– Доклад от группы Сметанина, Красногвардейскй район под полным контролем, – читал расшифрованные поступления на сайт Матвеев.
– Развертывание продолжить, – Костромин опасался, что в Эрмитаже их ждет лишь лицо, похожее на Антона Петрова, Владимир уже выстрадал семь ложных тревог.
Под бодрый вой сирены неотложка правыми колесами выбралась на тротуар, обогнула очередь из тойот, жигулей и фольксвагенов и свернула в подворотню.
– Здесь направо, здесь прямо, – руководила шофером Маняша. – Ты чо, блин, не слышал? Здесь прямо!
– Так ведь знак! – трепетали прокуренные усы.
– Ты чо, блин, не понял?! Здесь прямо!
– Ладно-ладно. Сами с гаишниками объясняться будете.
– Объяснимся.
К Эрмитажу они выехали через Дворцовый мост. Тормознули у Адмиралтейства. Матерые тучи теснились в небе, словно бегемоты в последней луже в засуху. Сейчас ливанет.
– Доклад от группы Сунчелеева. Полностью охвачен Приморский район.
– Так держать.
Пока Маняша скучно инструктировала шофера, что «Не в ваших интересах разглашать... тем не менее, от лица Отчизны благодарю за добросовестно выполненный долг гражданина...», разгуливающий по залам Эрмитажа Антон Петров нашел искомое в экспозиции, посвященной древнему Египту.
Выпиленный пласт рельефа из гробницы Ни-Маат-Ра напоминал задубевший тульский пряник. Красно-черная, как копченая селедка, в белых полотняных шортиках вроде тех, что были модны в позапрошлом году, мумия жреца Па-Да-Ист, которую нельзя фотографировать со вспышкой, возлежала на прежнем месте.
Менее недели тому сам Антон сменил таблички на этих экспонатах. Точнее, выждав, когда никого не будет рядом, наклеил новые поверх старых, и новые от прежних отличались только названиями гробницы и именем жреца. Гробница в оригинале никогда не называлась «Ни-Маат-Ра», а жреца отродясь никто не величал «Па-Да-Ист», написанные подряд эти два слова и являлись шифром, специально изобретенным Антоном для сокрытия формулы.
Согласные обозначали элементы таблицы Менделеева, а гласные... Антон поймал чересчур острый взгляд возглавляющей группу горластых итальянцев экскурсовода – сутулой тетечки в роговых очках. Вряд ли она тоже работала на «Ред Ойл», скорее удивилась, зачем посетитель что-то списывает с таблички на сторублевую купюру. Вот именно на общем равнодушии к историческим подробностям Петров и строил расчет, оставляя здесь шифровку.
Антон почти не рисковал, что, вернувшись, обнаружит таблички в первозданном виде, без собственной шпаргалки. Музейные работники успели подписи под экспонатами выучить наизусть, в таблички никогда не заглядывают, тошнит их уже от этих табличек, по ночам в кошмарах снятся. Экскурсанты же сробеют ловить экскурсовода на лаже. Ну а на подстраховку от невезухи еще две похожие шпаргалки Петров оставил в других местах: в туалете ботанического сада – маскировка под настенный фольклор (даже если заштукатурят, запрись и сними свежую штукатурку), и в зоопарке. Но из зоопарка пришлось спешно делать ноги...
С чувством выполненного долга Антон вернулся в фойе музея, поймал еще один всполошенный взгляд – на этот раз от продавца видеосувениров – и решил, что у него прогрессирует мания преследования. Спустился в гардероб, получил по номерку куртку, выйдя наружу, улыбнулся хмурому небу и почувствовал упершийся в печень пистолетный ствол.
* * *
Трубный вой преследующих баншей все настырней резал уши и перемалывал остатки отаваги. А где-то там за парящими по следам баншами прочесывала территорию пядь за пядью цепочка эльфов из зондер-команды. Может, еще кто-то из рванувших в разные стороны пленников малого «Стоун Хеджа» уцелел, но вряд ли. Скорее всего, наша троица оставалась последней, цинично говоря, на десерт.
– Слышь, немец, сдается мне, что зря мы драпаем, – задыхался волочащий ноги по колено в тумане мужичонка.
– Немец, а, немец, – вторил второй беглец из «Стоун Хеджа», куда дальше-то кости кинем? Направо, налево?
Из последних сил беглецы выбрели к заброшенному лабазу.
– Уже никуда, Серега. Привал. – С тоской посмотрел на предрассветно бледнеющую над заборами заброшенной деревни кромку неба Эрнст фон Зигфельд, морда поцарапанная, правый рукав кителя на нитках.
– А если вдоль заборов, да в дальний лесок, и голый Вася? Авось по кустам отсидимся? – мужичонка нервно мял полу засаленной телогрейки.
– Всякая божья тварь, Ваня, излучает тепло, – безнадежно пожал плечами Эрнст, – многие не божьи твари это тепло за версту чуют. Эльфы не чуют, но у них есть тепловые датчики, так что в лесу ни от баншей, ни от эльфов нам не спрятаться, – фон Зигфельд обратил внимание, что на телогрейке Ивана не осталось ни одной пуговицы. Эта подробность не имела никакого значения.
– Так на кой мы срывались? – возмутился мужичонка.
– Легенду, будто вас в лагере держат вместо аккумуляторов энергии, дабы евро против доллара астрально подкармливать, вам специально внушили. – Эрнст фон Зигфельд говорил, глядя на Восток. Очень не хотелось себе признаваться, но он проиграл. Девяносто девять из ста, что уже проиграл. «Старшая Эдда» пока не собиралась эвакуироваться, а без паролей он не мог выйти за колпак заклятий. Верил ли он в последний шанс? А что ему еще оставалось делать? – На самом деле лагерь – тот же загон для скота, кладовка при кухне со всегда свежей кровью. Слишком много в замке обитает вампиров, и слишком заняты они более важным, чтобы тратить время на прокорм. Так что, братья славяне, вас так и так бы сожрали. – Эрнст опустил, что и сам не брезговал кормиться от этого стола. Зачем бедолаг лишний раз расстраивать?
Туман разливался по миру студеным молоком, казалось, он должен глушить звуки, но перед воем баншей туман оказался бессилен.
– А теперь разве не сожрут?
– И теперь сожрут, – равнодушно согласился Эрнст, – только дороже им ваша кровушка обойдется, – Эрнст протянул парочке пистолет, реквизированный за ненадобностью у покойного Константина Фрязева.
– Что, один на двоих? – все никак не мог смириться с несправедливостью устройства мира Иван. Мужичка бил озноб, и от предрассветного холода, и от мандража.
– Один вам, и один мне, – выразительно похлопал себя по кобуре Эрнст, – Монетку выкиньте, кому вооружиться, что ли? – честное слово, в его интонации не было ни капли подначки. Мокрые от сбитой росы брюки липли к ногам, нутро терзал голод, неужели Эрнст больше никогда не увидит полнолуние?
– Незачем гадать, я умею стволом пользоваться, а он – нет, – выхватил оружие из руки Зигфельда второй, – Какие у тебя руки ледяные, будто ты сам из этих...
Напрямую спросить, какого роду-племени их поводырь, Серега не решился, а Эрнст не поспешил враньем рассеивать подозрения. Уже не важно, что подумают эти двое. Жить Сержу с Ваней оставалось всего ничего, но их жизни дарили какой никакой шанс уцелеть Эрнсту. Пока зондер-команда будет работать с этой парочкой, Эрнст постарается отыскать где-то здесь ржавеющий милицейский уазик. Точнее, передвижной сверхпространственный портал, замаскированный под желто-синее авто.
Вой баншей нарастал, эти дряни парили всего где-нибудь в полукилометре. Может, правильней было бы постараться внушить попутчикам хоть толику надежды, но у Эрнста не оставалось запала, он тоже вымотался подчистую. С великим кайфом он сейчас бы перегрыз подельникам глотки и последний раз на этом свете насосался бы крови. Но таким шагом Эрнст лишал бы себя последнего шанса, призрачного, но манящего.
– Баста, ребята, остаетесь здесь и прикрываете меня. А я пойду по этой колее, – Эрнст указал на теряющиеся в тумане почти свежие следы протекторов. – Если найду машину, вернусь за вами. И свобода – наша!
– Почему ты нас бросаешь?! – нашел еще один повод возмутиться мужичонка.
– Потому что у вас языки по земле от усталости волочатся. Без вас я найду машину в три раза быстрее.
– И вернешься? – Серега был само недоверие. Серега был сметливее и опаснее пустобреха мужичонки.
– А зачем я тогда вас из плена выдергивал? Мне нужны живые свидетели. Иначе, кто одному поверит, будто в этом районе такая дьявольщина твориться? – из последних сил врал Эрнст напропалую.
– Тогда отдай второй пистолет, – для убедительности своих слов Серега направил выданное прежде оружие Эрнсту в переносицу.
Фон Зигфельд увидел, как снизу дула наливается капля воды – конденсат тумана. Наливается и никак не нальется, чтобы опасть в мокрую траву. Банши выли, будто оглашенные, возможно, маскировали шорох шагов зондер-команды.
– И это после того, как я вас выручил? – попытался Эрнст надавить на мораль, заведомо сомневаясь в успехе – не те люди, не та ситуация. Почувствовал себя сейчас он предельно неуютно, ведь сам перезарядил обойму патронами с серебряными пулями.
– Или все, или никто. – На Сереге, словно на вешалке, болталось некогда роскошное, а ныне жутко грязное кашемировое пальто, и тем не менее выглядел герой непреклонно.
– А вдруг нас уже взяли в клещи? Я найду машину, но безоружный ничего не смогу сделать? – юлил Эрнст, прекрасно понимая, что нет ему никакой веры.
– Или все, или никто! – багровела опухшая от комариных укусов физиономия шашлычника Сереги.
У Эрнста оставался последний трюк, и он его использовал:
– Черт, банши уже здесь! – взвизгнул он, глядя Сереге за спину.
Тот не мог, ну, просто не мог не оглянуться, а Эрнст, вывернув себя наизнанку, мгновенно обернулся летучей мышью и упорхнул. Для превращения в перепончатокрылую зверюшку его породе не требовались никакие браслеты. Жаль только, без браслетов Эрнст не мог превращаться ни во что другое.
– Гадина! Развел, как лоха! – чуть слезами не брызнул Серега и пальнул в движущуюся мишень. – Кругом одни ботаники!!!
Конечно, промазал. Услыхавшие выстрел банши торжествующе взвыли.
Летучая мышь понеслась сквозь туман низко над землей, читая следы протекторов по краям луж и полосы смятой травы. Где-то здесь, где-то здесь... Его големы привезли бесчувственного пленника в замок на розовом «Фольксвагене» змеи Катерины, потом он их развеял, решив, что сам на следующий день загонит уазик в гараж «Старшей Эдды». Уазик должен быть где-то здесь... Успеть бы до рассвета!
Эрнст, наконец, нашел машину: посреди лесной дороги, дверца открыта, тупые големы даже не удосужились ее захлопнуть. Но это полбеды, гораздо более важная проблема обнаружилась, только Эрнст ударился о землю и принял человеческий облик.
– Ну, здравствуй еще раз, иеромаонах Эрнст фон Зигфельд, или как там тебя на самом деле зовут. – Процедил стоящий по пояс в сыром тумане единый в трех лицах штурмбан-вампир Дэмиен-Эдвард-Ральф, пребывающий ныне в личине Эдварда, этакого заляпанного чернилами остроносого скрюченного чинуши, – видишь, мне хватило ума догадаться, как ты собрался вырваться из-под колпака заклятий «Старшей Эдды».
Пока штурмбан говорил, его клыки росли из пасти, будто ростки лука в ботаническом фильме. К концу выступления чинуша вообще стал рожей похож на саблезубого тигра. Эрнст пожалел, что при любом раскладе не успеет расстегнуть кобуру.
В заброшенной деревне защелкали выстрелы. Один, два, три... все. Серега не сподобился даже до конца опустошить обойму, а хвастался, что с оружием умеет обращаться.
В конце концов, решил Эрнст, исход поединка решает не длина клыков, а точность удара и ловкость. И бросился в рукопашную:
– Подлинное имя мое – Евгений Хлебников!!!
Он не учел нечеловеческого коварства Гребахи Чучина. Только вампиры сошлись в схватке, не ведающий о том, что превращен в живую контактную бомбу, штурмбан взорвался. Взрыв подсек или вырвал с корнем четыре ближайших дерева, искорежил кузов милицейского уазика и невостановимо разнес в пыль вампира Эрнста фон Зигфельда, или, если хотите, Евгения Хлебникова.
* * *
– Ну, здравствуй, дорогуша. Пришлось за тобой побегать, но все когда-нибудь имеет финал, – произнес ожидающий у распахнутых дверей джипа немолодой грузный товарищ. По манерам – пенсионер из ближнего зарубежья, по повадкам – старший среди охотников на Петрова.
– Счастливый финал? – имел наглость спросить Антон.
Было в старшем нечто неуловимое, навевающее мысли о Прибалтике. Вряд ли о Талине, скорее о Риге. Но как использовать этот нюанс себе в плюс, Антон не заморачивался.
– Для кого как, – пожал плечами с иронией старший.
Костромин имел полное право иронизировать, с боков Антона подпирали парень и девица, даже если бы на них не было напялено хаки, Петров не засомневался бы, что парочка – вышколенные профессионалы, кашлянуть не дадут.
– Вы – из «Ред Ойла»? – по сути только это Антона и интересовало. И не имело смысла тянуть с вопросом.
– Оттуда, – не посчитал нужным продолжать играть в конспирацию старший.
– Ты ответственен за смерть троих наших людей, – подал голос с заднего сидения еще один скрючившийся над ноутбуком участник сцены. – Сотрудницы, работавшей под псевдонимом Анастасии Локтионовой, и двух сотрудников, нашедших тебя в скромном петербургском кафе и попросивших прогуляться с ними в местный офис «Ред Ойла». Неужели думал, что после таких подвигов мы оставим тебя в покое? Неужели надеялся, что мы тебя передоверим ловить Министерству внутренних дел?
«Значит, тип, выдававший себя за советника президента, выжил» – подумал Антон, с видом, будто в страхе ломает руки, поворачивая браслет на руке.
Все-таки девушка справа была профессионалом с феноменальной реакцией. Пока Антона волшебным образом выворачивало наизнанку, она опустила украшенный глушаком ствол ниже печени и пальнула несанкционированно задергавшемуся пленнику в колено.
Вокруг тусовались роты, взводы и отделения туристов, но все они либо созерцали архитектурные красоты, либо спорили, двигать дальше в Военно-Морской музей, али отобедать. И хлопок выстрела никто не выделил из шума проносящихся по набережной авто.
Да вот беда, у пленника уже не было ни рук, ни головы, ни колен. Вместо этого мельтешил вихрь перьев перед самыми глазами Машани.
– Ни фига, блин!!! – взвыл, запрыгав на одной ноге, Мишаня, у которого ботинок был не из кевлара, и теперь через аккуратную дырочку в подъеме выплескивалась кровь.
Здоровенная чайка, надавав Маше оплеух крыльями, взмыла в поднебесье, а крик раненного уже был оценен окружающими зеваками, и Мария не рискнула на глазах у всех палить из ТТ с глушаком по птице.
– Чаек с рук лучше не кормить, могут в глаз клюнуть! – крикнул через дорогу доброхот из туристов, прозевавший кульминацию сцены.
– Этот честный гражданин даже не подозревает, насколько он прав. Нужно было этому Антону еще на выходе вколоть пару кубиков «летаргии», – будто и не являлся только что свидетелем чуда из чудес, проскрипел зубами Владимир Костромин Матвееву.
Если не удивляется начальство, полезнее здоровью будет тоже не удивляться, решили подчиненные. Миша первым похромал в джип, дружеской шуткой ободрить его никто не поспешил.
– Бригаду Воробъева вызвать? – с дуру ляпнул Матвеев. И только теперь был обложен матом по самые помидоры. Нелестную оценку получили и моднявый прикид, и профессиональные качества, и дальние родственники Матвеева.
Не весело пришлось и взмывшей в голубой океан чайке по имени Антон Петров.
Он лопатил небо крыльями и старался, чтобы мысли касались только полета. Вопрос, как редойловцы на него вышли, был слишком заковырист, и будет умнее осмыслить тему попозжее в умиротворенной обстановке. Кучевые облака шли высоко, над ними висели перистые; прилагавшимся к браслету птичьим чутьем Антон знал, что встречный ветер будет дуть всю ночь, возвращаться в замок – ну его к дьяволу, и может быть даже не стоит вообще выходить с вампиром Зигфельдом на связь. У нечисти своя война, у Антона – своя. И с браслетом да формулой на кармане он – сам себе режиссер...
Надо же, некая другая чайка, прежде философски бороздившая небо над Петропавловкой, вдруг взяла курс на Антона.
Эта тварь не была разумной, но мир ее глазами сканировала ведьма-наводчица, и руководила послушным телом. Ведьма приметила Антона по масляному блеску кольца-браслета.