Невдеталях, конечно, норассказаламнедостаточно, чтобыяузнал: вЯпониионабыладизайнероминтерьеров, новсегдамечталастатьфотографом. Ееувлеклозападноеискусствофотографии: Вебер, Ньютон, Картье-Брессон, Эйвдон, Бейли… Сколькоонасебяпомнила, ейвсюжизньхотелосьзаниматьсятолькоэтим— смотретьнамиризапечатлеватьто, чтоонавидела. Потомчто-тослучилосьвТокио. Она, правда, неуточнила, чтоименно, ноядогадался, чтосвязаноэтобылосмужчиной. ТакчтоонаселавсамолетдоХитроу, оставивпозадипрошлуюжизнь. Оказалось, чтошотландскийакцентонаприобрела, проучившисьтригодавЭдинбургскомуниверситете. Ейтогдабылолетдевятнадцать-двадцать, иэтослучилосьвскорепослесовместнойсДжинойжизни, когдаподругиделиливТокионетолькосвоитрапезы, ноиквартиру.
— ЯвсегдахотелаучитьсявЭдинбурге, — сказалаКазуми. — Ссамогодетства.
Еесовершенныйанглийскийиногдадавалнезначительныйсбой, нотемнеменеезвучалоэтосовершенноочаровательно.
— Оченькрасивыйгородиоченьдревний. ГодыеепребываниявЭдинбурге, должнобыть, пришлисьнаначальныйпериоднашегосДжинойбрака. Иявысказалнекотороеудивление, чтомыневстретилисьснейтогда.
— Джина-санбылавтовремяоченьзанятавосновномсвоимимальчиками.
Ноя-тознал, чтоделосовсемневэтом. ВначаленашихсДжинойотношениймысчиталисебясамодостаточными. Мыискренневерили, чтонивкомненуждаемся. Дажевсамыхдорогихстарыхдрузьях. Мыпозволилисебеотдалитьсяотвсех. Итолькокогдавсеразвалилось, мыпоняли, насколькобылинеправы.
— Ктототмужчина, Казуми? Ну, тот, всаду, которыйрыдал?
Японимал, чтовмешиваюсь, куданеследует, ноэтакрасивая, гордаяженщина, котораямоглапослужитьпричинойчьего-тонервногосрыва, возбуждаламоенездоровоелюбопытство.
— Ах, заплаканныймужчина? Этомоймуж. — Помолчавнемного, онадобавила: — Бывшиймуж.
Потомвстала. Онаужемногосказала. Слишкоммного.
— ХотитепосмотретьещефотографииПэта? Ятолькочтопроявилапленку.
МыпрошливбывшийкабинетДжины. Домказалсяпочтипустым. ЕдинственнымивещамиздесьбыливещиКазуми. Онаразложиланаполуснимкистандартногоразмера. Еетехникабылапростоблестящей. Композиция, контрастность, выборракурса— всеказалосьмне, любителю, безупречным. Этимонохромныеснимкимоегосына, шалящеговсаду, удивительноточноотражалимгновенияегодетства. Несмотрянаточтофотографиибыличерно-белыми, ихнаполнялонастоящеетеплоечувство. Ясноваубедилсявтом, чтомойсынейнравился.
— ПочемувыуехалиизТокио?
Мнезахотелосьузнать, почемуонаоказаласьтакдалекоотдома. Яподозревал, чтоврядлиэтобылосвязаносКартье-БрессономилиРобертомКапа.
— ЯбылапохожанаДжину.
— Какэто?
— Шуфу.
Япостаралсявспомнить, чтоэтозначитпо-японски, ноуменяничегонеполучилось. Тогдаяпопыталсядогадаться:.
— Э-э, мать?
— Нет, нет. Матьбудетока-сан. ШуфубуквальноозначаетмиссисИнтерьер.
— МиссисИнтерьер?
— ВАнглииговорятдомохозяйка. ВАмерикеихназываютхозяйкадома. АвЯпонии— шуфу. Джинахотелабытьшуфу. Нет?
— Наверное, хотела. Какое-товремя.
Поканерешила, чтопоравернутьсебесвоюсобственнуюжизнь.
— Моймужхочет, чтобыябылашуфу. Номненетакужэтогохочется.
Казалось, чтоэтоеесильнозабавляет. Ноянебылуверен, чтотакзацепилоеезаживое— идеястатьдомохозяйкойилиобязанностимиссисИнтерьер. Аможет, онатакимобразомпростомаскироваласвоесмущение.
— Иничегоизэтогонеполучилось? Очевидно, нет. Неполучилось. Нуиболванже
ты, Гарри! Иначеонаненаходиласьбыздесь, авсадунерыдалбыеемуж. Ктомужевсякиепосторонниемужчинынестучалибыкнейвдверьинесочинялибыразныесказки.
Нонапервыйразбылодостаточно. Онаитаксказаламнеслишкоммного.
— Вбраке, — произнеслаона.
Янесразупонял, чтосейчасонаимеетввидуменя. Онасмотреланаширокоезолотоекольцо, украшающеебезымянныйпалецмоейлевойруки.
— Сноваженат. Женатыймужчина. Женатнадругойженщине. НенаДжине-сан.
Явзглянулнасвоеобручальноекольцо, какбудтовиделеговпервые. Какбудтоонопоявилосьнарукевнезапно. Мненепришловголовуснятьегопередтем, какяотправилсянавеститьКазуми.
Потомучтосейчасянемогуегоснять. Что-тослучилосьскольцом. Онокакбудтоврословпалец.
— Ничегоневышло, — сказалаКазумисловносамасебеитак, какбудтопробоваланавкусэтуновуюфразу. — Простоничегоневышло.
***
Джинаприслаламнефотографию. Ияувидел. чтоумоегосынапоявиласьноваяулыбка.
Онулыбалсящербатымртомсголымидеснами, иэтотнезатейливыйснимоктронулмоесердце. УПэтавыпалидвапереднихверхнихзуба, прямовсередине. Этопридавалоемудосмешноголихоевыражение. Онвыгляделкакпьяненькийматрос, которыйбредетнасвоесудноизувольнительной.
Наснимкеонбылспециальнодляэтогослучаянарядноодет. Сголовыдоногвовсеамериканское, чтоносятнью-йоркскиеянки: бейсболка, спортивныйкостюмито, чтомояматьназвалабы«аляской». Всяодеждаоказаласьсинегоцветасбелойамериканскойэмблемой. Из-подкурткивиднеласьамериканскаярубашкавбело-голубуюполоску, котораябылаемунескольковелика.
Онвыгляделкаксамыйнастоящиймаленькийамериканец. Ясразужебросилсяемузвонить, даженепрочитавписьмаДжины. Мнебылобезразлично, чтоещенаходилосьвконверте.
ТрубкуснялаДжинаисразужепозвалаПэта.
— Чтослучилосьствоимизубами? — спросиляего.
— Онивыпали.
Онговорилнаудивлениеспокойно.
— Больнобыло?
— Нет.
— Ничего, новыевырастут, Пэт.
— Знаю. Постоянныезубывзаменмолочных. Мамамнеобъяснила.
Егопередниезубыкачалисьужедавно. Почему-тоядумал, чтоонивыпадут, когдаябудурядом. Теперь, когдаэтослучилось, японял, чтопроизошлоэтобезменя.
Тутяразгляделспичечныйкоробоквконверте. Нанембыло-написано: «ИльФорнао. УлицаМал-берри, 132а, междуХестериГранд».
— ТебехорошовАмерике?
— Нью-Йоркужаснобольшой. Дажебольше, чемЛондон. Атаксиздесьжелтогоцвета, асовсемнечерного. Атут, гдемыживем, естьполя. Мыживемневгороде.
— Тычто, ходилсмамойиРичардомвресторан«ИльФорнао»? Тебетампонравилось, дорогой?
— Тамготовятпиццу. Тыоткрывалкоробок?
Внутриспичечногокоробкалежалидвеостренькиежемчужины. Выпавшиепередниезубымоегосына.
— Этомне? Можнояоставлюихусебя?
— ТыможешьпродатьихЗубнойФее.
— Может, ялучшеоставлюихсебе? Простобудуиххранить. Ладно?
— Ладно.
— Утебявсехорошо, дорогой?
— Яоченьзанят.
— Охотноверю.
— Мывсеещераспаковываемся.
— Многоещеосталось?
— Незнаю. Мнетолькосемьлет.
— Да, конечно. Язабыл. Поканебудетбольшенашихстобойвоскресений.
— Знаю. Коннеки… Коннаки… Коннектикут. Да. Коннектикутслишкомдалекооттебя. Тебетрудноприезжатьповоскресеньям.
— Номывсеравноможемразговариватьпотелефону. Якак-нибудьприедутебянавестить, атыможешьприехатькомнесюданаканикулы. Скоро. Оченьскоро.
— Агдеябудужить?
— Ятебенайдукакое-нибудьхорошееместечкоунасвдоме.
— Акакжемоивещи? Кудаяденувсемоивещи?
— Ясделаютак, чтодлятвоихвещейнайдетсяспециальноеместо. Многоместа.
— Ну, тогдаладно.
— Америкатебеоченьпонравится. Тебетамбудетхорошо. Там, гдевыживете, оченьмногоместа.
— Уменя, может, будетсобака. Мамаобещала. Кактолькораспакуемся, пойдемпокупатьсобаку.
— Утебябудетсвойсобственныйпесик? Вотздорово! Кактысобираешьсяегоназвать?
— Поканезнаю. Этоможетбытьи«она», ане«он». Тогдаиимябудетдругое.
— Ивотещечто, Пэт…
— Что?
— Незабывайменя. Ладно? Незабывайсвоегостарикаотца, которыйтебятаклюбит.
— Яникогданезабудутебя.
ПотомтрубкувзялаДжина. Онахотелапоговорить, ноянесобиралсяниочемрасспрашиватьее. Дляменясамоеглавное, чтобысПэтомвсебыловпорядке. Остальноеменяневолновало. Мнебыловесравно. Ноейхотелосьмнеобовсемрассказать.
— МысейчасживемссемьейРичардавКоннектикуте.