Ноонаужеразошлась:
— Тыведьжелаешьбытьединственнымкормильцемсемьи! Большимчеловеком! Тысобираешьсяпосвятитьвсюоставшуюсяжизньтому, чтобыстатькопиейсвоегоотца?
— Возможно. Мнеизвестныхудшиеварианты, чеммойотец. — Ярезкоотодвинулотсебятарелку. Уменявдругпропалаппетит. — Атысобираешьсявсюоставшуюсяжизньподлизыватьсякуродам?
— ЛюкМурнеурод. Онблестящийбизнесмен.
— АктоговоритобэтомЛюкечертовомМуре? ЯимелввидутехпьяненькихпарнейизСити, которыесчитают, чтоимеютправозалезтьтебеподюбкутолькопотому, чтотыприготовиладлянихкурицу, жареннуюнапалочках!
Тутизеесумкипослышаласьтрельмобильноготелефона. Онавынулаегоисразужеузналаномерзвонившего, потомучтоэтобылнашдомашнийномер.
— Салли?
ТасиделасПегги. Сиднелюбила, чтобыкто-топостороннийоставалсясней.
— Давноунеервота?
Прекрасно, подумаля. Теперьребенкавыворачиваетпрямонаняню.
— Всевпорядке? — спросилподошедшийофициант.
— Спасибо. Всезамечательно, — улыбнулсяя.
— Жидкаяилискускамипищи? — расспрашивалаСид. — Ладно. Тынеможешьотвестиеевтуалет, чтобыеетамрвало? Хорошо, хорошо. Салли, мыбудемдомачерезполчаса. Что? Ничегоненадоделать, тольконаденьнанеечистуюпижаму, агрязнуюзасуньвстиральнуюмашину. Мыхватаемтакси. Пока.
— Что-нибудьслучилось?
— Тыведьзнаешь, чтоонанелюбит, когдамыуходимиздомуодновременно. Унеерасстроилсяживот. — Сидподозвалапроходившуюмимоофициантку. — Принесите, пожалуйста, счет. — Потомвзглянуланамоеокаменевшеелицо: — Тысердишьсяпотому, чтоПеггинездоровится?
— Намследуетостаться. Тыдолжнадоестьсвоюлюбимуюутку. НичегосПеггинеслучится.
— Онасъелапиццу«МистерМилано», иеетутжевырвало. Кактыможешьговорить, чтоснейничегонеслучится?
— Потомучтоэтопроисходитрегулярно.
Иэтобылоправдой. Каждыйраз, когдамыиногдавыбиралисьвечеромкуда-нибудь, Пеггикакбудтоспециальнозасовываласебепальцыврот, чтобывызватьрвоту.
— Послушай, еслибыонадействительнозаболела, тоябыволновалсянеменьшетвоего.
— Неужели? Неменьшемоего? Недумаю, Гарри.
— Неужелитыневидишь? Эточто-товродешантажа. Пеггиделаетэтоспециально, чтобытыприбежаладомой. Ешьсвоюутку, Сид.
— Янехочу. Атебе, Гарри, следуетзнать, чтооначувствует. Ужкто-кто, атыдолженэтознатьлучшедругих. Тыведьзнаешь, каковобытьотцом-одиночкой.
— Тыдействительнотакдумаешь? Тысчитаешьсебяматерью-одиночкой? —Япокачалголовой. — Тызамужем, Сид. Тыпересталабытьматерью-одиночкойвденьнашейсвадьбы.
— Тогдапочемуядосихпорэточувствую? Почемуядосихпорчувствуюсебяодинокой?
— Непотому, чтосПеггичто-тоневпорядке… Официантподалнамсчетипоставилпереднамитарелкусразрезаннымначетыречастиапельсином.
— Апотому, чтотутчто-тоневпорядкеснамисамими.
***
Вечербылиспорчен. Наулицеоказалосьещехуже, чемвресторане.
Приветливая, медленногуляющаяпубликасмениласьгруппамишумныхпьяниц. Послеокончанияспектаклей«МамаМиа» и«Отверженные» зрителивыходилиизтеатровитщетнопыталисьпойматьтакси, которыевсеужебылизаняты. Улицызаполнялисьпраздношатающейсямолодежьюизпригородаиприехавшимииздалеканищими. Напротивпереполненногонародомпабаначиналасьлениваядрака. Послышалисьзвукиразбитогостеклаивойсирены.
Итутяувиделее.
Казуми.
ОнастоялавочерединапротивцерквинаШафтсбери-авеню, которуюлетдвадцатьназадпереоборудоваливклуб«Лаймлайт». МысДжинойбывалитампарураз. Яинеподозревал, что«Лаймлайт» всеещеработает.
Казумистояласгруппоймужчиниженщин, которыевыгляделинемногомоложеееиповидубылиизместных. Онанаходиласьвцентретолпы. Молодыелюдистаралисьпроизвестинанеевпечатление, адевушкипыталисьснейпообщаться. Онатерпеливоулыбалась, потомувиделаменяиотвернулась, будтоинезаметивмужчинусвоейбывшейподруги, аможет, простонеобратиланаменявнимания.
Казумисобираласьпойтинатанцы.
Яшелдомой, аона— развлекаться.
Этобылинеспособыпровестивечер.
Этобылиразныежизни.
15
ИзАмерикипришлаешеоднаоткрытка. Нанейподсловами«Коннектикут— штатмускатныхорехов— НоваяАнглия» былоизображениесельскойместностисбуйнойрастительностьюяркихосеннихкрасок. Наобратнойсторонеоткрытки— написанноепрописьюпосланиеотмоегосына:
«Дорогойпапочка. Унасестьсобака. ЕгозовутБритни. Мыеголюбим. Досвидания».
— Бритни— этозабавноестароеимядлясобаки, — сказаламоямама. — Наверное, этобылаидеяДжины.
Когда-томоямамалюбилаДжину. Явсегдаговорил, что, когдаонипознакомились, моямамасчиталаДжинуэтакимдомашнимвариантомГрейсКелли, великолепносочетающейвсебеголубоглазуюкрасотку, старомоднуюпорядочностьизнатноепроисхождение. Посленашегоразводамамапостепеннопересмотреласвоемнение. СейчасДжинаужеменьшевсегопоходитнапринцессугосударстваМонакоивсебольшенапоминаетвавилонскуюблудницу.
— Мама, может, Бритнисука, анекобель?
— Нетнеобходимоститаквыражаться, — произнесламама.
Мынаходилисьнакладбище, умогилыотца. ЯбылздесьвпервыепослеРождества, когдазаезжалзамамой, чтобыотвезтиеекнамдомойнапраздники. Стехпорпрошлоужетримесяца. ЭтобылонаудивлениехорошееРождество. МамаиСидсудовольствисмфаршировалигигантскуюиндейку, Пеггицелыйчасвиселанателефоне, разговариваясПэтом. Онисравнивалисвоиподарки. ЯдосихпорпомнювыражениелицаПегги, когдаонаоткрыласвойподарокинашлатамнетолькокуклуБрюси— диск-жокеянаИбице, ноимелкиекукольныепринадлежностикнему, включаякрохотныепроигрывателидлядисков.
ПослеотъездаПэтаядумал, чтоРождествопройдетгрустно, сощущениемпотери, анасамомделевсеоказалосьнаоборот. Рождествосталоприятнойпередышкойотмоейтоски. Времянеумолимошло, иязаметил, чтонадгробныйкаменьуженетакойбезукоризненнобелый, какнесколькомесяцевназад. Оннемногопокосилсяотвремени, инанемпоявилисьпятнаотзимнейсырости. Всепостепенноменяется, аяинезамечаюэтого.
— СПэтомвсевпорядке? — спросиламама. — Емунравитсяшкола? Онзавелтамдрузей? Здесьунегобылипроблемы, акактам? Япомню, чтовысДжинойходиликегоучительнице. Асейчасунеговсеналадилось?
— Снимвсевпорядке, мам, — произнеся, хотя, поправдеговоря, неимелнималейшегопредставления, сталлиПэткруглымотличникомиливсетакжебродитпоновомуклассу, какираньше. Уменябылоощущение, чтомойсыннаходитсянезатысячимильотменя, анарасстояниинесколькихсветовыхлет.
— Знаешь, японемускучаю.
— Знаю, мам. Ятожескучаю.
— Онприедетнаканикулы?
— Налетние. Онприедетналетниеканикулы.
— Этодолго. Долетаещедолгождать. Акакнасчетпасхальныхканикул? Может, онприедетнаПасху?
— ЯпоговорюобэтомсДжиной.
— Надеюсь, чтоонприедетнаПасху.
— Япостараюсьэтоустроить, мам.
— Потомучто, знаешь, ведьвсякоеможетслучиться. Никогданеизвестно, чегождать.
— Мам, ничегоснимнеслучится, — сказаля, стараясьсдержатьраздражение. — СПэтомвсехорошо.
Онавзглянуланаменя, потерлаладони, смахиваяснихземлюсмогилысвоегомужа.
— ЯнеимеюввидуПэта, Гарри. Яговорюосебе. Яуставилсянанеевизумлении, почувствовав, чтомирперевернулся.
Мойотецвсегдавмоемпредставлениибылсамымсильным, Маманикогданеводиламашину, неотпираладверьпосленаступлениятемнотыитерпетьнемоглалюбыеконфликты. Итолькопотому, чтоунеенебыловодительскихправ, чтоонавсегдавежливасгрубымиофициантамииспитсзажженнымсветом, ярешил, чтоонаробкаяженщина. Сейчасяготовпризнать, чтоумоейматериимелосьдостаточноеколичествомужества.
— Мама, чтослучилось? Онавздохнула:
— Обнаружилаопухоль, Гарри. Когдабылавдуше. Вгруди.
Уменяпохолоделосердце.
— ОГосподи, мам.
— Онамаленькаяиоченьтвердая, Яходилакврачу.