Украсть и ограбить он мог бы с столь жеспокойнойсовестью,с
какой благочестивый человек подал бы милостыню;обжораипьяницабылон
великий, нередко во вред и поношение себе; шулер и злостныйигроквкости
был он отъявленный. Но к чему тратить слова? Худшего человека, чем он, может
быть, и не родилось. ПоложениеивлияниемессераМушьяттодолгоевремя
прикрывали его злостные проделки, почему и частные люди, которых оннередко
оскорблял, и суды, которые онпродолжалоскорблять,спускалиему.Когда
мессер Мушьятто вспомнил о сэре Чеппарелло, жизнь которогопрекраснознал,
ему представилось,чтоэтоиестьчеловек,какогонадодлязлостных
бургундцев:потому,велевпозватьего,онсказал:"Тызнаешь,сэр
Чаппеллетто, что я отсюда уезжаю совсем; между прочим, есть уменяделас
бургундцами, обманщиками, и я не нахожу человека,болеетебяподходящего,
которому я мог бы поручить взыскать с них мое. Теперь тебе делать нечего,и
если ты возьмешься за это, я обещаю снискать тебе расположение судаидать
тебе приличную часть суммы, какую ты взыщешь". Сэр Чаппеллетто, которыйбыл
без дела и не особенно богат благами мира сего, видя, что удаляется тот, кто
долго был ему поддержкой и убежищем, немедля согласился,почтипобуждаемый
необходимостью, и объявил, что готов с полной охотой. Натомсошлись.Сэр
Чаппеллетто,получивдоверенностьмессераМушьяттоирекомендательные
королевские письма, отправился, но отъезде мессераМушьятто,вБургундню,
где его никто почти незнал.Здесь,наперекорсвоейприроде,онначал
взыскивать долги мягко и дружелюбно и делать дело, за которымприехал,как
бы предоставляя себе расходиться под конец. Во время этих занятий,пребывая
вдомедвухбратьевфлорентийцев,занимавшихсяростовщичествоми
чествовавших его ради мессера Мушьятто, он заболел. Братья тотчас же послали
за врачами и людьми, которые бы за ним ходили, и сделали все необходимое для
его здоровья; но всякая помощь была напрасна, потому что, по словам медиков,
сэру Чаппеллетто, уже старику, к тому же беспорядочно пожившему, становилось
хуже со дня на день, болезнь была смертельная. Это сильно печалилобратьев;
однажды они завели такой разговор по соседству с комнатой, где лежал больной
сэр Чаппеллетто: "Что мы с ним станем делать?-говорилодиндругому.-
Плохо нам с ним: выгнать его, больного, из дому было бы страшнымзазороми
знаком неразумия: все видели, как мы его раньше приняли, потом доставили ему
тщательный уход и врачебную помощь - и вдруг увидят, чтомывыгоняемего,
больного, при смерти, внезапно из дому,когдаониневсостояниибыл
сделать нам что-либо неприятное. С другой стороны, онбылтакимнегодяем,
что не захочет исповедаться и приобщиться святыхтайн,иеслиумретбез
исповеди, ни одна церковь не примет его тела,котороебросятвяму,как
собаку. Но если он и исповедается, то у него столько грехов и столь ужасных,
что выйдет то же, ибо не найдетсятакогомонахаилисвященника,который
согласился бы отпустить их ему; так, не получив отпущения, он все жеугодит
в яму.
Но если он и исповедается, то у него столько грехов и столь ужасных,
что выйдет то же, ибо не найдетсятакогомонахаилисвященника,который
согласился бы отпустить их ему; так, не получив отпущения, он все жеугодит
в яму. Коли это случится,тожителиэтогогорода,которыебеспрестанно
поносят нас за наше ремесло, представляющееся им неправедным, икоторыене
прочь нас пограбить, увидев это, поднимутся на нас с криком: "Нечегощадить
этих псов ломбардцев, их и церковь не принимает!" Ибросятсяонинанаши
дома и, быть может, не только разграбят наше достояние, но к тому же лишат и
жизни. Так или иначе, а нам плохо придется, если он умрет".
Сэр Чаппеллетто, лежавший, как я сказал, поблизости от того места,где
они таким образом беседовали, при том изощренном слухе, какой часто бывает у
больных, услышал, что о нем говорили. Велев их позвать к себе, он сказал: "Я
не желаю, чтобы вы беспокоились по моему поводу ибоялисьпотерпетьиз-за
меня. Я слышал, что вы обо мне говорили, и вполне уверен, что так бывсеи
случилось, как вы рассчитывали, если бы дело пошло так,какпредполагаете.
Но оно выйдет иначе. При жизни ятакмногооскорблялгоспода,чтоесли
накануне смерти я сделаю то же в течение какого-нибудь часа,виныоттого
будет ни больше, ни меньше. Потому распорядитесьпозватькомнесвятого,
хорошего монаха, какого лучше найдете, если таковой есть, и предоставьте мне
действовать: я наверноустроюивашиимоиделатакхорошо,чтовы
останетесь довольны". Братья, хотя и не питали большой надежды, тем не менее
отправились в один монастырь и потребовали какого-нибудь святого,разумного
монаха, который исповедал бы ломбардца,занемогшеговихдоме;имдали
старика святой, примерной жизни,великогознатокасв.писания,человека
очень почтенного, к которому все горожане питали особое,великоеуважение.
Повели они его; придя в комнату, где лежалсэрЧаппеллетто,иподойдяк
нему, он начал благодушно утешать его,азатемспросил,скольковремени
прошлосегопоследнейисповеди.СэрЧаппеллетто,никогдане
исповедовавшийся, отвечал: "Отец мой, по обыкновению я исповедоваюськаждую
неделю по крайней мере один раз, не считая недель, когдаичащебываюна
исповеди; правда, с тех пор, как я заболел, тому неделя, я не исповедовался:
такое горе учинил мне мой недуг!" - "Хорошо тыделал,сынмой,-сказал
монах, - делай так и впредь; вижуя,чтомаломнепридетсяуслышатьи
спрашивать, так как ты так часто бываешь на духу".-"Неговоритеэтого,
святой отец, - сказал сэр Чаппеллетто, - сколько бы раз икакничастоя
исповедовался, я всегда имел в виду принести покаяние во всех своихгрехах,
о каких только я помнил со дня моего рождения довремениисповеди;потому
прошу вас, честнейший отец, спрашивать меня обо всем так подробно, как будто
я никогда не исповедовался. Не смотрите на то, что яболен:япредпочитаю
сделать неприятноемоейплоти,чем,потакаяей,совершитьчто-либок
погибели моей души, которую мои спаситель искупил своею драгоценною кровью".