Теперьонуженестремилсяктому, чтобыеговселюбили, онмогпозволитьсеберасслабитьсяиработать, хорошозная, чтоприэтомполностьювладеетаудиторией. Подобнодругимактерам, скоторымимнеприходилосьработатьнателевидении, егоаудиториябылаединственным, чтоонмогконтролироватьвсвоейжизни.
— Яподумываюотом, чтобысновасойтисьсмоейподружкойМем. Онатаиландка. Танцовщица. Вернее, несовсемтанцовщица. — Тутонподкашливает. — Скореестриптерзерша. — Смешок. Зрителивстудиисмотрятемуврот. Онисмеютсядажетогда, когдаоннешутит. — Замечательнаядевушка. Еслипосмотритенанашиснейфотографии— когдамыбыливКохСамуи, вовремяРождествавИрландииилигдеонаисполняеттанецвчестьмоегоднярождения, — выувидите, чтомысозданыдругдлядруга. Ноэтифотографиинеотражаютпо-настоящемунашиотношения. Я-тознаю. Внашейжизнибылиинестольсветлыемоменты. Номынефотографировалисьвовремяних. Интересно, почемумывсегдаснимаемсятолькотогда, когданамхорошо? ПочемуянесфотографировалМем, когдаонаболелациститом? Аееплохоесамочувствиепередмесячными? Гдежефотографиивсегоэтоговальбоме?
Громкийсмех. Насмешливыевыкрикидевушек.
— Мырасстались, потомучтонесошлисьповопросубрака. Вообще-тохолостякизнаютбольшеобраке, чемженатыемужчины, потомучтоеслибыэтобылонетак, томыбытожебылиженаты. Личноясчитаю, чтосемейнаяжизнь— этокогдапереоцениваешькачестваоднойженщиныпосравнениюсовсемиостальными. Амояподружкасчитает— ой, божемой! — НалицеинарукахЭймонавдругпоявиласькровь. Кровьвезде, онабрызжетнамикрофон, еестолько, чтонепонятно, откудаональется.
Дежурныйадминистраторвыразительносмотритнаменя, аЭймонтемвременемпятитсяназад, прикрываялицоруками. Залзамирает. Всешокированы, поражены, нокое-гдераздаетсяосторожныйсмех, таккаккто-тодумает, чтоэтоочереднаязаготовка, частьпредставления. Яжестами— ладоньюпоперекгорла— показываюрежиссерунагалерее, чтобысрочноостанавливалисъемку. Итутяпонимаю, чтокровьидетуЭймонаизноса.
Работабылавсегда. Несмотрянаточтодомаимелосьмножествопроблем, всегдабыларабота.
ЗатемЭймоноказалсявесьзалиткровью. Ивсеэтовпрямомэфире.
Адальшенебылодажеработы.
***
Пэтнезаговаривалопереезде.
Язнал, чтоДжинаобсуждалаэтосним, пытаясьобъяснить, почемуэтонужноичтоэтобудетзначить. ОнаговорилаоработеРичарданаМанхэттене, обихдомевКоннектикуте— всеэтиназваниябылитакжедалекидляПэта, какМарсилиВенера. Онапыталасьубедитьего, чтохотяонинебудетбольшевидетьменяповоскресеньям, кактеперь, нозатоунегобудутдолгиеканикулы, вовремякоторыхонсможетпроводитьвремяисомной, исбабушкой, исБерниКупером. ОнсможетделатьвЛондоневсе, чтоемунравится. Онаговориланашемусыну, чтоемувАмерикебудетхорошо. Говорилавсюэтучушь.
И, наконец, —ямогупредставитьсебеегобледноеличико, поднятоекней, накоторомничегоневыражается, дажеегострахи, — онавыдаласвойглавныйкозырь. КактолькоониуедутизЛондонаипоселятсявновомдомесредизеленыхлуговКоннектикута, онасразужекупитемуто, чтоонвсегдахотелиметь. Собаку.
Именноэтомоябывшаяженапообещаланашемусынукаккомпенсациюзато, чтооноставитЛондон, бабушку, отца, лучшегодруга, своюжизнь. Когдаонпереедетвдругуюстрану, онакупитемусобаку. Настоящуюсобаку, чудо-пса, которыйсумеетсделатьжизньПэтасчастливой.
ЯпроклиналДжинуито, чтоеерешениеивыбордосихпорспособныразбитьмоймирнасоставныечасти. Втечениевсеговремени, прошедшегосоднянашегоразвода, явсеещенеосвободилсяотнее. ЧастичкиДжинывнедряютсявмоюжизнь, подобноосколкамразорвавшейгранаты. Такнапротяжениипятидесятилетизтеламоегоотцавыходиличерныекусочкишрапнели. Невозможноизбавитьсяотпрошлого. Яникогданебудусвободен, потомучтоунееосталсямойсын. Атеперьонаувозитегоотменя.
Остановитьеевсостояниитолькоадвокаты.
Когдаязатронулвопроспереезда— вродебыпоходя, слегкостью, которойясовсемнеощущал, — маленькоеличикоПэта, котороеятаклюблю, сталопохожимнамаску.
— Тыпришлешьмнеоткрытку, Пэт? Тыотправишьпапеоткрытку, кактолькоприедешьвАмерику?
— Япошлютебесообщениенамобильный. Илипоэлектроннойпочте. Аможетбыть, позвонюпотелефону.
— Тынехочешьпослатьмнеоткрытку? Мненравитсяихполучать. Этотакздорово!
— Ноянезнаю, какэтосделать.
— Маматебеобъяснит.
— Да? Тогдая, можетбыть, ипошлютебеоткрытку. Можетбыть.
— Главное— скорееприезжайдомой. Приезжайипобудьсомной. Наканикулах. Этосамоеглавное. Ладно, дорогой?
— Ладно.
— Ивотещечто, Пэт…
— Что?
— Ябудупотебескучать.
— Ятоже, — сказалон.
Яопустилсянаколенииобхватилего, прижавксебе, зарывшисьносомвегосветлыеволосы. Яощутилзапахшоколада, исходящийотнего, ичутьнезадохнулсяотлюбвикнему.
— ВАмерикебудетзамечательно, — сказаламоямать, ияпонял, чтоонапытаетсятакимобразомподбодритьисвоегосына, исвоеговнука. — Нью-Йорк, Нью-Йорк… Тытольковслушайсявэтослово! Этотгородтакойзамечательный, чтоемудалидвойноеимя. Вотповезлотебе!
— Этозаморем, — сказалПэт, повернувкнейлицо. — КакФранция. ИПариж. Тольконемногодальше. Знаешь, туданеходятпоезда. Тудатольколетаютсамолеты.
— ТебебудеточеньхорошовАмерике, милый. Самоезабавноевмоейматерито, чтоонаверилавовсе, чтоговорила. Онанастолькоискреннелюбиласвоеговнука, чтосамымважнымдлянеебылоегосчастье. Идажееслионасчитала, чтопоступокДжины— тащитьегонадругойконейсвета, лишивобществадрузей, оторвавотшколы, ототцаибабушки, когдажизньтольконачаланалаживаться, — простосумасшествие, мояматьнисловомнеобмолвиласьобэтом.
Мыпошлинавеститьмогилумоегоотца. Длямоегосынатакже, какидлямоейматери, былоудовольствиемпровестивоскресныйденьнакладбище. Ониобожалитудаходить. Янетаклюбилэтипосещения, потомучто, увидевтелоотцавпохоронномзале, понял, чтотаискра, котораяделалаеголюбимыминеповторимым, погасла. Яневерил, чтомыидемвстретитьсяснимнацерковномкладбище, схолмакотороговиднелисьполя, гдеямальчишкойбегалсвоздушнымружьем. Мойотецнаходитсясейчасвкаком-тодругомместе. Нопосещениекладбищауженедействовалонаменятакугнетающе, какэтобывалораньше.
Непомню, когдаяпересталрасстраиваться, приходясюда. Должнобыть, приблизительночерезгод. Тогда, когдамыначалибольшеценитьегожизнь, чемскорбетьоегосмерти. Теперьпосещениямогилыотцауженосилипрактическийхарактер— поменятьзасохшиецветы, протеретьнадгробнуюплиту. Атоиубратьокуркисигаретилипустыебанкииз-подпива, оставленныеместнымипанками, пытающимисядоказатьдругдругу, чтоонистановятсянастоящимимужчинами.
Этипосещенияимелиопределенныйсимволическийсмысл. Мыприходилисюда, чтобывспомнитьотца, показать, чтоонважендлянас, чтомыеголюбим. Мыприходилиименносюда, потомучтобольшенекудабылопойти. Тольконазадввоспоминания, которыезапечатленынастарыхфотографиях, уженачинающихтускнеть. Нобылоиещекое-что.
ПосколькусборывАмерикууженачались, ячувствовал, чтосегоднядолженпривестимоегомальчиканамогилукдедуточнотакже, каквсвоевремяяпривелего, несмотрянавсякиепротесты, когдадедужеумирал. Онибоготворилидругдруга. Этотсолдатстаройзакалкиималенькийсимпатичныймальчик. Сейчас, какитогда, ятвердознал, чтообязанпредоставитьимпоследнюювозможностьпопрощаться.
***
Потоммывернулисьдомойкмоейматери. ОнанаделамягкиекомнатныетапочкииотправиласьвсадигратьсПэтомвфутбол.
Она, казалось, находиласьвприподнятомнастроении, загонялапластиковыймячврозовыекусты, напевалаотрывкиизпесенДоллиПартониупорноназываласебяПеле.