Добрая женщина, захлопотав, вышла из комнаты, а я пододвинулсяпоближе
к огню; голова у меня горела, а всего меня пронизывало холодом. Мало того,
я был на грани безумия, так возбуждены были мои нервы имозг.Поэтомуя
чувствовал - не скажу, недомогание, но некоторый страх (он не прошел еще и
сейчас), как бы все, что случилось со мною вчера и сегодня, непривелок
серьезным последствиям. Ключница вскоре вернулась, неся дымящуюсямисочку
и корзинку с шитьем; и, поставив кашу в камин, чтобы не остыла, уселасьв
кресле, явно радуясь тому, что я оказался таким общительным.
- До того, как я переехала сюда на жительство, - начала она, сразубез
дальнейших приглашений приступив к рассказу, - я почти все времяжилана
Грозовом Перевале, потому что мояматьвынянчиламистераХиндлиЭрншо
(Гэртон его сын), и я обычно играла с господскими детьми;крометого,я
была на побегушках, помогала убирать сеноивыполняланафермевсякую
работу, какую кто ни поручит. В одно прекрасное летнее утро-этобыло,
помнится, в начале жатвы - мистер Эрншо, наш старыйхозяин,сошелвниз,
одетый, как в дорогу; и, наказав Джозефу, чтонадоделатьзадень,он
повернулся к Хиндли и Кэти и ко мне, потому что я сидела вместе снимии
ела овсянку, и сказал своему сыну: "Ну, малый,ясегодняотправляюсьв
Ливерпуль,чтотебепринести?Можешьвыбирать,чтоугодно,только
что-нибудь небольшое, потому что я иду в оба конца пешком: шестьдесят миль
туда и обратно, не близкий путь!". Хиндли попросил скрипку, итогдаотец
обратился с тем же вопросом к мисс Кэти; ей было в ту пору отсилышесть
лет, но она ездила верхом на любой лошади изнашейконюшниипопросила
хлыстик. Не забыл он и меня, потому что у него было доброе сердце, хоть он
и бывал временами суров. Он пообещал принестимнекулекяблокигруш,
потом расцеловал своих детей, попрощался и ушел.
Время для всех нас тянулось очень медленно - те три дня,чтонебыло
хозяина, и маленькая Кэти часто спрашивала, скоро липапапридетдомой.
Миссис Эрншо ждала его к ужину на третийдень,иужинсчасуначас
откладывали; однако хозяин не появлялся, идетивконцеконцовустали
бегать за ворота встречать его.Ужестемнело,матьхотелауложитьих
спать, но они слезно просили, чтобы им позволили еще посидеть; и вот около
одиннадцати щеколданадверитихонькощелкнула,ивошелхозяин.Он
бросился в кресло, смеясь и охая, и попросил, чтобы его никто не тормошил,
потому что в дороге его чуть не убили, - он, мол, и за все три королевства
не согласился бы еще раз предпринять такую прогулку.
-Чтобменявдобавокисхлесталидополусмерти!-добавилон,
разворачивая широкий кафтан, который держал скатанным в руках.-Смотри,
жена! Сроду никогда ни от кого мне так не доставалось. И все же тыдолжна
принять его как дар божий, хоть он так черен, точно родился от дьявола.
Мы обступили хозяина, и я, заглядывая через голову миссКэти,увидела
грязного черноволосого оборвыша.
Мальчик был не так уж мал-онумели
ходить и говорить; с лица он выглядел старше Кэтрин; а все же,когдаего
поставили на ноги, он только озирался вокругиповторялопятьиопять
какую-то тарабарщину, которую никто не понимал.Яиспугалась,амиссис
Эрншо готова была вышвырнуть оборвыша за дверь. Она набросиласьнамужа,
спрашивая, с чего это ему взбрело на ум приволочь в дом цыганское отродье,
когда им нужно кормить и растить своих собственных детей? Сумаон,что
ли, сошел, - что он думает делать с ребенком? Хозяинпыталсяразъяснить,
как это получилось; но он и в самом деле был чуть жив от усталости, имне
удалось разобрать из его слов, заглушаемых бранью хозяйки, только то,что
он нашел ребенка умирающим от голода, бездомным и почти совсем окоченевшим
на одной из улиц Ливерпуля; там он его и подобралисталрасспрашивать,
чей он. Ни одна душа, сказал он, не знала, чейэторебенок,атаккак
времени и денег осталось в обрез, онрассудил,чтолучшевзятьмалыша
сразу же домой, чем тратиться понапрасну в чужом городе;броситьребенка
без всякой помощи он не пожелал. На том и кончилось; хозяйкаповорчалаи
успокоилась, и мистер Эрншо велел мне вымытьнайденыша,одетьвчистое
белье и уложить спать вместе с детьми.
Хиндли и Кэти только глядели и слушали, пока старшие непомирились;а
тогда они оба стали шарить вкарманахуотца,ищаобещанныеподарки.
Мальчику было четырнадцать лет, но, когда он извлек из отцовскогокафтана
обломки того, что было скрипкой, онгромкорасплакался,аКэти,когда
узнала, что мистер Эрншо, покуда возился с найденышем, потерял ее хлыстик,
принялась со зла корчить рожи и плеваться; за свои старанияонаполучила
от отца затрещину, которая должна была научить ее более приличным манерам.
Ни брат, ни сестра ни за что не хотели лечь в однукроватьснезнакомым
мальчиком или хотя бы пустить его в своюкомнату;ятожеоказаласьне
разумней и уложила его на площадке лестницы в надежде, что, может быть,к
утру он уйдет. Случайно ли, или заслышав егоголос,найденышприползк
дверям мистера Эрншо, и там хозяин наткнулся нанего,когдавыходилиз
комнаты. Пошли расспросы, как он тут очутился. Мне пришлось сознаться, и в
награду за трусость и бессердечие меня выслали из дома.
Так Хитклиф вступил в семью. Когда я через несколько днейвернуласьк
господам (я не считала, что изгнана навсегда), мне сказали,чтомальчика
окрестили Хитклифом: это было имя их сына, который умер в младенчестве,и
так оно с тех пор и служило найденышу и за имя и за фамилию. МиссКэтии
Хитклиф были теперь неразлучны, но Хиндли егоненавидел.И,сказатьпо
правде, я тоже; мы его мучили и обходились с нимпрямо-такибессовестно,
потому что я была неразумна и не сознавала своей неправоты, агоспожани
разу ни одним словечком не вступилась за приемыша, когда его обижали у нее
на глазах.
Он казался тупым, терпеливым ребенком, привыкшим, вероятно,кдурному
обращению. Глазом не моргнув, не уронив слезинки, переносилонпобоиот
руки Хиндли, а когда я щипалась, он, бывало, только затаит дыхание ишире
раскроет глаза, будто этоонсамнечаянноукололсяинекоговинить.