Взгляд был в высшей степени оценивающим. Ответный взгляд я ему послала безрадостный.
‑ Да, у меня много любовников, но они все постоянные, Рафаэль.
Он выдохнул, отхлебнул кофе, затем сказал:
‑ Может, и так… но всех своих любовников ты, кажется, делаешь сильнее, когда их… когда отдаешься им.
‑ Не правда, ‑ возразила я.
‑ Назови хоть одного, который не стал бы от этого сильнее.
‑ Могу назвать сразу трех: Лондон, Реквием, и Байрон, ‑ ответила я.
‑ Первые двое были мастерами вампиров еще до того, как ты с ними переспала. Сложно сказать, на каком уровне силы они находились по прибытии в Сент‑Луис, и сколько ее они могли получить. Байрон спал с тобой только раз. Кажется, этого недостаточно, ‑ сказал он, поставив чашку на тарелку. ‑ В общем, твои постоянные любовники получают от тебя силу.
‑ Думаю, ты переоцениваешь меня.
Рафаэль передал свою тарелку Луи, который встал и поставил ее на кофейный столик, как будто именно это ему было приказано. Рафаэль снова посмотрел на меня. Он смотрел так, будто пытался прожечь меня взглядом насквозь. Это был тяжелый, изучающий взгляд, призванный оценить человека. Я старалась не поежиться под этим взглядом, но это было довольно трудно.
‑ Ну что? ‑ спросила, наконец, я.
Рафаэль взглянул на Жан‑Клода.
‑ Она ведь не в курсе, правильно я понимаю?
‑ Не уверен, что знаю, о чем ты говоришь, ‑ сказал Жан‑Клод.
‑ Жан‑Клод, каждый любовник Аниты получает от нее силу. Ашер только назывался мастером вампиров, но, после того, как оказался в ее постели, стал достаточно силен, чтобы управлять собственной территорией, если бы не был так привязан к вам обоим. Натаниэль был жертвой для абсолютно любого, а теперь он становится тем, с кем нужно считаться. Ты, лично ты, получил от нее больше, чем когда‑либо смел мечтать.
‑ И ты думаешь, что это именно Анита сделала меня сильнее, а не я поделился силой с ней?
‑ У Аниты есть собственный триумвират силы, Жан‑Клод. И собственный слуга‑вампир ‑ Дамиан.
‑ Я ‑ вовсе не сила, правящая из‑за спинки трона, Рафаэль. Поверь мне, силы у Жан‑Клода предостаточно, чтобы ее хватало нам обоим.
‑ Так и есть, но большую часть этой силы он получил уже после того, как стал твоим любовником.
‑ Я получила силу после того, как он сделал меня своей слугой, ‑ возразила я. ‑ Других причин просто не было.
‑ Я говорил с несколькими крысолаками из Европы, ‑ сказал Рафаэль. ‑ Они утверждают, что Белль Морт, создательница вашей линии, может давать силу своим любовникам при желании.
‑ Белль Морт не стала бы делиться силой ни с кем, ‑ ответил Жан‑Клод.
‑ Нет, но она это может; посредством секса она делает своих любовников сильнее. Согласно легенде, ее прикосновение возводило на трон королей и императоров. В ее постели писалась история Европы.
‑ Верно, она правила из спальни, но не так, как ты полагаешь. Она выбирала только сильных, только тех, которые могли дать ей то, что ей было нужно. И я не стал сильнее в ее постели. Я был ее рабом на протяжении столетий. Как и Ашер.
‑ Мастера вампиров имеют обыкновение убивать слишком сильных своих детей, разве нет? ‑ спросил Рафаэль.
‑ Некоторые имеют.
‑ Но, разве не странно, что такое количество почти бессильных вампиров, находившихся рядом с Белль Морт, обрели силу, находясь от нее далеко достаточно долгое время?
‑ К чему ты ведешь, Рафаэль?
‑ Ходят слухи, что некоторые мастера могут сдерживать силу своих потомков.
‑ Может, кто‑то на это и способен, но насчет Белль я сильно сомневаюсь.
‑ Почему?
Жан‑Клод снова пожал плечами в своей излюбленной манере.
Откровенно говоря, крысы были уж слишком осведомлены, чтобы чувствовать себя спокойно. Я знала одного мастера, который обрел новые силы уже в Америке, достаточно далеко от своего прежнего мастера. Однако, навряд ли это произошло намеренно. Мне вдруг подумалось, может, у некоторых особенно сильных мастеров вырабатывается нечто вроде гормона, сдерживающего силы тех, кто их окружает? Проверить это вряд ли получится, но в том, что говорил Рафаэль, был смысл.
Мне вдруг подумалось, может, у некоторых особенно сильных мастеров вырабатывается нечто вроде гормона, сдерживающего силы тех, кто их окружает? Проверить это вряд ли получится, но в том, что говорил Рафаэль, был смысл.
‑ Крысы есть в каждом городе, ‑ вступил в дискуссию Самсон, о присутствии которого все снова успели забыть.
‑ Так и есть, ‑ утвердительно кивнул Рафаэль.
Я подумала о сотнях крыс, скользящих между стен, подслушивающих, и все, что они слышат ‑ слышит и их король. Так ли это было на самом деле? Хотелось спросить, но, будучи в таком настроении, сложно сказать, как он отнесется к подобному вопросу.
‑ Я ‑ потомок двух сил, но ты даже не побеспокоился о том, что мог нанести мне оскорбление, ‑ сказал Самсон.
‑ Я не знаю, кем ты являешься для Жан‑Клода с Анитой.
‑ И что, будешь продолжать меня игнорировать, ожидая реакции?
Рафаэль кивнул, и Самсон сказал:
‑ Я следующий на очереди в любовники Аниты.
‑ Почему же ты так долго это откладывал?
‑ Одна из привилегий женщины ‑ заставлять мужчину ждать.
Казалось бы, говорят они обо мне, но суть разговора почему‑то ускользала от моего понимания, или я вообще уже ничего не понимала.
‑ Ты пропустишь меня вне очереди?
‑ Нет, ‑ отрицательно качнул головой Самсон.
Рафаэль перевел взгляд на Жан‑Клода.
‑ Это твое последнее слово, что сын морского короля для тебя важнее меня и моих крыс?
‑ Рафаэль, здесь говорилось совершенно о другом, ‑ ответил тот.
‑ Я считаю, что любой зверь, приходящий в твою постель, или в постель Аниты, тебе важнее, Жан‑Клод. Можешь это отрицать, если охота, но доказательство этому в куске пирога, э?
‑ Доказательство в том, чтобы его съесть, ‑ ответствовал Жан‑Клод. ‑ Ибо все пироги выглядят одинаково вкусными.
‑ Кажусь ли тебе я, или кто‑то из моих людей, вкусным?
Я почувствовала реакцию Клодии через всю комнату. Вспышка силы, словно метафизическая пощечина, живо напомнила всем о том, насколько она сильна. И эта вспышка ясно показала, как Клодия относится к этим гастрономическим играм, в которых она принимать участие не станет.
Рафаэль настороженно вздохнул и дернул шеей, словно этот энергетический шлепок действовал сильнее, если находиться к Клодии ближе.
‑ Я не стану никого из крыс заставлять ложиться в чью‑то постель. Но, если кто‑то согласится, вы согласитесь принять их в качестве доноров крови или плоти?
‑ Уточни насчет плоти, ‑ попросила я.
‑ Секс.
Ричард заерзал на диване.
‑ Крысы не делятся кровью ни с кем. Это правило ты, заняв место короля, ввел первым делом. Николаос истязала тебя, потому что ты запретил своим крысам кормить ее вампиров.
‑ Она была ненормальной, и расстояние было неплохой гарантией безопасности для моих людей. Близость к Жан‑Клоду, напротив, кажется безопасней.
‑ И ты правда позволишь своим крысам стать проститутками‑донорами? ‑ голос Ричарда звучал почти шокированно.
‑ Позволю.
‑ И ты думаешь, что если несколько твоих крыс окажутся в наших спальнях, то это гарантирует твоим людям безопасность? ‑ спросил Мика.
‑ А что бы ты сделал на моем месте?
‑ Ну уж не это, ‑ ответил за него Ричард.
‑ Я спросил Нимир‑Раджа, ‑ сказал Рафаэль.
Ричард снова заерзал, а Мика, с другой стороны, устроился поудобней.
‑ А я уже сделал то, что ты предлагаешь.
Рафаэль кивнул:
‑ Ты предложил себя Аните и Жан‑Клоду, и теперь твой пард, хоть и является одной из самых немногочисленных групп в районе, защищен лучше остальных в Сент‑Луисе. Сколько из твоих леопардов дают вампирам свою кровь?
‑ Да почти все.
Рафаэль выразительно развел руками, словно говоря: «Вот видите?»
Мне хотелось ему возразить, но надо постараться быть честной. Может, его аргументы не так далеки от истины. Благодаря нам Мика стал во главе горячей линии мохнатой коалиции, а это означало, что он постепенно становится тем, к кому обращаются за помощью члены всего разношерстного сообщества.