И в самом деле, еслионотправитсякримскомудворуи
насмотрится на порочную и нечестивую жизньдуховенства,тонетольконе
сделается из еврея христианином, но если быисталхристианином,наверно
перешел бы снова в иудейство". Затем, обратясь к Аврааму, Джианнотто сказал:
"Друг мой, зачем хочешь ты подвергать себя такому труду и большим издержкам,
сопряженным с путешествием в Рим? Неговоряужеотом,чтодлятакого
богатого человека, какты,каждоепутешествие,моремилисухимпутем,
исполнено опасностей, - уже не думаешь ли ты, что здесь не найдетсяникого,
кто бы окрестил тебя? Если у тебя есть сомнения по вопросу о вере, которую я
тебе разъяснял, где, как не здесь, найдешь ты больших ученых и болеемудрых
людей, которые растолкуют тебе, что пожелаешь, или то, о чемспросишь?Вот
почему, по моему мнению, это путешествие излишне. Представьсебе,чтотам
прелаты такие же, каких ты мог видеть и здесь,Идажелучше,потомучто
ближе к верховному пастырю. Итак, по моему совету, приберегиэтоттруддо
другого раза, для какого-нибудь хождения к святым местам; тогда, быть может,
и я буду тебе спутником". На это еврей отвечал: "Я верю, Джианнотто, что все
так, как ты говоришь, но, сводя многое в одно слово,скажутебе(еслиты
хочешь, чтобы я сделал то, о чем ты меня такпросил),чтояокончательно
решил ехать; иначе я несделаюничего".Видяегорешимость,Джианнотто
сказал: "Поезжай с богом", а в то же время подумал про себя,что,еслион
увидитримскийдвор,никогданесделаетсяхристианином.Наэтомон
успокоился, так как теперь ему делать было нечего.
Еврей сел на коня и поспешно отправился ко двору в Рим. Прибыв туда, он
был с почетом принят своими единоверцами евреями и жил там, не говоря никому
оцелисвоегопутешествия,осмотрительнонаблюдаяобразжизнипапы,
кардиналов и других прелатов и всех придворных. Из того, что он заметил сам,
будучи человеком очень наблюдательным, и того,чтослышалотдругих,он
заключил, что все они вообще прискорбно грешат сладострастием, нетольков
его естественном виде, но и в виде содомии, не стесняясь ни укорами совести,
ни стыдом, почему для получения милостей влияние куртизанок и мальчиков было
не малой силой. К тому же он ясно увидел, что все они были обжоры,опивалы,
пьяницы, наподобие животных, служившие не только сладострастию, но ичреву,
более чем чему-либо другому. Всматриваясь ближе, он убедился,чтовсеони
былитакстяжательныижадныдоденег,чтопродавалиипокупали
человеческую, даже христианскую кровь и божественные предметы, какиебыни
были, относились ли они до таинства, или до церковных должностей. Всемэтим
они пуще торговали, и было на то больше маклеров, чем в Париже дляторговли
сукнами или чем иным. Открытой симонии они давалиназваниезаступничества,
объедение называли подкреплением, как будтобогунеизвестны,нескажу,
значения слов, но намерения развращенных умов, и его можно,подобнолюдям,
обмануть названием вещей.
Все это вместе со многимдругим,очемследует
умолчать, сильно не нравилось еврею, как человеку умеренному и скромному,и
потому, полагая, что он достаточнонасмотрелся,онрешилвозвратитьсяв
Париж, что и сделал.
Едва Джианнотто узнал, что он приехал, он пошел к нему, ни на что столь
мало не рассчитывая, как на то, чтобонсталхристианином.Онирадостно
приветствовали друг друга, а когда еврей отдохнул несколько дней. Джианнотто
спросил его, какого он мнения о святом отце, кардиналах и других придворных.
На это еврей тотчас же ответил; "Худого я мнения, пошли им бог всякого худа!
Говорю тебе так потому, что, если мои наблюдения верны, я не видел там нив
одном клирике ни святости, ни благочестия, ни добрыхдел,ниобразцадля
жизни или чего другого,алюбострастие,обжорство,любостяжание,обман,
зависть, гордыня и тому подобные и худшие пороки (если можетбытьчто-либо
хуже этого) показались мне в такой чести у всех, чтоРимпредставилсямне
местом скорее дьявольских, чем божьих начинаний. Насколькояпонимаю,ваш
пастырь, а следовательно, и все остальные со всяким тщанием,измышлениеми
ухищрением стараютсяобратитьвничтоиизгнатьизмирахристианскую
религию, тогда как они должны были бы быть ее основой и опорой. И так какя
вижу, чтовыходитнето,кчемуонистремятся,ачтовашарелигия
непрестанно ширится, являясь все в большем блеске и славе, то мне становится
ясно, что дух святойсоставляетееосновуиопору,какрелигииболее
истинной и святой, чем всякая другая.Апотомуя,твердоупорствовавший
твоимувещанияминежелавшийсделатьсяхристианином,теперьговорю
откровенно, что ничто не остановит меня от принятия христианства. Итак, идем
вцерковьитам,следуяобрядамвашейсвятойверы,окрестименя".
Джианнотто,ожидавшийсовершеннопротивоположнойразвязки,услышавэти
слова, был так доволен, как никогда.ОтправясьснимвсоборПарижской
богоматери,онпопросилтамошнихклириковокреститьАвраама.Услышав
требование, они тотчас же это и сделали. Джианнотто был его восприемникоми
дал ему имя Джьованни. Впоследствии он поручил знающим людямнаставитьего
вполне в нашей вере, которую он скороусвоил,оказавшисьпотомчеловеком
добрым, достойным и святой жизни.
НОВЕЛЛА ТРЕТЬЯ
ЕврейМельхиседекрассказомотрехперстняхустраняетбольшую
опасность, уготованную ему Саладином.
Когда Неифила умолкла, окончив новеллу, встреченную общей похвалою,по
желанию королевы так начала сказывать Филомена: - Рассказ Неифилы привел мне
на память опасный случай, приключившийся с одним евреем; а так как о богеи
об истине нашей веры уже было прекрасно говорено и не покажется неприличным,
если мы снизойдем теперь к человеческим событиям и действиям, я расскажу вам
новеллу, выслушав которую, выстанетеосторожнеевответахнавопросы,
которые могли бы быть обращены к вам.