А для того, чтобы можно было понять, не смешивая, что каждаяизнихбудет
говорить впоследствии, я намерен назвать их именами, отвечающими всецело или
отчасти их качествам. Из них первую и старшую полетамназовемПампинеей,
вторую-Фьямметтой,третью-Филоменой,четвертую-Емилией,затем
Лауреттой - пятую, шестую - Неифилой, последнюю, не без причины, Елизой. Все
они, собравшись в одной части церкви, не с намерением, а случайно, селикак
бы кружком и, посленесколькихвздохов,оставивсказывание"отченаш",
вступили во многие и разнообразные беседы о злобе дня. По некотором времени,
когда остальные замолчали, Пампинея так начала говорить:
- Милые мои дамы, вы,вероятно,многоразслышали,какия,что
пристойное пользование своим правом никому не приноситвреда.Естественное
право каждого рожденного - поддерживать,сохранятьизащищать,насколько
возможно, свою жизнь; это так верно, что иногда, случалось, убивали без вины
людей, лишь бы сохранить себе жизнь. Если то допускают законы,пекущиесяо
благоустроении всех смертных, то не подобает литемболеенамивсякому
другому принимать, не во вред никому, доступные нам меры к сохранениюнашей
жизни? Как соображу я наше поведение нынешним утром, да и во многиепрошлые
дни, и подумаю, как и о чем мы беседовали, я убеждаюсь, да и вы подобно мне,
что каждая из нас боится за себя. Не это удивляет меня, а то, что принашей
женской впечатлительности мы не ищемникакогопротиводействиятому,чего
каждая из нас страшится по праву. Кажется мне,мыживемздеськакбудто
потому, что желаем или обязаны бытьсвидетельницами,сколькомертвыхтел
отнесено на кладбище; либо слышать, поют ли здешниемонахи,числокоторых
почти свелось в ничто, своюслужбувположенныечасы;доказыватьсвоей
одеждой всякому приходящему качество и количество наших бед.Выйдяотсюда,
мы видим, как носят покойников или больных; видим людей, когда-то осужденных
властью общественных законов на изгнание за их проступки, неистово мечущихся
по городу, точно издеваясь над законами, ибо они знают, чтоихисполнители
умерлилибобольны;видим,какподонкинашегогорода,подназванием
беккинов, упивающиеся нашей кровью, ездят и бродят повсюду на мучение нам, в
бесстыдных песнях укоряя нас в нашей беде. И ничего другогомынеслышим,
как только: такие-то умерли, те умирают; всюду мы услышали бы жалобныйплач
- если бы были на то люди. Вернувшись домой (не знаю, бывает лисвамито
же, что со мною), я, не находя тамизбольшойсемьиникого,кромемоей
служанки, прихожу в трепет и чувствую, какуменянаголовеподнимаются
волосы; куда бы я ни пошла и где бы ни остановилась, мне представляются тени
усопших, не такие, каковыми я привыкла их видеть, и пугающиеменястрашным
видом, неизвестно откуда в них явившимся. Вот почему издесь,ивдругих
местах, и дома я чувствую себя нехорошо, тем более, что, мне кажется, здесь,
кроме нас, не осталось никого, у кого, как у нас, есть икровьвжилахи
готовое место убежища. Часто я слышала о людях (если таковые ещеостались),
которые, неразбираямеждуприличныминедозволенным,руководясьлишь
вожделением, одни или в обществе, днем и ночью совершают то, что приносит им
наибольшее удовольствие.
Часто я слышала о людях (если таковые ещеостались),
которые, неразбираямеждуприличныминедозволенным,руководясьлишь
вожделением, одни или в обществе, днем и ночью совершают то, что приносит им
наибольшее удовольствие. И нетолькосвободныелюди,ноимонастырские
заключенники, убедив себя, что им прилично и пристало делать тоже,чтои
другим,нарушивобетпослушанияиотдавшисьплотскимудовольствиям,
сделались распущенными и безнравственными, надеясьтакимобразомизбежать
смерти. Если так(аэтоочевидно),точтожемыздесьделаем?Чего
дожидаемся? О чем грезим? Почемумыбезучастнееиравнодушнеекнашему
здоровью, чем остальные горожане? Считаем ли мысебяменееценными,либо
наша жизнь прикреплена к телу более крепкойцепью,чемудругих,инам
нечего заботиться о чем бы то ни было, что бымоглоповредитьей?Номы
заблуждаемся, мы обманываем себя; каково женашенеразумие,еслимытак
именно думаем! Стоит нам только вспомнить, сколько и каких молодыхлюдейи
женщинпохитилаэтажестокаязараза,чтобыполучитьтомуявное
доказательство. И вот для того, чтобы, по малодушию или беспечности, намне
попасться в то, чего мы моглибыприжеланииизбегнутьтемилидругим
способом, я считала бы за лучшее (не знаю,разделителивымоемнение),
чтобы мы, как есть, покинули город, как то прежде нас делалииещеделают
многие другие, и, избегаяпачесмертинедостойныхпримеров,отправились
честным образом в загородные поместья, каких у каждой изнасмножество,и
там, не переходя ни одним поступком зачертублагоразумия,предалисьтем
развлечениям, утехе и веселью, какие можем себе доставить. Там слышнопение
птичек,виднеютсязеленеющиехолмыидолины,поля,накоторыхжатва
волнуется, что море, тысячи пород деревьев и небо болееоткрытое,которое,
хотя и гневается на нас, тем не менее не скрывает от нас своей вечной красы;
все это гораздо прекраснее на вид, чем пустые стены нашего города. К тому же
там и воздух прохладнее, большое обилие всего необходимого для жизни в такие
времена и менее неприятностей. Ибо если и там умирают крестьяне,какздесь
горожане,неприятноговпечатления-потомуменее,чтодомаижители
встречаются реже, чем в городе. С другой стороны, здесь, если я не ошибаюсь,
мы никого непокидаем,скорее,поистине,мысамиможемпочитатьсебя
оставленными, ибо наши близкие, унесенные смертью или избегаяее,оставили
нас в таком бедствии одних, как будтомыбылиимчужие.Итак,никакого
упрека нам не будет, если мы последуем этому намерению; горе и неприятность,
а может быть и смерть могут приключиться, коли не последуем.Поэтому,если
вам заблагорассудится, я полагаю, мы хорошо икакследуетпоступим,если
позовем своих служанок и, велев им следовать за нами с необходимымивещами,
будемпроводитьвремясегодняздесь,завтратам,доставляясебете
удовольствия и развлечения, какие возможныповремени,ипребываятаким
образом до тех пор, пока не увидим (еслитолькосмертьнепостигнетнас
ранее), какой исход готовит небо этому делу.