Вечербылужасным. Янапился, жуткоревновалиоченьусталоттого, чтонаменясмотреликакнаслугу, случайнозатесавшегосясредигостей. — Можетбыть, этомучертовомуЛюкуудастсяобъяснитьей, чтонельзяполучить«Фростиз», когдабыонанизахотела. Может, онсможетнайтипричинутого, почемуэтотмерзавец, отецПегги, появляетсятолькотогда, когдахочет. Может, старинаЛюкМур…
— Гарри, — заворковалаСид, беряменязаруку, — успокойся, милый. ЛюкМурнесобираетсянамнежениться. Оннесобираетсязаботитьсяобомне, читатьПеггинаночьсказкиипомогатьнамготовитьрождественскийобед. — Онаспрежнейласкойпогладиламеняполицу. — Емупростохочетсятрахнутьменя.
— Да? — проговорилятрезвея.
— Тыпредставляешьсебе, сколькоразвденьженщинеприходитсявидетьтакойвзгляд?
— Ну, разилидва. Онаусмехнулась:
— Может, ибольше. Ноя— замужняяженщина. Такчтозамолчиипоцелуйменя, глупый.
Япоцеловалее, чувствуясебяодновременноиглупым, иблагодарным, ивезучим, ивлюбленнымбольше, чемкогда-либо. Никтонесможетотобратьуменяэтунеобыкновеннуюженшину. НиЛюкМур, никто-либодругой. Низачто, толькоеслиясамнесовершукакую-нибудьневероятнуюглупость.
Нозачемжемнеделатьэто?
10
Поперекщита«Продается», которыйвиселпереддомомДжины, былонаклеено«Продано». Когдаонаоткрыладверь, яувиделрядыкоробокиящиков, выстроившихсявдольстенкоридора. Всеэтопроисходилонасамомделе.
СегоднямнехотелосьпровестисПэтомвремякак-нибудьпо-особенному. Обычныйвоскресный«набор» — кино, паркипицца— показалсямненедостаточным. Яхотел, чтобыонотвелдушу, чтобыеголицосветилосьотрадости, чтобыонзапомнилсегодняшнийденьнавсегда.
Итак, мыпоехаликусадьбеСомерсетнаСтрэнде. Этовеликолепноеиоченьинтересноезданиемузея, новнутрьмынепошли. Мыприехалисюдаиз-зафонтанов.
Намвыдалиразноцветныезонтики. Мынаправилисьвовнутреннийдворикиначалиперебегатьотодногофонтанакдругомуподдождембрызг. Мойсынвизжалотвосторга, когдаструиводыпопадалинаегозонтик.
ЯподумалоДжинеКелливмюзикле«Поющиеподдождем». Песниитанцыподдождем.
Вначалевнутреннийдворикбылполоннарода, ночерезнекотороевремябольшинстводетейиихродителейперешлинаболеесухоеместокболееспокойнымразвлечениям. НоПэтникакиемогнаигратьсясмини-фонтанами, которыекакой-тогенийустановилвовнутреннемдвореэтойпрекраснойусадьбы. Поэтомумыпровелицелыйдень, бегаясразноцветнымизонтикаминадголовамиподструямиводы. Промокшиенасквозь, ноготовыелопнутьотсчастья.
Когдауженачалотемнеть, мыпоехаликмоеймаме. Потомвсевтроемотправилисьгулятьвпарк. Моямама, мойсыния—мыбродилиуозеравосеннихсумерках. Впаркебылобезлюдно. Всеразошлисьподомам. Подногамишуршалипоследниежелтыелистья, аввоздухепахлохолодомитуманом. Ускользалочереднойгод.
Явспомнилещеодинденьвэтомпарке. ТогдамывпервыеснялистрахующиеколесикисвелосипедаПэта, которыйназывался«Колокольчик». Мойотецбежалза«Колокольчиком», авнутринегоужеразвивалсярак, окоторомниктоещенеподозревал. Онбежалиповторялодноитожесловосноваиснова: «Поймал. Поймал. Поймал».
Когдасовсемстемнело, яотвезПэтадомойкегоматери. Яподвелегокдверииприселпереднимнакорточки— так, чтобымы с нимоказалисьвровень.
Поцеловалего, просилслушатьсяиобхватилегоруками, какбудтонехотелбольшеотпускать.
АнаследующееутроПэт, егоматьиееновыймуж, всевместе, селивсамолет, чтобыначатьновуюжизньвдругойстране.
***
Эймонтакинепоявился.
Помощник, готовящийзрителей, пришелиушел, аудиторияусталаждать. Ихнастроениепадалоскаждойминутой. Онипришлисюда, чтобыповеселиться, и, какговоритмоямама, готовыбылисмеяться, покажиимтолькопалец. Ноожиданиепоявлениязнаменитостисталодействоватьимнанервы: Операторыскучали. Суфлершаумониторадосталавязание.
Дежурныйадминистраторснялнаушникииговорилчто-торежиссерунагалерее. Тотвзглянулнаменяипожалплечами.
— Яразыщуего, — тутжепообещаля.
Гримернаяоказаласьзакрыта. ЯначалстучатьвдверьизватьЭймона. Никакогоответа. Язабарабанилсильнее, обозвалегодерьмомиприказалнемедленнооткрыть. Тишина. Апотом, наконец, задверьюраздалисьшаги.
Эймоноткрыли, покаявходил, опустилсянаколениисталчто-тоискатьподгримернымстолом.
Яобругалего, полагая, чтоонпотерялнесколькогранулкокаина, ноошибся.
— Онагде-тоздесь, — сказалЭймон. — Язнаю, чтоздесь. Ага!
Онвыпрямился, сжимаяврукенесколькоклочковбумаги. Потомначалрасправлятьихнастоликеискладыватьвместе, какмозаикудлямалолетних. Этобылафотографиядевушки. Восточно-азиатскойвнешности. Темноволосой, красивой, которуюяужегде-товидел.
— Мем, — произнесон, — мояпрекраснаяМем. О, кактыможешьбытьтакойжестокой? Ятаклюбилтебя. Ты, чертовастерва!
Янаблюдал, каконскладываеткусочкифотографии, которую, очевидно, толькочтосамжеразорвал. Этобылодинизтехлюбительскихполароидныхснимков, которыеделаюттуристы, осматриваядостопримечательности. Нанейбылиизображенымужчинаиженщина, смотрящиепрямовобъективлетнимднемувходавНотр-Дам. ЭймониегоМемвПариже.
— Чтослучилось, Эймон?
— Оназамужем. Выяснилось, чтоона, чертпобери, замужем.
— Мемвышлазамуж? — Явспомнил, какМемсбрасывалассебяплатьеводномизстриптиз-клубов, гдеонаработала. — Ноонавсегдаказалосьтакой… незамужней.
— УнеемужиребеноквБангкоке. Маленькиймальчик. РовесникПэта. Оказалось, чтоонавсеэтовремяпосылалаимтудаденьги.
— Божемой! — Яобнялегозаплечи. — Мнеоченьжаль, Эймон.
— Мывстретились. Чтобыобсудитьвозможностьсновабытьвместе. Казалось, онахочетэтого, говорила, чтотосковалапомне. Якупилдлянеекольцо. ОбручальноекольцоотТиффани. Настоящее. Ну, несмешноли? Когдаонапошлавтуалет, чтобытамчто-топоправить, ярешилспрятатькольцовеекошелек. Хотелсделатьсюрприз. Тут-тояиобнаружилеефотографиюсмужемималенькимребенком. Стерва. Ая-тодумал, чтоонаправдахотелавернутьсякомне, Гарри. Номеняпростоиспользоваликакмашинудляпечатанияденег.
Мыснимуставилисьнаразорваннуюфотографию.
— Кактыдумаешь, Гарри, еслиясклеюеескотчем, тобудетничего? Кактысчитаешь? Илилучшепопробоватьсуперклеем?
— Послушай, Эймон, этимзаймешьсяпотом. Сейчасвстудиитебяи«Фишпопятницам» ждутнесколькосотенчеловек.
— Выступать? Какямогудуматьовыступлении, когдауМеместьмужиребенок?
— Тыдолжен. Такнадо. Держатьсявочтобытонистало, дажееслитебенедоэтого. Надопродолжатьделатьотличноешоу, когдаутебябуквальноопускаютсяруки. Этотажизнь, которуютысамвыбрал. Тынеможешьвзятьвыходнойтолькопотому, чтотебесделалибольно.
— Сделалибольно? Дамнеразбилисердце! Разбилиирастоптали. Девушка, которуюясобиралсясделатьсвоейженой, неможетвыйтизаменя, потомучтоэтонепонравитсяеемужу. Гарри, мненужнонюхнуть. Порошоквкарманемоегопальто. Яприберегегонакрайнийслучай. Вотонипонадобился. Отсыпьмненемного, ладно?
Тутужнасталамояочередьразозлиться. ЯдосталпакетикскокаиномизкарманаегопальтоишвырнулпрямовлицоЭймону:
— Тыиз-занеераспускаешьсопли? Из-закакой-тодевицы? ПотомучтоунеевТаиландемужиребенок, тыхватаешься, засвойспасительныйпорошок? Тычто, чокнулся? Тыхочешьброситьвсеиз-закакой-тодевицы?
— Неиз-закакой-тодевицы, аименноиз-заэтой. Тычто, ничегонепонимаешьвлюбви? Несчастныйтычеловек, Гарри.
— Явсепонимаю, приятель. Язнаю, чтоМемзамечательнаяженщина. Нокругомполнотаких.
— Ивсеонилживы, Гарри.
Онподобралсполапакетиккокаинаизасунулеговкарман. Тудажеотправиласьиразорваннаяфотография. Потомонпронессямимоменякдвери:
— Ну, какжетыможешьпонять, Гарри? Конечноже, ты— женатыйчеловек.