Рассказ следующий.
Как по всему свету гласитславнаямолва,мессерКанеделлаСкала,
которомусчастьеблагоприятствоваловомногом,былоднимизсамых
замечательных и щедрых властителей, какие только известны были вИталииот
времен императора Фридриха IIипосюпору.ЗатеявустроитьвВероне
знатное,чудесноепразднество,ккоторомуявилосьбысовсехсторон
множество народу, особенно потешных люден всякого рода, онвнезапно,какая
бы тому ни былапричина,раздумали,наградивнекоторыхизприбывших,
отпустил их. Один только Бергамино, находчивый икрасноречивыйрассказчик,
каким не представит егосебеникто,ктоегонеслышал,небудучини
награжден, ни отпущен, остался в надежде, что это случилось, быть может,не
без будущей для него выгоды. Но у Кане засела мысль, что датьемучто-либо
хуже потратить, чем если бы бросить в огонь, и он не говорилинепоручал
передать ему о том ни слова. По прошествии нескольких дней, когдаБергамино
увидел, что его не зовут и ничего не требуют от егоремеслаичто,кроме
того, он со своими конями ислугамипроживаетсявгостинице,егостала
забирать меланхолия; а он все еще выжидал, полагая, что будет не ладно, если
он уедет. С собою он привез три прекрасных, дорогих костюма, подаренныхему
другими синьорами, чтобы с почетом предстать на праздник, но так какхозяин
требовал платы, он сначала отдал ему одинкостюм,затем,оставшисьболее
долгое время, второйипринялсяужепитатьсянасчеттретьего,решив
остаться и посмотреть, на сколько его хватит, а там и уехать. Ивот,когда
он уже начал питаться на счет третьего, случилось однажды, что, когда мессер
Кане сидел за обедом, Бергамино предстал перед ним с печальным видом. Увидел
его мессер Кане и сказал, более затем, чтобпомучитьего,чемпотешиться
какой-нибудь его прибауткой:"Чтостобой,Бергамино?Тытакпечален;
расскажи нам что-нибудь". Тогда Бергамино, недолго думая, но словно долгоо
том поразмыслив, тотчас рассказал,чтобыпоправитьсвоидела,следующую
новеллу.
Государь мой, вам должно быть известно, что Примас былбольшойзнаток
латыни и, паче всякого другого, замечательный инаходчивыйстихотворец,и
эти качества сделали его столь знаменитым и славным, что если лично его и не
везде знали, не было почти никого, кто бы не зналпоимениимолве,кто
такой Примас. Случилось однажды, что он был в Париже в нищем виде,вкаком
большею частью обретался, потомучтоегодоблестималоценилисьлюдьми
можными, и здесьуслышал,какрассказывалиобаббатеКлюньи,которого
считают самым богатым, по доходам, прелатом,какиетолькоестьвбожией
церкви, за исключением папы; слышал он дивные вещи о его щедрости и чтопри
егодворепостоянныйпраздникиникому,ктобыниявилсявего
местопребывание, не было запрета есть ипить,лишьбыпопросился,когда
аббат за столом.
Услышав о том, Примас, любивший водиться с именитыми людьми
и синьорами, решился пойти и убедиться воочию вщедростиэтогоаббата,и
спросил, далеко ли он живет от Парижа. Ему отвечали, что миляхвшести,в
своем поместье, и Примас рассчитал, что, выйдя рано утром, он можетприбыть
туда к обеденному часу. Попросив указать себе дорогу и не найдя никого,кто
бы направлялся туда же, он побоялся,какбыему,наегонесчастье,не
сбиться с пути и не зайти в такое место, где не так-толегкобудетнайти,
что поесть; вот почему, на случай, если бы это приключилось идабыемуне
терпеть недостатка в пище, он решил захватить с собоютрихлеба,полагая,
что воды (хотя она ему и не особенно была по вкусу) он найдет всюду. Положив
хлебы за пазуху, он отправился в путь, и так удачно, чтоковремениобеда
пришел к месту, где находился аббат. Войдя, онначалозиратьсякругоми,
увидев множество накрытых столов и большиеприготовлениянакухнеивсе
другое, потребное для обеда, сказал про себя: в самом делеэтотаббаттак
щедр, как о немговорят.Когдаоннекотороевремяразглядывалкругом,
сенешаль аббата велел подать воды дляомовениярук,таккакнасталчас
обеда, и когда подали воду, рассадил всехзастолом.Случилосьтак,что
Примаса посадили как раз против двери, из которой аббат должен былвыйтив
столовую. Был при его дворе такой обычай, что на стол никогда неподавалось
ни вина, ни хлеба и никакой еды и питья, пока не сел аббат.Когдасенешаль
накрыл на стол, велел доложить аббату, что ждет его приказа, аобедготов.
Аббат велел открыть покой, откудабылвыходвзалу;проходя,посмотрел
вперед себя, и первый, случайно попавшийся ему на глаза, былПримас,плохо
одетый и по виду ему незнакомый. Увидел его, и тотчас же взбрела емунаум
нехорошая мысль, никогда дотоле не приходившая ему: кого только я кормлюот
моего достатка! Вернувшись к себе, он велел запереть дверь и спросилбывших
с ним, не знает ли кто того бродягу, что сидит за столом прямо противдвери
его комнаты? Все отвечали, что не знают. Примасаспрогулкиинепривычки
поститься разбирал голод; подождав немного и увидя, что аббат не выходит, он
вынул из-за пазухи один из трех хлебов, которые принес с собою,ипринялся
есть. Обождав некоторое время, аббат приказал одному изсвоихприближенных
посмотреть, не ушел ли Примас. Тот отвечал:
"Нет, мессере, напротив, он ест хлеб, и это доказывает, чтоонпринес
его с собой". - "Пусть ест свое, коли есть,-сказалаббат,-анашего
сегодня он есть не будет". Ему хотелось, чтобы Примас самсобойушел,ибо
ему казалось неприличным спровадить его. Когда съеден был один хлеб, а аббат
не являлся, Примас принялся за второй; и этотакжедоложенобылоаббату,
велевшему поглядеть, не убрался ли он.Наконец,когдааббатвсеещене
выходил. Примас, съев второй хлеб, начал есть и третий. Когда о томсказали
аббату, он начал так размышлять, говоря про себя: "Что этозанебывальщина
пришла мне сегодня в голову? Что за скупость, что за озлобление - иккому
же? Сколько лет кормил я с моего стола всех желающих есть, невзираянато,
дворянин ли то был или крестьянин, бедный или богатый, именитыйлитобыл
человек или обманщик; собственными глазами видел я, как моедобропожирали
бесчисленные бродяги, и никогда мне в голову не приходила мысль,которуюя
питаю по отношению к этому человеку.