То есть организовали ничем не прикрытый грабеж населения среди бела дня. При этом доносчикам выплачивали десятую часть утаенных сбережений. И несчастные жители, опасавшиеся, что на них донесут соседи или члены их семей, доставали свои сбережения из тайников или выкапывали из земли и несли римским наместникам ([3] IV, 81, 73). Ну и, разумеется, Кассий и Брут конфисковывали таким образом не только все личные сбережения, но и все то золото и серебро, что было в местных храмах и в городских советах. А те города, которые из страха отказывались открывать перед ними ворота, они брали штурмом иподвергали грабежу и террору.
Конечно, несмотря на эти совершенно очевидные мотивы убийства Цезаря, несколько заговорщиков вряд ли решились бы на такое дело из-за боязни не только потерять свои должности, но и, возможно, свою жизнь. Однако, судя по всему, они получили гарантии Сената на то, что им оставят и то, и другое. Как писал Аппиан, уже очень скоро стало ясно, что Сенат был заодно с убийцами. Точно (пофамильно) известно об участии в заговоре 60 сенаторов, но это, по-видимому, далеко не полный список, откуда видно, что значительная часть или даже большинство членов Сената были соучастниками этого преступления. Во время первого заседания Сената, состоявшегося после убийства Цезаря, лишь очень немногие сенаторы высказались неодобрительно о совершенном злодеянии, все остальные хвалили убийц ([3] III, 34, II, 127). И в дальнейшем Сенат всячески их защищал и отстаивал их право сохранить за собой свои высокие должности, несмотря на то, что их назначил на эти должности Цезарь в обход мнения Сената.
Таким образом, заговор был организован очень хорошо. Все ключевые посты и армия, приписанная к соответствующим провинциям, оказались сразу в руках у заговорщиков и у Сената, действовавших заодно. Они могли не опасаться народных волнений, которые можно было опять, как во времена Суллы, подавить при помощи армии. И когда волнения начались – народ начал громить дома убийц Цезаря и даже расправился с некоторыми из тех, что попались под руку – главные заговорщики срочно уехали из Рима в те провинции, где они были назначены наместниками, и стали собирать там армию.
Но они не учли, что армия-то стала уже совсем другой. Она теперь набиралась не из среднего класса (крестьянства), удовлетворенного своей жизнью и своим государством, как это было во время войны с Ганнибалом, а из той же нищей толпы, которая разгромила в Риме дома убийц Цезаря и которая ненавидела сенаторов-олигархов. Поэтому в течение следующего года после убийства Цезаря вся армия в Италии и прилегающих к ней провинциях, не слушая приказы своих командиров, а часто и вместе с ними, перешла к тем двум людям, которым она доверяла и которым доверял народ: к приемному сыну Цезаря и его официальному наследнику Октавиану Августу и к ближайшему соратнику Цезаря Антонию. Причем, даже те легионы, которые были специально вызваны из Африки для защиты Сената, отказались воевать против Августа и перешли на его сторону ([3] III, 91-92).
И что же сделали Август и Антоний, придя таким образом к власти? Они начали с уничтожения всех, кто так или иначе был замешан в убийстве Цезаря или противился его реформам или впоследствии поддерживал его убийц. В проскрипционные списки в 43 г. до н.э. (то есть на следующий год после убийства Цезаря) были включены 300 сенаторов, 2000 всадников и ряд других богатых римлян ([140] p.326). Конечно, не исключено, что некоторые люди попали в списки просто из личной мести или из стремления завладеть их имуществом, но вряд ли таких было много - это плохо вяжется с личностью Августа. Дело в том, что в дальнейшем за все полувековое правление Августа мы не видим с его стороны тирании или расправ с недовольными им людьми.
В последующем Август вошел в историю как самый мягкий правитель в отношении своих подданных. Поэтому устроенную им расправу над римскими богачами в 43 г. никак невозможно объяснить иначе, как только его стремлением одним махом уничтожить ту группу людей или тот класс (названный Аппианом «партией Помпея»), который боролся против Цезаря и его антикоррупционных реформ, без чего задача наведения порядка и достижения социального мира в стране была невыполнима. Да он и сам писал в воззвании к народу, сопровождавшем проскрипции: «… мы не станем выделять в качестве врагов всех тех, кто разошелся с нами или злоумышлял против нас или кто выдается чрезмерным богатством …Мы будем карать только самых закоренелых и самых виновных. И это столько же в ваших интересах, сколько лично в наших» ([3] IV, 10).
Собственно говоря, по-другому Август и не мог поступить. И армия, и народ ждали от него выполнения обещаний, данных им Цезарем: прежде всего раздачи незаконно приватизированной земли. Если бы он не начал немедленно действовать в интересах армии и простого народа, то его политическая карьера могла бы быстро закончиться, едва начавшись. Но землю для раздачи бедным, вне зависимости от юридической стороны вопроса, все равно приходилось отбирать у богатых. Однако трогать земли верных сторонников Цезаря Август не мог – это также было равносильно политическому самоубийству. Единственный остававшийся возможным вариант – объявить преступниками противников Цезаря и раздать армии и народу их земли, что и было сделано. Однако фактически – можно считать это совпадением, но скорее, следствием принципиальности Цезаря в его борьбе с коррупцией – его противниками оказались именно те, кто выступал против его антикоррупционных реформ, то есть принадлежал к олигархии.
Дело, конечно, не ограничилось вывешиванием проскрипционных списков. Убийцы Цезаря Брут, Кассий и их сторонники собрали большую армию – около 100 тысяч человек. Но даже после того, как Август ее разбил в 42 г. до н.э. и продолжилосуществление планов Цезаря по перераспределению земель в пользу бедных, крупные землевладельцы в Италии опять организовали вооруженное сопротивление (41 г. до н.э.) , которое удалось сломить также лишь при помощи армии ([19] 4, с.536). Конфискованные у латифундистов земли не предназначались для самого Августа и его «друзей»: как было указано выше, Август раздал эти земли, по меньшей мере, нескольким сотням тысяч италиков, не считая членов их семей ([140] pp.236, 589-601).
Как следует из вышеизложенного, Август вовсе не собирался уничтожать всех богатых, как это сделали большевики в России после революции 1917 г. Известно, что далеко не все зажиточные римляне выступали против реформ Цезаря, многие их поддерживали. И намного раньше, в 80-е годы до н.э., когда Марий, предшественник Цезаря и последователь Гракхов, захватил власть в Риме и начал раздавать бедным римлянам государственные земли , было немало богатых римлян и сенаторов, которые его поддержали ([3] I, 58). И эти богатые римляне, в свою очередь, подверглись наказанию со стороны олигархии. Сулла, свергнувший Мария и восстановивший олигархический режим в Риме в конце 80-х годов до н.э., составил проскрипционные списки, в которые включил 40 сенаторов и 1600 всадников ([3] I, 95) (с этого, собственно говоря, и началась печальная практика проскрипций). Вполне возможно, что часть этих состоятельных людей были включены в указанные списки из личной мести или стремления к наживе. Но другая часть, без сомнения, была включена по причине того, что они были сторонниками Мария, поддерживавшими его лозунги и выступавшими против сложившихся в стране олигархических порядков.