"
Но хоть и сказала так она, кавалер больше здесь уже не бывал.
23
В давние времена кавалер и дама жили в провинции глухой. Кавалер был должен ко двору на службу отправляться и, о разлуке сожалея, ушел.
Прошел так год, другой и третий – и все не возвращался он, так что дама, ждать его устав, с другим – человеком к ней относившимся весьма заботливо и нежно – сегодня в вечеру быть вместе сговорилась [33] , и как раз явился тот кавалер. «Дверь мне открой!» – стучал он, но, не открывая, она, стихи сложив, ему проговорила:
"Сменяющихся лет –
уж целых три я жду,
и ждать тебя устала...
И только в ночь сегодня
я ложе новое делю..."
Так ему сказала, а он в ответ:
"Лук «адзуса», лук «ма»,
лук «цуки», – их много...
Ну, что ж... Люби
его, как я
любил тебя все эти годы" [34] .
Сказал он и собрался уходить, но дама:
"Лук «адзуса»... – Натянешь
иль нет его, но все же –
с начала самого душа
моя, как прежде,
тебе принадлежит" [35] .
Хоть и сказала так, но кавалер ушел обратно. В большом горе дама за ним вслед побежала, но настигнуть не удалось ей, и у ручья с водою чистой ниц она упала. Там на скале кровью, с пальца взятой, она написала:
"Того, кто не любит,
кто ушел от меня,
удержать я не в силах!
Настал, видно, миг, когда жизнь
уж исчезнуть должна..."
Написала она, и не стало ее.
VI
24
В давние времена жил кавалер. Той даме, что не говорила ему ни «да», ни «нет» и все же его пленила, послал сказать:
"Пуще, чем утром рукав,
когда по полю осенью
чрез кусты проберешься, –
увлажена моя ночь,
что сплю без тебя".
А играющая в любовь дама – в ответ:
"Не знаешь ты, что я –
та бухта, на которой
нет морской травы...
Рыбак же неотступно
до изнеможенья бродит..." [36]
25
В давние времена кавалер – в ответ человеку, который высказал ему свое сожаление в том, что он не смог добиться любви дамы, проживавшей в округе пятой улицы столицы, – сказал:
"Совсем нежданно –
в рукаве моем волненье,
как в гавани большой...
когда туда приходит
корабль китайский" [37] .
26
В давние времена кавалер, придя к даме на одну только ночь, потом уж больше не приходил, отчего родитель дамы, рассердившись, схватил бамбуковую плетенку у умывальника и в гневе отшвырнул ее; дама же, увидев в воде лоханки лицо в слезах, так сложила:
"Нет боле никого,
кто б так страдал,
как я, –
считала я, а вот –
здесь под водой еще..."
Так сложила она, – и тот, не приходивший к ней кавалер, услышав это:
"То – я там был,
что виднелся тебе в водоеме... [38]
И даже лягушки
на дне под водою
плачут со мной в один голос".
27
В давние времена играющая любовью дама ушла от кавалера, отчего тот, в унынии:
"Почему же вдруг
так стало трудно мне
с тобой встречаться?
Ведь клялись мы с тобой –
ни капли не пролить!" [39]
28
В давние времена приглашенный на праздник цветов к дамам придворным, служившим у матери принца наследного, бывший офицером конвоя – кавалер так сложил:
"Вздыхаю всегда
по цветам, не успев
ими насытиться вдосталь...
Но никогда еще не было так,
как в этот вечер сегодня!"
29
В давние времена кавалер той даме, с которой был он едва знаком:
"Наши встречи с тобою
кажутся мне
единым лишь мигом,
но жестокость твоя
для меня бесконечна."
30
В давние времена кавалер во дворце проходил мимо покоев одной придворной дамы, и та имела, что ли, против него чего-либо, но только молвила: «Хорошо, хорошо! Вот посмотрим, что станет с листвой травы» [40] .
И кавалер:
"Если кто клясть станет
того, в ком нет вины, –
на нем самом «забвенья» –
как говорят – «трава»
взрастет!"
31
В давние времена кавалер той даме, с которой был близок, год спустя так сказал:
"Ах, если б вновь
с пряжей клубок тот
минувшего нам намотать!
Если б ушедшее
вновь нынешним стало!"
Сказал он так, но она не почувствовала, видно, ничего, что ли... [41]
32
В давние времена кавалер навещал одну даму, что проживала в провинции Цу, уезде Убара. Показалось той даме, что он, на этот раз вернувшись к себе домой, уж более как будто к ней прийти не думает, и вот она – ему укоры, – он же:
"С камышей прибрежных
идет, все заполняя,
прилив – сильней, сильней...
Любовь к тебе, друг милый,
все так же возрастает!"
А она в ответ:
"Мысли сердца,
сокрытого, как в бухте тайной,
узнаю как я?
Веслом, пожалуй, – тем,
чем двигают ладью..."
Слова эти принадлежали человеку, живущему в деревне, и что ж – хороши ли, иль плохи они?
33
В давние времена кавалер даме жестокой:
"Сказать тебе – не в силах,
а не сказать – в волненьи
я терзаюсь сам...
Да, время наступило,
когда душа лишь плачет!"
Вероятно, сказано им это после долгих дум.
34
В давние времена кавалер той даме, с которой связь порвалась не по причинам сердца:
"Краткий миг свиданья
мы вместе завязали
узлом крепким...
И пусть в разлуке мы, –
потом ведь встретимся с тобою!"
35
В давние времена кавалер даме в ответ на слова: «ты, верно, забыл уж» –
"По тесной лощине
до самой вершины
вьется лиана...
«Конец» – говоришь ты, а я –
и не думаю вовсе!" [42]
36
В давние времена кавалер познакомился с дамой, любовью игравшей. Не уверен, что ли, в ней был он, – но только:
"Если ты не со мной, –
не развязывай нижней шнуровки,
хоть и будь ты вьюнком, –
цветочком, не ждущим
вечерних теней..."
В ответ она:
"Ту шнуровку, что вдвоем
завязали мы,
одна я, вплоть до встречи
с тобой, и не сумею,
видно, развязать!"
37
В давние времена Ки Арицунэ, куда-то уехав, не возвращался долго, и вдруг ему:
"Из-за тебя я привык
к думам тоскливым.
Не это ли люди,
что в мире живут,
«любовь» называют?"
И Арицунэ в ответ:
"Из-за меня, говоришь?..
Из-за того, кто и сам
столь неопытен, что
у людей спросить должен:
что ж такое любовь?"
38
В давние времена жил микадо – микадо Сэйин по прозванию. Августейшую дочь его звали Такаико. Принцесса эта скончалась, и в ночь похорон кавалер, живший рядом со дворцом, взглянуть собираясь на них, с дамой вместе – в ее экипаж усевшись – сюда подъехал. Долго он пробыл, а похоронная процессия все не выходила. Вздыхая, готов был он уже прекратить ожидание, и здесь, в этот миг, известный повсюду как любовный игрец, Минамото Итару, который явился также сюда посмотреть и, экипаж кавалера приняв за дамский, к нему приблизился и всячески старался игру начать, – в миг этот Итару, светлячка поймав, его бросил к ним в экипаж.
Сидевшая там дама, опасаясь, как бы при свете светлячка ее не увидали, его потушила. А сидевший с ней кавалер:
"Процессия выйдет – и всё
на свете этом для принцессы
окончится: ведь свет погас...
Ты слушай плач: неужли годы
уж все для ней прошли?"
А Итару в ответ:
"Да, в самом деле, слышу,
как жалобно рыдают...
Но то, что свет погас –
вот этого уж я
не знаю, право" [43] .
Так он ответил. Для стихотворения первого в свете любовного игреца это было поистине обыкновенно.
VII
39
В давние времена юноша один влюбился в женщину, дурного ничего собой не представлявшую. Родитель деспот был у него и, опасаясь, что их любовь придет к завершению своему, эту женщину собрался изгнать из дома [44] . Решил он так, но все же пока еще не изгонял. А тот ведь сыном был, – влияния не имел еще и остановить его не мог. Дама также – как звания низкого – сил не имела для борьбы.