Места наши неспокойные, токмо за стенами не страшно. В дальних деревнях
люди в схронах лесных, почитай,столько же, сколь и в домах своих живут. А наши
хотьи не так вольготны, ан заживот свой не боятся. Крепостные люди. Завсегда
при крепости. Да ты, барчук, и сам знаешь.
Покаонидобрели до северной стены,ратники ужеуспели разойтись в разные
углы и, сжимаякопья, сурово таращилисьв бойницы. Пахомнаних вниманияне
обратил,простучалтолькобревнатына.Андрейжепервымделомсамострел
осмотрел. Устройство это было простое. Деревяннаядуга с толстой тетивой, ворот
для натягивания и штырь, что утапливался вложе при нажатиина меднуюбоковую
кнопку. Судяпо размеру ложа, стреляло оружие одиночными стрелами — но довольно
толстыми, с большой палец диаметром.
Из бойницы вид открывался благостный: сразуза крутым, градусов сорока пяти,
склоном начинался луг, который тянулся додревних курганов — пяти остроконечных
холмиковвтричеловеческих роста высотой.Закурганаминачиналасьгустая
дубрава. Судя по всему, здесь вообще ничего, кроме дубов, и не росло.Через луг
от усадьбы тянулась дорога, что отворачивала за дубравой куда-то вправо.
Там еще
проглядывал край желтоватого жнивья — видимо, скошенного хлебного поля.
Над воротами на стене стоял бревенчатый терем — тоже с бойницами, с дырками в
полу. Зачем,Андрей и сам догадался: если враг взломает первые ворота, то, пока
он ломится во вторые, через дыры в него можно стрелять из луков, метатькопья и
лить кипяток.
— Здесь колья сухие, — подвел итог осмотру Белый. — Пару лет простоят. На дуб
мореный тын менять надобно, на дуб. Да пока его вымочишь, ужо внуки вырастут.
— У тебя много внуков, Пахом?
Дядька дернулся, сморщился:
— Мыслю,многобыть должно. Дагдеони всеныне? Кто ведает...Тыкак,
барчук, отдыхать ныне пойдешь, али делом займемся?
— Делом, — тут же встрепенулся Андрей. — В постели поваляться еще успеется.
— Ито верно, — согласилсядядька. —Негожемолодцукперине привыкать.
Перина— для стариков немощных.Отроку жев седле житьнадобно, спускайсяк
воротам, а я лук принесу.
К терему вела своя,деревяннаялесенка. Зверевспустилсяно ней,миновал
скучающегопаренькалетшестнадцатископьеми круглымщитом.Тотнизко
поклонился. Андрей кивнулв ответ, вышел из усадьбы и остановился, повел носом,
втягивая влажный аромат травы,прислушиваясь к стрекоту кузнечиков, дыша полной
грудью.
Нет,все здесь былонастоящим.Слишком,слишкомнастоящим.Ивсе же...
Четыресталет в прошлое — развеэто возможно? Как он мог сюдапопасть?И как
долго здесь пробудет?
— Сдругойстороны, — отметил он, —теперь мне не нужноходить вшколу и
зубритьуроки. А главное — уж отсюдаменя точновармию не призовут.Руки у
военкомата коротки.
— Держи, —появился изворот Пахом.Заспиной его, на скрещенныхремнях,
висели два колчана. Андрею же он протянул широкий серебряный браслет, украшенный
синей, зеленой икрасной эмалью и несколькими жемчужинами. — Чего любуешься? На
запястье надевай! Бо забудешь, опосля тетива руку порежет.
— Как порежет?
— Как-как... Как стрелу выпускаешь,тетива часто до руки, что кибить держит,
достает. Тугая — оттого и режет, что нож вострый. Айда на озеро.
У основания «перекладин» крестообразного озераподнимался небольшой взгорок,
передним из землиторчал совершенно иссеченный пень вполовину человеческого
роста. Дядька остановился метрах в двухстах от него, расстегнул колчаны. В одном
оказался двояковыгнутый лук, в другом — толстый пук стрел.
— Давай, — разрешил Пахом, вешая колчан со стрелами Андрею через плечо, а сам
уселся на травку позади паренька.
Зверев вытянул одну из стрел, наложил ее на тетиву, попытался натянуть, зажав
двумя пальцами.
— Датычего,барчук,первыйразлукврукахдержишь?! —неожиданно
возмутился Белый. — Чего ты комель, как девку за сосок, тискаешь?Кольцо у тебя
на что? Браслет? Ты чем тетиву держишь? Ох, горе мое!
Дядька подскочил, развернул браслет выпуклой стороной внутрь, потомпоказал,
как вложить тетиву в паз кольца, что украшала у Андрея большой палец, как зажать
кончик большого пальца указательным.
— А стрелу комельком аккуратмежпальцевклади, Припомнил? Аколи так, то
стреляй!
Андрей решительно натянул лук — от натуги зазвенело в ушах и что-то затрещало
в позвоночнике. Каким-то усилиемволи ему удалось еще и направить кончик стрелы
в сторонупня.Онослабилуказательныйпалец—тутжетугаятетива,
расправляясь, вырвала большой и басовитозапела, подобно гитарной струне... А у
пня, в самой середке, вырос новенький оперенный сучок.
— Молодца! — похвалил дядька, усаживаясьобратнов траву. — Токмо запутался
ты маненько. Нечанатягивать лук, покуда непримстишься.Этак у тебяникакой
силы не хватит. Ты прицелься, а уж опосля натягивай да спускай.
Сказатьэто кудалегче было, нежелисделать.