- Можешь позаимствовать брюки у отца, - посоветовала мама.
Яразразилсядемоническимхохотомпримысли,чтоменяувидятв
отцовских брюках.
- А где он, кстати?
-Наверху,впостели. Унего клиническаядепрессия,- без всякого
сочувствия сказала мама.
-Ичем она вызвана? - спросиля,когда мы поднимались полестнице
(усеянной мириадами игрушечных и смертельно опасных машинок).
На лестничной площадке мама понизила голос.
- Во-первых, он знает, что больше не будет работать, вовсяком случае,
нанормальной работе. Во-вторых, у негогеморрой,ион боитсяоперации.
В-третьих, он уже три месяца как импотент.
Из спальни донесся вопль:
-В-четвертых,егодосталадолбанаяжена,котораявыбалтывает
сексуальные секреты всем встречным- поперечным!
Мама распахнула дверь спальни.
-Адриан-этотебеневстречные-поперечные!-завопилаонав
сигаретную мглу.
- Зато пареньиз долбаного видеопроката -он самый и есть! - проревел
отец.
Уильям бросилсянараспростертое теломоего отца игорячо поцеловал
его. Отец пробормотал:
- Этот малыш - единственная причина, почему я еще не покончил с собой.
- Что значит "покончил с собой", дедушка? - спросил Уильям, расстегивая
пуговицы на пижаме отца. (Его физическая ловкость иногда воистину поражает.)
Я быстровмешался -очень в духемоихродителейпрочесть лекциюо
суициде ребенку, не достигшему трехлетнего возраста.
- "Покончитьс собой" означает: означает: статьлучше, - солгал я.-
Кстати,тыне почувствуешь себя лучше, если отдернешь занавески,откроешь
окно и впустишь в комнату божий свет и свежий воздух? - спросил я у отца.
- Нет, нет, - захныкал он. Затем, с интонациейБланш Дюбуа, добавил: -
Нет, нет, я не люблю свет.
Яокинул взглядомкомнатуипонял,чтомаминогохаосаизкниг,
журналов, косметики и кремов в спальнебольше нет. Помимо папиного пузырька
странквилизаторамикомната былалишена какой-либоиндивидуальности. Мои
родители явно спали порознь.
- А вылезти из постели и поехать со мной на избирательный участок ты не
желаешь? - любезно осведомился я.
Отец застонали уткнулся лицом в стену.В среду 2апреля 1997 года я
заметил на егоголове лысину размером с пятипенсовую монету, во время нашей
последней встречи лысина была размером с диабетическое печенье ("Маквитиз").
Ярешил предпринятьпопытку,дабы вывестинаши отношениянановый
уровень - отныне стану разговаривать с отцомтак, словно в нем нет ни капли
фальши. Начал я с того, что отпихнул Уильяма и лег на кровать рядом с отцом.
Похлопалего по костлявому плечу ипроизнесслова,которые нашоуОпры
Уинфри сболтнул какой-то спец по семейной терапии:
- Мне жаль, что ты так несчастен, папа.
Чем я могу тебе помочь?
Отец быстро повернулся лицом ко мне.
- Ты говоришь,как хренов консультант из магазина, - ответилон.- И
мне тоже жаль,чтоянесчастен, Адриан,нознаешь, что сказал Фрейдпо
поводу счастья?
- Нет, - признался я, - я последователь Юнга.
Отец приподнялся на локте.
-Фрейднаписал,в"Ридерз дайджест": "Для счастья нужнодве вещи:
Любовь и Работа", а у меня больше нет ни того, ни другого.
Рот его скривился, и он снова уткнулся лицом в стену.
-Нуспасиботебе, Джордж, - седким сарказмом сказала мама. -Моя
любовь, значит, не в счет, да? - В ее глазах стояли слезы,грозя хлынуть на
щеки черной тушью. - ТониБлэр даст тебе работу,Джордж, а с любовью мы уж
как-нибудь разберемся. -Она повернулась комнеи понизила голос:-Под
словом "любовь" он подразумевает секс.- Мама наклонилась и поцеловала отца
в лысину. - Мы еще раз сходим к тому сексологу, правда?
Я встал и бочком направился к двери, жалея о том, что спровоцировал эту
Опра-подобную семейную исповедь. Уильям протянул мне руку, и мы вместе вышли
из комнаты, но, увы, я все-таки успел услышать слова отца:
- Я не позволю, чтобы мне в хрен делали уколы, Полин.
- Кто такой Хрен? - заинтересованно спросил Уильям, когда мы спускались
по лестнице.
Одна из "Спайс герлз" - по-моему, Эмма - гладила на кухне юбку размером
спочтовую марку какой-нибудь африканской страны. То была Рози,моя родная
сестра.
- Как дела с домашними заданиями? - спросил я.
- С какими на фиг домашними заданиями? - хихикнула Рози.
Я счелсвоимдолгом напомнить сестреотом, скольважносерьезное
отношениек экзаменамна аттестато среднем образовании. Похоже, родители
Розислишкомзаняты реставрацией своейодряхлевшейсексуальности,чтобы
позаботитьсяоб образовании дочери. Но не добрался я и до кульминации своей
речи,как Рози вышла изсебя и шваркнула утюг на гладильную доску.Сквозь
шипение пара она прокричала:
-Расслабься,чувачок,уменясэтимитреханымиэкзаменамивсе
схвачено, понял?
- Прошу тебя, - сказал я, - не ругаться в присутствии Уильяма.
- "Треханый"- это неругательство,скотина ты долбанутая, - сказала
Рози.
Нарочито спокойнымтономяуказал ей,что утюг вот-вотпрожжет так
называемуююбку. Рози схватилаутюг и поставилаего на попа.Облако пара
окутало ее лицо,и я вспомнил ужастик оженщине-убийце, которая озверела в
нью-йоркской сауне.
Я смотрел, каксын уплетает третью миску кукурузных хлопьев, и пытался
вспомнить, был ли ия в подростковом возрасте таким же несносным, как Рози.
Ночестноеслово,дорогойДневник,уменянетсомнений,чтоябыл
жизнерадостнымпарнишкой,вежливым, внимательными крайнеобщительным.