Манеры Кристофера разительно переменились. Пока он пожимал Аллану руку, с его лица не сходила улыбка.
— Когда Джим сообщил мне, что ты хочешь к нам присоединиться, — говорил Гарри, — я решил спуститься вниз и испытать тебя лично. В банде вроде моей парню, в котором нет стального стержня, делать нечего. Что ж, Ал Винсент, ты, похоже, мне подходишь. Если ты решил стать одним из нас, я с удовольствием тебя приму. Выпьем за это по глоточку, Джим.
Он вынул из кармана фляжку, поднес к губам, отпил и передал Джиму, закашлявшись и нахваливая крепость напитка. Джим, в свою очередь, выпил, искренне приветствуя нового товарища. Затем подошла очередь Аллана. Но он стоял с флягой в руке, не собираясь последовать примеру товарищей.
— Что-то не так? — насторожился Гарри Кристофер. — Ты не передумал, Ал?
— Я не пью, — пояснил Аллан Винсент. — Видите ли, у меня от этого так кружится голова!
Глава 14
НАСТОЯЩЕЕ СОСТЯЗАНИЕ
Вдоль стен маленькой комнаты лежало шесть свернутых одеял, но вокруг печки, обогревавшей хижину, сидело сейчас только пятеро человек. Печка была старая, покореженная, насквозь проеденная ржавчиной во многих местах, так что теперь через дыры проблескивало пламя и постоянно поднимались клубы дыма и хлопья сажи. Над ней уходила к крыше кривая труба, почти развалившаяся и укрепленная кусками проволоки. Но, несмотря на дым и чад, печка была самой необходимой частью обстановки в лачуге. Несмотря на то что огонь ревел в ней круглые сутки, сквозь доски пола просачивалась сырость и в щелястые стены пробивались холодные ветра с горных вершин, заставляя людей, собравшихся в комнате, ежиться от холода.
Залатать стены можно было бы за час, но головы пятерых мужчин были заняты обдумыванием более грандиозных проблем, чем обыкновенный ремонт разваливающейся лачуги. Они предпочитали жариться у печки и дрожать от пронизывающего сквозняка в этой сырой хижине. Они снова и снова разбирали подробности плана, ради которого здесь собрались. И хотя холодная и сырая погода доставляла им определенные неудобства, в заброшенной хижине высоко в горах эти парни были ограждены от гораздо более страшной опасности, которая угрожала им со стороны длинных рук закона, что постоянно шарили по округе. У самого гребня гор, утонувшего в густом сумраке сосновых лесов, они могли спокойно обдумывать свои планы, не страшась тщетно разыскивающих их блюстителей порядка.
Джим Джонс был наименее значительной фигурой из этой пятерки. За ним следовал длинный и тощий Хэнк Гир, который постоянно сглатывал, отчего его выступающее адамово яблоко все время скакало вверх-вниз. Он был очень известной персоной, этот Хэнк. Его с радостью приняли бы в любой банде, потому он был готов пойти буквально на все. Он был безрассудным по расчету, если можно так выразиться. Если на человеке висит полдюжины убийств, он знает, что терять ему нечего, что возмездие нагрянет неотвратимо и ждать осталось недолго. И Хэнк это знал. Его преступлений хватило бы на несколько смертных приговоров, а потому Хэнк был готов продолжать в том же духе, убежденный, что в его судьбе уже ничего не изменится, а избежать возмездия совсем слишком трудно. Рано или поздно его выследят, и он погибнет. А потому его самым горячим, единственным желанием было погибнуть в бою. Смерть от пули его не страшила. Но не на виселице, после судебного разбирательства, вынесения приговора, ужасного ожидания в тюремной камере… Мысли об этих страшных вещах постоянно занимали его рассудок, они никогда его не оставляли. Вот почему он больше всего любил самые рискованные предприятия, ведь даже если ему доведется погибнуть в такой переделке, он все равно получит то, о чем мечтал, — быструю смерть в бою.
Рядом с этой мрачной личностью сидел Билл Мэйсон, Левша Билл, который взламывал сейфы по всей стране и был убежден, что на свете еще множество сейфов, с которыми стоит повозиться. Со стальными дверьми он творил чудеса. Поговаривали, что он со своими остренькими лисьими ушками способен на слух открыть кодовый замок! Левша Билл был одновременно добродушным и энергичным, он всегда оказывался душой компании, в которую попадал. Его сосед с другой стороны был не кто иной, как Сэм Баттрик. Он происходил из среды профессиональных борцов и считал свою маленькую голову и массивную нижнюю челюсть величайшими произведениями искусства. Револьверы в его огромных руках казались немного не на своем месте. Его любимым оружием был нож. Но еще вернее, чем ножом, он умел приканчивать врагов своими толстыми, узловатыми пальцами. Он стал преступником не из-за того, что имел склонность к правонарушениям, а потому, что нуждался в постоянном риске. Ему было просто необходимо подвергать себя смертельной опасности. Среди сидящих в хижине он был самым равнодушным и унылым, но, когда придет время действовать, он расцветет, как цветы под теплым майским солнышком, и станет гораздо оживленнее. О Сэме Баттрике можно было сказать, что он порочен не из-за совершенных преступлений, а ввиду врожденной порочности натуры. Последним в этой группе был Гарри Кристофер.
Мужчины сидели широким полукругом рядом с печкой и смотрели на большой лист бумаги, расстеленный посередине. Это была карта, нарисованная от руки многосторонне одаренным Левшой Биллом. Время от времени он наклонялся к карте и вносил какие-то изменения. Со стороны могло показаться, что его больше занимала сама карта, как произведение искусства, созданное его руками, чем преступление, над разработкой которого они сейчас с таким усердием трудились.
План, который сейчас обсуждался, был первостепенной важности. Дело пахло тремя четвертями миллиона долларов наличными, и бандиты только что закончили обсуждать его во всех подробностях. Гарри Кристофер произнес короткое резюме.
— Вот место, где мы провернем это дело, — сказал он. — Когда поезд придет в Галли, они будут набирать дополнительных охранников. Одним из этих новых охранников будет Том Моррис. Понятно?
— Кто это устроил? — удивился Сэм Баттрик. — Кто сделал так, что Тома наймут охранником?
— Один из самых ловких и могущественных людей на свете, — ответил Гарри. — Его имя — Деньги. — Он откинулся назад, оперся о спину сидевшего рядом парня и рассмеялся с чувством величайшего удовлетворения. — Я расскажу вам, что способны сделать деньги! С их помощью человек может даже пролезть через игольное ушко, если он того пожелает! Они могут черное сделать белым. Они помогут получить информацию о том, какая сумма будет отправлена этим грузом. И о том, каким поездом повезут груз, и сколько будет охранников, и даже как зовут этих охранников. И пожалуй, самое важное из этого — то, что среди конвоиров будет один из моих ребят. И как вы думаете, во сколько мне это обошлось? Всего в сотню баксов! — Он засмеялся снова, довольно язвительно. — Это не растрата денег. Это способ их получить! Я рассовал двадцать тысяч наличными туда и сюда, чтобы получить интересующую меня информацию. И всего сотня понадобилась, чтобы Том Моррис попал в число охранников!
— Двадцать тысяч! — проговорил Сэм Баттрик, чей ограниченный рассудок воспринял лишь последнюю фразу из всей этой длинной тирады. — Двадцать тысяч за какие-то там сведения?
— Это ерунда! — ответил Левша Билл. — Бывает, ребятам приходится отдавать треть, а то и половину добычи тем, кто сидит в конторах и сообщает о том, где можно поживиться!
— Это не дело, — презрительно заметил Гарри Кристофер. — Это нищие сопливые идиоты работают не за деньги, а ради собственного удовольствия. Возьми, например, Ловкача Мэттью или Лью Шоуни. Все о них говорят. А что они имеют за свою работу? Только чтобы почувствовать запах сладкой жизни да лизнуть разок, вот и все. Можно подумать, что эти ублюдки, которые сами ничем не рискуют, их наняли. Я вам объясню, как они работают. Допустим, работаю я в какой-то конторе. И узнаю о перевозке большой суммы денег. Ну, я посылаю к таким соколам, как Ловкач или Лью Шоуни, и говорю: «Так, вам — половина и мне — половина, и мы квиты. Я заберу свою долю после того, как вы обчистите сейф».
— А как, — спросил Баттрик, вытирая тыльной стороной ладони сизоватую круглую пуговицу, служившую ему носом, — как эти парни из контор могут быть уверены, что такие ребята, как мы, вспомнят про свои обещания и отдадут им половину после того, как запустят пальцы в золото?
— Иначе, — спокойно объяснил Гарри Кристофер, — через минуту все, кто сидит на деньгах, узнают, что Ловкач — мошенник. Новость эта разлетится по всему свету, и Ловкач уже никогда не найдет никакой стоящей информации о деньгах и вещах дороже пяти центов. И прощай работенка! Так что многие ребята вынуждены работать в кредит. Они говорят: «Скажи мне, где найти пятьдесят тысяч, и я отдам тебе половину». Но это не мой стиль. Я выуживаю человека, которому позарез нужны деньги и который знает то, что нужно мне. Я жду, пока долги его вырастут до небес, детям нечего будет надеть, а жену свалит с ног какая-нибудь болезнь. Вот чего я жду. Тогда рядом появляюсь я и говорю: «Парень, все, что от тебя требуется, это разжать челюсти и сказать шесть слов, за каждое я плачу по тысяче. Идет?» Вот и все. Просто, если знаешь как!
— А он не бросится на тебя с кулаками? — спросил Сэм Баттрик, выдвинув челюсть далеко вперед, что означало глубокую заинтересованность в подробностях преступных махинаций, которые были выше его убогого разумения.
— Если бросится, обратись к другому, кто знает. Если не можешь найти другого, вернись к первому. К этому времени его доктор посоветует отправить жену на всю зиму во Флориду. Сечешь? Ты идешь к нему и говоришь: «Десять тысяч! Вот они у меня в руке!»
— И срабатывает? — проворчал Баттрик.
— Еще никто не отказывался, — насмешливо ответил главарь.
— Ладно, — неожиданно сменил тему Левша, — где мы залезем в поезд?
— Не спеши, — все так же насмешливо осадил его главарь. — Все детали я проработал. Но прежде, чем сообщить их, я хочу знать, где малыш.
— Кажется, Ал пошел погулять, — сказал Джим.
— Я же сказал ему держаться неподалеку, — процедил командир. — Какого черта он ушел?
— Не знаю, — ответил Джим. — Не сидится ему. Думаю, он будет осторожен.
— Слишком он бестолков, чтобы поостеречься, — впервые за весь час молвил Хэнк.
— Да он для всего слишком бестолковый, — заключил Баттрик. — Я не Бог весть какого мнения об этом… малыше.
— То, что он здесь, — сказал Левша Билл, — удивляет всех нас, Гарри, и это понятно. Джим — славный парень и Ал Винсент — его друг, но зачем он нам сдался — ума не приложу!
— Он сидит на лошади, — вставил Хэнк, — как собака на заборе. Он не умеет стрелять. Он не умеет рассказывать. Он ни черта не знает. Он ведет себя как идиот, и черт меня побери, если я не считаю, что он идиот и есть!
— Что скажешь, шеф? — спросил Баттрик.
— Когда придет время, — ответил Кристофер, — вы увидите, что в деле он хорош. Притом он очень сильный.
— Дайте его мне на две минуты, — презрительно фыркнул Баттрик, — и я ему рожу наизнанку выверну. Это насчет того, какой он сильный. Плевать я хотел на его силу!
— Ты слышал, что он сделал?
— И на слухи мне тоже плевать. Я верю тому, что вижу. Я слышал много всякой всячины с тех пор, как приехал на Запад. Но далеко не на все стоило смотреть. Пусть сопляк мне покажет!
Хэнк и Билл кивнули, и, поглядев на их предвкушающие физиономии, Гарри тоже кивнул.
— А вот и малыш, — сказал он. — Я слышу, как он посвистывает. Сэм, ты считаешь, что справишься с ним. Хорошо, мы оставим вас здесь один на один. И покажи нам, на что ты годишься. Но имей в виду: не хватайся за револьвер или нож, потому что иначе, даже если ты и убьешь его, перед смертью он убьет тебя. Его не остановишь!
Он провозгласил последнее предупреждение таким торжественным тоном, что все опешили, даже Сэм Баттрик, казалось, поумерил пыл.
— Да я не потому, что не доверяю тебе, я не доверяю этому… — начал он.
Но Кристофер только покачал головой в знак того, что больше ничего не хочет слышать. Он видел, что его команда не доверяет молодому Алу Винсенту, как он сам себя называет. И это недоверие становится с каждым днем все сильнее и сильнее. И Кристофер знал, что есть только один выход — дать парню возможность кулаками завоевать признание.
— Ты уже сделал выбор, — мрачно сказал он Баттрику. — Ты на сорок фунтов его тяжелее. Это твое преимущество. Ты должен легко справиться с мальчишкой. Ты сказал, что желаешь получить возможность начистить ему рожу. Что ж, ты получил эту возможность. Мы все выйдем. И постоим на улице десять минут. Я считаю, вам с ним этого хватит, чтобы решить все проблемы. Пока, Сэм!
С этими словами он поднялся и вышел, остальные потянулись следом за ним. Они встретили Аллана у дома, помахали ему и проводили его взглядами. Он шагал, как всегда, широко и беззаботно.
Когда он вошел в дом, они встали так, чтобы ветер дул от дома в их сторону, и стали ждать. Ветер продувал старую хибару насквозь и в целом позволял слышать, что происходит внутри. Они услышали, что свара не замедлила начаться. Как только Аллан вошел в хижину, оттуда донеслась грубая ругань Сэма Баттрика.
— Это будет недолго, — пояснил остальным Джим. — И если вы хотите, чтобы Сэм остался цел и невредим, вам лучше держаться поближе, чтобы вовремя их разнять.
Но главарь поднял руку, призывая к тишине. Остальные напряженно прислушивались к тому, что происходило в доме, но все, что они разобрали, это злобный рев Сэма Баттрика и неуверенное бормотание Аллана в ответ. Это продолжалось добрых две или три минуты, потом все стихло.
— Что-то случилось, — сказал Левша Билл. — Надо пойти и посмотреть.
— Мы останемся здесь, — ответил Гарри Кристофер. — Мы обещали Сэму, что у него будет десять минут, и они у него будут.
— Что бы ни случилось, все уже закончилось, — сказал Джим Джонс.
— И, черт возьми, закончилось слишком быстро. Как бы в ход не пошел нож, шеф. Сэм пырнул парня ножом… и если он…
— Стой, где стоишь, — жестко сказал командир. — И если мое слово для вас еще что-то значит, вы все останетесь там, где стоите. Если Ал спасовал перед Баттриком, ему среди нас не место. Если он был настолько глуп, чтобы поймать нож, мы достойно похороним его, но никто не поднимет руку на Сэма. Мы сами толкнули его на эту драку. И он хотел выиграть во что бы то ни стало. Это понятно. Все.
Это мрачное предсказание Гарри Кристофера не вызвало никаких возражений. В глубине души Джим Джонс подозревал, что Гарри так и не простил Аллану их первой стычки, когда, надо признаться, Аллан не поддался на пустые угрозы. Как бы там ни было, они торчали неподалеку от хижины, пока десять минут не истекли. Джиму Джонсу показалось, что до сигнала прошла целая вечность. И вот он ворвался в дом плечом к плечу с Левшой Биллом. Остальные ввалились следом.
Их глазам предстала вполне мирная картина. Огромное тело Сэма Баттрика распласталось на полу, а «малыш» стоял рядом на коленях, заботливо брызгая холодной водой на его лицо и грудь и старательно махая у него перед носом старым журналом.
— Сэм споткнулся и ушиб подбородок об пол, — спокойно сообщил Аллан, глядя на вошедших невинными глазами.
Все замерли, пораженные. На челюсти Сэма красовался здоровенный багровый синяк. А на затылке — большая шишка. У Аллана же были разбиты костяшки пальцев на правой руке.
Внезапно Сэм открыл глаза, судорожно вздохнул и вскочил на ноги. Могучей рукой Аллан поддержал его под локоть и помог обрести некоторое равновесие.
— Я как раз рассказываю, — спокойно и отчетливо сказал Аллан, — как ты споткнулся и ударился об пол подбородком. Понимаешь, Сэм?
Разъяренное и ошалевшее лицо Сэма Баттрика немного прояснилось.
— Странная штука, — быстро сориентировавшись, подхватил Сэм. — Споткнулся о доску на этом дурацком полу и грохнулся прямо подбородком. Даже удивительно. Никогда раньше со мной такого не бывало!
С этими словами он так глянул на слушателей, что никто не рискнул усмехнуться.
— Действительно странно, — прошептал немного погодя Левша Билл, — как он мог удариться об пол и челюстью и затылком одновременно!