На всем пути со стен и столбов
мне улыбалось лицо Пандоры. "ГОЛОСУЙТЕ ЗА БРЕЙТУЭЙТ - ЛЕЙБОРИСТСКАЯ ПАРТИЯ!"
Время отвремени в окнах домовпосолиднеемелькалплакат снелепой
свинячей мордой соперника Пандора от консерваторов -сэра Арнольда Тафтона.
Попадионв павильонлучшихсвинейнаЛестерскойсельскохозяйственной
выставке, запросто мог бы рассчитывать на первый приз. Нопротив молодости,
великолепия и интеллектадоктораПандоры Брейтуэйт у негонет ниединого
шанса. Кроме того, Тафтон дружен сЛеном Фоксом, воротилой сотовой связи, и
по уши вляпался в какой-то финансовый скандал.
Люди вЭшби-де-ла-Зухене отмеченыстрастнымтемпераментом, поэтому
трудносказать, естьлив нихреволюционная жилкаили нет. Даже кошки с
собаками выглядели умиротворенными под лучами утреннего солнца.
Вокне гостиной родительского домана Глициниевойулице висел плакат
Лейбористской партии, а в окне моейсестры Рози - плакат со"Спайс герлз".
Занавески в окнахбылизадернуты. Я пять минут колотил в дверь, прежде чем
мнеоткрыли. Передо мной стояла мать в замызганном белом банном халатеи в
мужских носках изсерой шерсти. Между пальцамибыла зажатабезникотиновая
сигарета"Силк кат". С ногтей осыпался лиловыйлак.Тени,наложенные еще
прошлымвечером, размазались вокругглаз. Кто-то -возможно, парикмахер -
превратил маминыволосы вколтун.Назолотой цепочкеболтались две пары
очков. Мама подняла одну пару и надела.
- А, это ты, - сказал она. - А я надеялась, что почтальон. Я заказала в
магазине "Некст" красный брючный костюм, и его должны доставить сегодня.
Мамаснялапервую пару очков и надела вторую. Осмотрела пустую аллею,
вздохнула, затем поцеловала меня и повела на кухню.
Мой сынУильям сидел застолом и огромной ложкойзагребал кукурузные
хлопья.Увидев меня,онсоскочилсо стулаи ринулсяв направлении моих
гениталий. От физическихстраданий я спасся,подхвативегои подбросив в
воздух.
Прошло три неделис тех пор, как я видел сына, но егословарный запас
весьма пополнился.(Ядолженперестатьупотреблять слово "весьма" -это
дурная привычка Джона Мейджора). Ему всего два года девять месяцев, а он уже
весьма беспокоит меня - тупо посматривает на этого болвана Джереми Кларксона
(4), вещающегосэкранаобавтомобилях.Мамаужасно потакаетУильяму,
записывая для него леденящие душу передачи Кларксона.Не знаю, от когоему
передался этот нездоровый интерес к технике. Уж точно не от нашей семьи. Его
бабушка-нигерийкатрудиласьусебявИбаданедиректором-распорядителем
фирмы, импортирующей шины для грузовиков. Возможно, эта связь весьма шаткая,
но гены - удивительнаяштука.Никто ведь так и не смог объяснить, откуда у
меняписательский дариповарскойталант.Маминародня(изНорфолка)
отличаетсяповальной неграмотностью иживет наваренойкартошке, политой
соусом "Эйч-пи",папина семья (из Лестера) взирала на книги со значительным
подозрением, если в них не было картинок навсю страницу.
Бабушка с папиной
стороны,Мей Моулразносолов никогда не готовила, считая, что вкусная пища
потворствует низменным желаниям. Слава Богу, онаумерла до того, как я стал
профессиональным поваром.Бабушка гордиласьтем, что ни разу не побывала в
настоящем ресторане. О ресторанах она говорила стем же выражением, с каким
другие рассуждают о наркопритонах.
Спешу записать: мой сын - красивый мальчик. Унегочистаякожа цвета
темного капуччино.Глазатого оттенка,который производителиморилки для
дереваназывают"темныйдуб".Вегофизическомобликепреобладает
нигерийская кровь, но мне кажется, яопределенно вижу в его духовном облике
английскую доминанту. Например, Уильям дико неловкий, а когдаон смотрит по
телевизоруКларксона(кпримеру),унегоприоткрываетсярот,авид
становится немножечко туповатым.
- Есть известия от Жожо?- спросила мама, пиная НовогоПса, чтобы тот
не облизывал свои весьма выдающиеся яйца.
- Нет, - ответила я. - А у тебя?
Она выдвинула ящик и достала авиаписьмо с нигерийскими марками.
- Читай, а я пока отведу Уильяма наверх и приготовлю, - сказала она.
Я испытал истинное потрясение,увидев замечательный, прекрасный почерк
Жожо. Наклоны иизгибы черных букв буквально вопили о ее теле, о ее голосе.
Мой пенис зашевелился, обозначая интерес к посланию моей жены.
Дражайшая Полин,
Должна с прискорбием сообщить вам, что мы с Адрианом разводимся.
Язнаю,чтовасэтоизвестиенеудивит,особеннопосленашего
последнеговизита, когда он заблудился по дороге в Алтон Тауэрс, обвинил во
всем меня и разорвал пополам карту.
Мнежаль,чтовамиДжорджу(иособенноУильяму)пришлось
присутствовать при этой безобразной сцене.
Дело в том, Полин, что подобных неприятных происшествий было превеликое
множество,и я решилапрямо сейчас положить конец нашемубраку, так будет
лучше.Яумираю от тоски, когдадумаю о Уильяме. Он спрашиваетобомне?
Пожалуйста, пришлите его свежее фото.
Благодарювас, Полин,чтовызаботитесь о Уильямев отсутствие его
родителей. Когда политическаяситуация улучшится, я непременно заберу его к
себе.
С любовью к вам и вашей семье,
Жожо.
- Тебе следовало сказать, что разводишься, - заметила мама. - Почему ты
не сказал?
Я правдиво ответил:
- Надеялся, что Жожо передумает.
- Удивительно, как ты мог упустить такую прекраснуюженщину, как Жожо.
Должнобыть,тыпростоспятил.Второйтакойженщинытебебольшене
встретить. У нее было все: красота, ум, деньги, талант:
- Она не умела готовить, - перебил я.
- Она превосходно готовила нигерийскую пищу, -возразила самая большая
поклонница Жожо.