Жил, слыхала я,вПеруджииюношапоимениАндреуччиодиПьетро,
торговец лошадьми; услышав, что в Неаполе они дешевы, он, до тех пор никогда
не выезжавший, положил в карман пятьсот золотых флоринов иотправилсятуда
вместе с другими купцами. Прибыв в воскресенье под вечер иосведомившисьу
своего хозяина, он на другое утро пошел на торг, увиделмножестволошадей,
многие ему приглянулись, и он приценялся к тем и другим, но ни наоднойне
сошелся в цене, а чтобы показать,чтоонвсамомделепокупатель,как
человек неопытный и мало осторожный, он не развытаскивалсвойкошелекс
флоринами на показ всем приходившим и уходившим. Пока онтакторговалсяи
уже успел показать свой кошелек, случилось,чтооднамолодаясицилианка,
красавица, но готовая услужить всякому за недорогую цену, прошла мимонего,
так что он ее не видел, а она увидала его кошелек и тотчасжесказалапро
себя: "Кому бы жилось лучше меня, если бы этиденьгибылимоими?"Иона
пошла далее. Была с этойдевушкойстаруха,такжесицилианка;когдаона
увиделаАндреуччио,отставотдевушкииподбежавкнему,нежноего
поцеловала; как заметила это девушка, не говоря ни слова, стала в сторонеи
начала поджидать старуху. Обратившись к ней и признав ее, Андреуччио радушно
приветствовал ее; пообещав ему зайти к нему в гостиницу и незаводядолгих
речей, она ушла, а Андреуччио вернулся торговаться, но в то утроничегоне
купил.
Девушка, заметив сначала кошелек Андреуччио, а затем его знакомствосо
своей старухой, желаяпопытать,нетликакогосредствазавладетьтеми
деньгами совсем илиотчасти,приняласьосторожновыпытывать,ктоони
откуда, что здесь делает и как она с ним познакомилась. Та рассказала ейоб
обстоятельствах Андреуччио почти столь же подробно, как бы он самрассказал
о себе, так как долго жила в Сицилии у отца его, а потом и вПеруджии;она
сообщила ей также, где он пристал и зачем приехал.Вполнеосведомившисьо
его родственниках и их именах, девушка с тонким коварством основала наэтом
свой расчет - удовлетворитьсвоемужеланию;вернувшисьдомой,онадала
старухе работы на весь день, дабы она не могла зайти к Андреуччио, и, позвав
свою служанку, которую отлично приучила к такого родапослугам,подвечер
послала ее в гостиницу, где остановился Андреуччио. Придя туда, она случайно
увидела его самого, одного, стоявшего у двери, и спросила у нею о нем самом.
Когда он ответил, что он самый и есть, она, отведя его всторону,сказала:
"Мессере, одна благородная дама этого города желала быпоговоритьсвами,
если вам то угодно". Услышав это,онзадумалсяи,считаясебякрасивым
парнем, вообразил, что та дама в него влюбилась, точно вНеаполенебыло,
кроме него, другого красивого юноши; он тотчасжеответил,чтоготов,и
спросил, где и когда тадамажелаетпоговоритьсним.Наэтодевушка
ответила: "Мессере, если вам угодно пойти, она ожидает вас усебя".
Наэтодевушка
ответила: "Мессере, если вам угодно пойти, она ожидает вас усебя".Ничего
не объявив о том вгостинице,Андреуччиопоспешносказал:"Такидиже
впереди, я пойду за тобою".
Таким образом служанка привела его к дому той девушки, жившей вулице,
называемойМальпертуджио(СквернаяДыра),каковоепрозвищепоказывает,
насколько улица была благопристойна. Ничего о том не зная инеподозревая,
воображая, что он идет в приличнейшееместоикмилойдаме,Андреуччио
развязно вступил в дом за шедшей впереди служанкой, поднялся по лестнице,и
когда служанка позвала свою госпожу, сказав: "Вот Андреуччио!" - увиделее,
вышедшую к началу лестницы вожиданииего.Онабылаещеоченьмолода,
высокая,скрасивымлицом,одетаяиубраннаяоченьпристойно.Когда
Андреуччио подошел ближе,онасошлакнемунавстречутриступенькис
распростертыми объятиями, обвила его шею рукамиитакосталасьнекоторое
время, не говоря ни слова, точно тому мешал избыток нежного чувства; затем в
слезах она поцеловала его в лоб ипрерывающимсяголосомсказала:"Омой
Андреуччио, добро пожаловать!"Изумленныйстольнежнымиласками,совсем
пораженный, он отвечал: "Мадонна, я рад, что вижу вас!" Затем, взявегоза
руку, она повела его наверх в свою залу, а оттуда, не говоря с ним ни слова,
в свою комнату, благоухавшую розами, цветом померанца идругимиароматами;
здесь он увидел прекрасную постель с пологом, многоплатьев,висевших,по
тамошнему обычаю, на вешалках, и другую красивую богатую утварь; почему, как
человек неопытный, он твердо уверился, что имеетделопоменьшеймерес
важной дамой.
Когда они уселись вместе на скамье у подножиякровати,онапринялась
так говорить: "Я вполне уверена, Андреуччио, что тыудивляешьсяиласкам,
которые я тебе расточаю, и моим слезам, так как ты меня незнаешьи,быть
может, никогда обо мне не слышал.Нотытотчасуслышишьнечто,имеющее
привести тебя в еще большее изумление это то, что я -сестратвоя.Говорю
тебе: так как господь сделал мне такую милость, что я до моей смерти увидела
одного из моих братьев (а как бы желала я увидеть их всех!), нет тогочаса,
в который я не готова была бы умереть, так я утешена. Если ты,бытьможет,
ничего не слыхал о том, я расскажу тебе. Пьетро, мойитвойотец,долгое
время жил в Палермо, как ты, думаю я, сам мог проведать, и былитамиеще
есть люди, очень любившие его за его доброту и приветливость; ноизовсех,
так любивших его, мать моя, женщина хорошего рода и тогда вдова, любилаего
более всех, так что, отложив страх перед отцом и братьями и боязньзасвою
честь, настолько сошлась с ним, что родилась я, - ты видишь,какая.Затем,
когда по обстоятельствам Пьетро покинул Палермо и вернулсявПеруджию,он
оставил меня, еще девочкой, с моей матерью и никогда, насколькояслышала,
ни обо мне, ни о ней более не вспоминал. Не будьонмнеотцом,ясильно
попрекнула бы его за то, имея ввидунеблагодарность,оказаннуюиммоей
матери (я оставляю в стороне любовь, которую ему следовалопитатькомне,
как к своей дочери, прижитой не от служанки или негоднойженщины),которая
отдала в его руки все свое достояние и себя самое,незнаядаже,ктоон
такой, и побуждаемая преданнейшею любовью.