– Ты упустил его?! – конечно, ни толики славянской крови в жилах командующего «Старшей Эддой» не журчало, тем не менее, пуще всего командующий напоминал раздавшегося с годами до болезненной дородности салтыково-щедринского генерала. Разве что не с романовской бородкой, а с бородищей-помелом, вполне подобающей запойному пономарю. Отдельного почтения требовали шишковатый рдеющий шнобель в половину свободного от бороды пространства, щедро рассыпанные оспенные шрамики и глаза цвета безумной лазури под рыжими насаждениями бровей.
Тишина и ступор в мышцах присутствующих царили минуту, ровно столько, сколько Чучин выскребался из двухмерного пространства портрета. И его конвульсивные телодвижения были похожи, будто усталый воришка предпенсионного возраста лезет в окно. Только было это совершенно не смешно, и очень даже страшно.
– Отец мой... – жалобно заблеял вампир, успевший прокачать в голове произошедшее за последние полтора часа, смекнувший, что ситуэйшн имеет тухлые сегменты, и до триумфа еще, как до Киева раком. Если этот триумф вообще реален.
А созданные по образу палача семь пребывающих в апартаментах големов, словно очнувшись, сдвинулись вокруг родного создателя в каре. Но не с целью защитить. По двое, рабски изогнувшись, вцепились в ноги, двое ухватились с обоих сторон за руки, словно натертые маслом стриптизерши за шесты. Короче, распяли своего же создателя. Лишь последний истуканчик остался на подхвате.
– Какие меры приняты к поимке агента волхв-дивизиона? – просопел верховный, не смущаясь и не скрывая, что чудеса исхода из двухмерного изображения ему обходятся не легко.
– Отец мой, – взмолился вампир, – еще нет оснований окончательно утверждать, что Эрнст работает на русских! – выкрикнув, начразведки запоздалым наитием осознал, что если верховный кидает вопросы, значит, основания-то как раз и есть. И столь серьезные, что Сам не поленился лично явиться и лично озвучить вопрос. А тогда открываются такие перспективы, что остается только позавидовать самоубийцам.
– Дурак ты, штурмбан, уже доказано, причем именно в этих стенах. Это мы на вражеской территории вынуждены размещаться кучно, и нас можно накрыть одним ударом, а волхвы на этом фронте рассредоточены дальше некуда, ты каждому персонально будешь яд в квас подливать? Инферн-яд – это идеальное оружие не против «Ярило», а против нас. Но ты не ответил на вопрос!
Без всякого приказа седьмой голем раздавил в кулаке над головой распятого по рукам и ногам своими же порождениями вампира склянку, оставшуюся после допроса Зигфельда. Капли чвыркнули зонтиком. По законам инферн-химии кулак голема рассыпался песком, а рожа вампира пошла пузырями ожогов.
У вампиров тоже есть чувство боли, иное чем у смертных, где-то более щадящее, где-то более жестокое. Параллели здесь очень натянуты, но начразведки испытал болевой шок сродни тому, что получает обычный человек, которому брызнули в фейс серной кислотой. Но невыслужился бы до своего чина палач, если бы в клинические моменты не умел обуздывать боль:
– Он не мог далеко уйти. Свой штатный браслет-перевертыш Эрнст отдал ботанику. Теперь антиеромонах может оборачиваться только летучей мышью! – сквозь стон изловчился доложить стреноженный и скованный по рукам вампир.
– Вопрос гораздо серьезней, – подплеснул жару чувствующий себя на коне начштаба, – расшифровывается местоположение ставки!
– И отправить в «Ярило» сигнал с нашими координатами он не сможет хоть тайно, хоть явно, мы сканируем и глушим все доступные пространства, – стонал палач-пленник.
– А ему и смысла нет подавать сигнал. – Гребаха не стал тратить время, разжевывая уже обреченному дураку, что единственный шанс предателя – затаиться в надежде на перенос ставки «Старшей Эдды» в резервную точку. Ведь смена дислокации автоматически предполагает снятие колпака заклинаний с ныне зафиксированного радиуса безопасности. Причем, эвакуация цитадели с нынешней позиции неизбежна, ведь данная площадка, как ни крути, засвечена.
А, во-вторых, прибывающую зонд-миссию восточных коллег следовало встретить с определенной помпой, ну уж никак не в глуши Карельских болот. Но это уже политически-протокольные подробности, о которых засланный шпион мог и не подозревать.
– Если у него нет возможности сообщить в «Ярило» наши координаты, тогда Зигфельд, или кто там скрывается под этой личиной, вообще, безопасен. Достаточно прочесать окрестности в радиусе мышечных возможностей полета летучей мыши. Дайте лишь приказ... – все не сдавался опальный штурмбан.
Гребаха Чучин по некоторым причинам экономил каждую секунду пребывания в трехмерном пространстве, но сейчас на не слишком виртуозный театральный жест он не пожалел ничего. Он красиво и долго попялился на обрыдших големов, он погулял взором по перепаханным обыском апартаментам, он даже уделил внимание биркам кутюрье на затоптанных тряпках. И все для чего – для того, чтобы обреченный кровосос поверил, будто пока не вычеркнут из вечных списков воинской части и может реабилитироваться. Гребаха огладил бороду, словно принимая трудное решение, и, наконец, выдавил:
– У нас только эта ночь на то, чтобы уничтожить предателя. Именно, уничтожить, допрашивать особого смысла нет, волхв-дивизион не посвящает в свои тайны агента, засылаемого к нам.
– «А какие наши тайны он успел выдать, мы, к сожалению, тоже уже знаем, – мысленно произнес добившийся своей выгоды Джи-Джи Олифант. – „Красный дракон“, „ГМЦ“, „Север-Норд“... Только не твое это дело, выслуживаться, травя боевыми эльфами беглого вампира по буеракам и бочагам. Более опытные камрады займутся вопросом!»
– Разрешаю привлечь к операции по поимке ренегата, – потратившись, Гребаха теперь был слишком занят ревизией истекающего времени, чтобы подбирать вкусные термины, – все имеющиеся на данный момент в «Старшей Эдде» полевые ресурсы. Ты слышал, штурмбан – у тебя только эта ночь!
Ситуация извернулась не так, как предполагал умудренный гном! Джи-Джи даже вознамерился заикнуться, что руководить полевыми ресурсами именно его прерогатива...
– Действуй! – Гребаха повел рукой, и семерка големов осыпалась на паркет холмиками грязного песка. Он мог бы их и развеять, но умышленно использовал редко практикуемое заклинание.
Обнадеженный Дэмиен-Ральф не стал прибегать к своему браслету-перевертышу: оглянулся внутрь себя, поймал себя за ноготь большого пальца правой руки и изнутри вывернул себя по косой сажени до ногтя мизинца левой ноги наизнанку: упражнение, отработанное до автоматизма. В следующий миг пресловутая огромная летучая мышь шарахнулась в окно.
Джи-Джи все таки вознамерился заикнуться, что руководство полевыми ресурсами надежнее было бы предоставить лично ему, или, на худой конец, тоже ищущему шанс реабилитироваться оберсту Харви Файнсу, как более опытным в таких делах. Но одного взгляда на теперь далекую от улыбки физиономию Гребахи Чучина хватило, дабы даже не помышлять об несбывшемся.
– А какие меры предприняты к поимке православного ботаника? – тратя свое драгоценное время, шеф воззрился на гнома.
– Мне казалось, – очень несмело начал герр Олифант, – что вопросы оперативной работы... в то время как полевые задачи... – ох, ох и ох, не мог гном так запросто расстаться с невысказанным вопросом.
– Я все гадал, – типа спуская пары, фыркнул Гребаха Чучин, – отважишься ли ты, старик, отнять мое время своим пустяком. Прощаю за смелость.
Гном почувствовал себя выше ростом, но дверь некстати бесшумно открылась, и на пороге возник последний голем, естественно, весьма похожий на штурмбана. Гребаха Чучин посмотрел на болванчика, посмотрел на семь песчаных конусов, посмотрел на протягиваемые големом две канцелярские папки. Атмосфера наклюнувшегося доверительного контакта с верховным рассосалась, словно налет под хорошей зубной пастой.
– Разрешите доложить? – бесцветно и, глядя выше голов, по уставному рявкнул прибывший.
– Ну? – замороченный своими глобальностями Гребаха тем не менее терпеливо сложил руки на могучем пузе.
– Антииеромонах «Старшей Эдды» Эрнст фон Зигфельд под собственную ответственность письменным приказом снял наружный конвой банши с питомника для смертных и запретил всяческое преследование разбегающихся.
– Ну, вот наш шпион и нарисовался. Неужели он верит, что сможет ускользнуть под шумок? – обернулся Чучин к начштаба.
– Может быть, он просто вредит нам из последних сил?
– Не верю, что волхв-дивизион «Ярило» строит работу на фанатиках, опыт всех спецслужб по ту и эту сторону Добра и Зла свидетельствует, что сие себе дороже. – Чучин покосился на протягиваемые големом папки. – А это что за циркуляры ты нам приволок, братец?
Голем докладывал с абсолютным равнодушием:
– Папки доставлены по распоряжению здесь отсутствующего штурмбан-вампира Дэмиена-Эдварда-Ральфа. Первая папка – открытые и доступные нам секретные материалы по финансовой корпорации «Ред Ойл», по Псковскому научно-исследовательскому институту прикладной биохимии, оригинал и перевод статьи из нидерландского журнала...
– Эту папочку, братец, давай сюда, на досуге полистаю. А вторая?
– Досье на антииеромонаха «Старшей Эдды» Эрнста фон Зигфельда. Материалы по деятельности его подчиненных, отчеты по регулярным проверкам, экспресс-анализ аналитического отдела – предварительные версии мотивов его перехода на вражескую сторону. Пифийские прогнозы развития ситуации...
Верховный и желал, и не желал торопиться, руководствуясь знаменитым кредо: «Все важное свершаешь легко, всем мелочам уделяешь максимум внимания».
– Придется тебе, братец, послужить-походить неразвеянным, эту папку вручишь новому начальнику разведки и контрразведки «Старшей Эдды», – командир повернулся к гному. – Потому что в наказание за свою ошибку штурмбан сюда уже не вернется, и мне нужен будет новый начальник службы разведки и контрразведки.
Джи-Джи Олифант только клацнул челюстями. Конечно, он на дух не переносил единого в трех лицах Дэмиена-Эдварда-Ральфа, но вдруг шеф наказывает недруга-вампира не за глупый просчет, а за ЗНАНИЕ о яде из черного тюльпана. И еще очень важно стало для гнома, чтобы догадка никак не отразилась на его лице верного служаки.
– Ладно, – с папкой под мышкой с виду весь такой былинно безопасный Гребаха Чучин легко сдвинул (по законам магии в принципе несдвигаемого) голема с дороги и нацелился на выход. – Вижу, что о поимке ботаника никто призадуматься не удосужился. Ладно, распоряжения таковы. Поскольку наш фальшивый Эрнст снабдил смертного браслетом модели «Чайка», следует отрядить дюжину матерых ведьм, пусть заговорят чаек и ворон на преследование, чтоб летуну небо медом не казалось. Да и хищные пернатые не помешали бы, жаль, мы их всех в округе повывели.
Гном превратился в слуховой аппарат, сейчас не было ничего важней, чем отдаваемые приказы. Еще допрашивая Катерину, ушлый гном заподозрил, что пошли настоящие ставки, пошла игра уровня двадцатилетней давности, когда «СЭ» обставила Чернобыльского князя. Сейчас лезть к верховному со своими советами, надеждами и мнениями было бы нелепо.
– Далее, эта Екатерина, из бывших Зигфельдских, один раз уже ботаника брала. Объяви этой юной стерве, что если выйдет на след Антона Петрова второй раз, так уж и быть, кресло антииеромонаха – ее.
Внимаем, молчим, исполняем. Но ведь как обидно, только гном решил, что поддержит эту злючку, возьмет под крылышко, где-то прикроет, где-то подтолкнет в спину. Но все – табу. Верховный объявил малышке покровительство.
– Пусть вступит в контакт со службой безопасности «Ред Ойла», но до конца себя не раскрывает. Вербовка разрешается серая, мы в дальнейшем этот «Ред Ойл» еще как-нибудь используем.
И Гребаха Чучин покинул апартаменты. Удивительное дело, за службу в «Эдде» гном Олифант не менее двадцати раз видал, как командир сходит-стекает-вычленяется-сползает с картины, точнее с самых разных картин: и парадных портретов, и бытовых зарисовок в простеньком багете. Но ни разу не имел гном чести созерцать, как шеф возвращается в двухмерность. И это гарантировано не была типовая магия по перемещению в пространстве, пусть с индивидуальной и запретной для прочих адептов системой порталов. Здесь использовалась какая-то совершенно иная методика, без обычных выворачиваний себя наизнанку за ноготь мизинца. И нигде, и никогда гном Олифант не встречал даже малейшей ссылки на такую методику, как ни искал намеки в гримуарах.
* * *
Гребаха Чучин шел по коридору. Надо было видеть, какой трепет среди подчиненных рождало его появление. И благоговейные шепоты за спиной, тревожные шепоты в закоулках, испуганные шепоты по кабинетам... катились следом вместо эха шагов. Случаи, когда верховный вот так запросто прогуливался по владениям, каждый служитель «Старшей Эдды» пересчитывал по пальцам, и по традиции никто не ждал от явления шефа народу ничего хорошего.
Суета подчиненных могла бы вызвать улыбку, но Гребахе было не до улыбок. Коридор привел к лестнице в смотровую башню, Гребаха покорно стал подниматься, вот только в отличие от подчиненных ему не приходилось бубнить пароль на каждой ступеньке.
Тайна редких появлений Гребахи объяснялась не весело. Являющийся по мистической сущности рожденным от норны[11] , то есть в принципе бессмертным, Гребаха Чучин заплатил за инициацию высшей магией страшную цену. Теперь он был почти всемогущ и одновременно почти беспомощен, поскольку при всех тайных знаниях боги разрешили ему только сто лет жизни во плоти.
Здесь был хитрый выход: в двухмерье он мог жить вечно, но вечно прятаться в плоском мире не осилишь – взвоешь. Сначала – лет эдак по человеческому календарю семьсот-восемьсот тому – Гребаха проводил в трехмерье каждый седьмой день, но отпущенное слишком быстро просачивалось сквозь пальцы. Он стал позволять себе объем один день в месяц, отпущенное время продолжало истончаться с бешенной скоростью. Он стал покидать двухмерье только по крайней необходимости, и все равно запас времени иссякал... Сейчас у Гребахи оставались год, два месяца и семнадцать дней... Кризис жанра!!!
Гребаха Чучин вошел в кабинет, вскользь оглянулся. Взгляд не мог не зацепить висящую на стене портретную раму с чистым холстом. Но вместо того, чтобы быстрее нырять в двухмерность, тремя выверенными пасами Гребаха на столе сотворил небольшого гранитного сфинкса.
– Я все правильно понял про яд из черного цветка? – спросил Гребаха, и тут на его носатой, казалось бы, намертво застывшей в равнодушии роже отразилась страстнейшая надежда.
– Да, – сухо ответил Сфинкс на загадку Гребахи.
Гребаха засиял, как младенец в теплых памперсах, развеял сфинкса и ступил к холсту. Он был на пороге чуда, о котором не уставал молить богов с самой инициации. Услыхав про новый яд с магическими свойствами, он не очень поверил в успешность средства, как нового оружия. Зато задумался о том, что прозевали все подчиненные – ЛЮБОЙ ЯД В МАЛЫХ ДОЗАХ ЯВЛЯЕТСЯ ЛЕКАРСТВОМ. И именно об этом Гребаха Чучин спрашивал у сфинкса – поможет ли новый яд вылечиться от проклятия богов? Иными словами, сможет ли Гребаха Чучин, принимая цветочный яд малыми дозами, обрести бессмертие в трехмерном мире и при этом СОХРАНИТЬ МАГИЧЕСКИЕ ТАЛАНТЫ. И сфинкс, отвечая «Да», не мешкал ни секунды.
Глава 5
Путевка в подвешенное состояние
Нет, я не плачу и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь – игра,
И кто ж тому виной,
Что я увлекся этою игрой?
Наверное, только отмахав крыльями черти сколько километров, с третьей попытки приловчившись ловить кильку в проточной воде, и сообразив, как пользоваться инстинктом ориентирования, обернувшийся чайкой Антон поверил окончательно, что его приключения реальны. Что мир вампиров и прочей демонической дряни нагло себе существует рядом с обыденным миром, и, мало того, очень крепко вмешивается в дела этого привычного мира людей.