КогдаПэтбылсовсемещемаленьким, онапригрозиланадратьушишайкеподростков, которые, поеевыражению,вконецразбушевались вместномпабе, носящемназвание«ВкуснаякухнягенералаЛи».
Ятогдаоченьнанеерассердился. Ябоялся, чтоонимогутпырнутьееножом, потомучтовнашемжестокомсовременноммиредажемаленькиестарушкинемогутчувствоватьсебявбезопасности. Носейчасябылдажерад, чтоонатакпоступила. Вэтомеесуть. Таковаона, моямама. Ияоченьгоржусьею.
Онаникогданесрывалась, какмойотец. Онабылатерпимаковсемжизненнымпроявлениямиверилавдоброеначаловкаждомчеловеке. Нокогдаонавыходитизсебя, томожетисама…разбушеваться, каконавыражается.
Еелюбимыйбрат, тот, которыйбылближевсегокнейповозрасту, любитнапоминатьейоботметине, оставшейсянапианиновдомевИст-Энде, гдеонивыросли. Мояразъяреннаямама, когдабратдовелеедобелогокалениясвоимиподдразниваниями, метнулаемувголовунож, промахнувшисьвсегонанесколькосантиметров. Ножвонзилсявпианиноизавибрировалтак, какэтобываеттольковмультфильмах. Попыткаубийствасобственногобрата— поступок, нехарактерныйдлянее. Онарослатихой, застенчивойдевочкой, которуювшколедразнилизанебольшойдефектречи. Причемдразнилинеодноклассники, аучителя. ВшколеИст-Эндацарилипорядки, каквработномдомеуДиккенса. Мамавсегдаутверждала, чтоножпростовыскользнулизеерук, аеебратнастаивалнатом, чтоприцелбылоченьточным.
Вдоме, наполненноммальчишками, онанаходиласьнаположениикоролевы. Родителивнейдушинечаялиивсяческиспособствовалитому, чтобыонасчиталасебяособеннойинеповторимой. Ееизбаловалитак, какбалуютединственногоребенка.
Язнаю, чтомамувсегдалюбили. Онабылаединственнойдевочкойвбольшойсемье, апотомединственнойженщинойвнашеймаленькойсемье, вкоторойвоспитывалсяя. Именнопоэтому, яуверен, ейтакхорошоудавалосьдаритьсвоюлюбовь. Язнаюнаверняка, чтоиПэт, иясампропалибыбезнее. Мнедажетруднопредставить, какимбудетмир, есливнемнебудетбольшемоеймамы.
Онавсегдаполнажизни. Больше, чемкто-либодругойизвсехизвестныхмнелюдей. Оналюбитпетьитанцевать. Любитпосмеятьсявсамыетрудныемоменты, причемименновсамыетрудные. Мыдосихпорулыбаемся, вспоминая, каконавовремяпохоронмоегоотцастукнуласьголовойогроб.
Толькочеловек, которыйлюбитлюдейтак, какмоямама, можетстатьтакимодиноким, какона. Повечерамонатщательнопланирует, какиепередачибудетсмотреть. Оналюбитновости, документальныепередачиореальныхлюдях, ноудивленноподнимаетбровь, когдапоказываютпроколотыеязыкиисоскивпрограмме«Шестьпьяныхстудентовводнойквартире». Язнаю, чтоонапрезираетмыльныеоперы, хотявпрошлом, ввосьмидесятыхгодах, онасудовольствиемсмотреласериал«Даллас». Мультипликационныезлодействатожеееразвлекают.
Ну, чтоеще? Ах, да.
Язнаю, чтомоямаматерпетьнеможетходитьповрачам.
***
Вконцеконцов, Текснеповезмамувбольницу. Кажется, унегочто-тослучилосьсмашиной, хотянасамомделе, яподозреваю, унегопростосдалинервы.
Мамасообщиламне, чтопоедетнаавтобусе. Япредложилотвезтиеевбольницуипойтисней. Ноонаответила, чтовполнедоедетиавтобусом. Онанехотелаустраиватьшумиху. Воттакснейвсегда. ЕслибыЧетыреВсадникаАпокалипсисаворвалиськнейвсад, продираясьсквозькустыроз, мамавсеравнопостараласьбынеустраиватьшумихидажеизтакогособытия.
Этоявлялосьееособенностью— посмеятьсяинеустраиватьшумиху. Таковабылаеежизненнаяфилософия. Что-товроделегкогостоицизма, которыйтактрогалменя, чтовсякийразхотелосьобнятьеепокрепчеиприжатьксебе.
Носегоднянехотелосьсмеяться. Дажеулыбатьсябылотрудновтакиедни.
Явсе-такиотвезеевбольницу. Когдаонавышлаотврача, япоеевидупонял, чтоновостиплохие.
Онаникакнемоглапонятьдиагноз, медицинскуютерминологиюито, чтокакой-тотвердыйкусочекплотиможетдонеузнаваемостиизменитьвсюеежизнь.
Онанехотелаобсуждатьэтовпереполненнойлюдьмиприемнойврача. Онаничегонесказала, покамынеселиснейвмашину.
Мысиделинатерриториибесконечнойбольничнойавтостоянки. Вокруг, какакулы, кружилимашины, выискиваядрагоценноеместо, чтобыприпарковаться. Очевидно, этобылденьсплошныхпосещений.
— Посмотри, язаписалаэтонабумажке. — Онапротянуламнелистокбумаги. Тамбылодрожащейрукойнакарябано invasive carcinoma.
— Чтоэтозначит? — спросиля, догадываясьозначениифразы, нострудомверявэто.
— Ракгруди, — сказаламама.
Ну, конечно. Сначалаодинпациент, потомдругой. Самоеестественноенасвете, такоеже, какрождениеребенка. Нопочемужеячувствую, какбудтомирразваливаетсянакуски?
— Врачцентрасказал, чтоонипоканезнают, чтобудутделать, какоеприменятлечение. Оченьсимпатичныйчеловек. Похожтолинаиспанца, толинаитальянца. Говоритпо-английскилучшеменя. Онивсетак, правда? Прямосказалмнеобовсем. Упомянулкакие-тостадии. Этозначит, чтоонидолжныпосмотреть, естьлирискраспространенияинаскольковсепораженосейчас. Ну, тыпонимаешь. Уменянебылослов.
— Яговориласмедсестрой, котораязанимаетсятакимипациентами, какя. Оченьприятная, чуднаядевушка. Унееещеноспроколотый— какэтоназывается? — пирсинг. Онаспециальнообучаласьдлятого, чтобыиметьделосбольнымивродеменя. Поравозвращаться, Гарри. Пойдунаавтобус. Небеспокойся. Язнаю, чтотызанят.
Явнимательносмотрелнаеепрофиль, покаонаразглядывалабольничноездание. Этомягкое, доброелицо, котороеязналвсюмоюжизнь. Нанемотражалисьвсеэмоции, которыеонаиспытывала.
Шок. Страх. Замешательство. Гнев. Идаженекаямрачнаявеселость.
— Грэмнедолгокрутилсявокруг. СтаринаТекс. КовбойДжоизРио-Саутэнда. Исчезбыстренько, кактолькосмолкламузыка. Воттвойотецбылбыздесь, сомной. Онбывошелрадименяивогонь, еслибытолькоэтопотребовалось. Такимужбылнашбрак. Такимонидолженбыть.
— Ведьестьмногоспособовлечения, да?
Онамолчала, погрузившисьвсобственныемысли.
— Мам? — окликнуля. — Естьмногоспособовлеченияэтого, правда?
— Ахда, конечно. Оченьмного. Янесобираюсьсдаваться, Гарри. Многиеживутсракомгруди. Этонето, чтоствоимотцом. Сракомлегкихдолгонепротянешь. Чертовраклегких. Забралтвоегоотца, номеняемунеодолеть! Чертов, чертоврак. Этопросто… гадость. Извинизарезкость.
— Мам?
— Что, родной?
— Яоченьгоржусь, чтотымоямама.
Онакивнула, взяламоюрукуисжалаеевсвоихладонях. Истиснулатаккрепко, чтояпочувствовал, какеекольцовпилосьвмоюкожу. Этатоненькаяполосказолота, отполированнаявременем.
Обручальноекольцомоеймамы.
Оноподходилоейидеально.
***
Моиродителипознакомилисьчерезеебрата, тогосамого, вкоторогоонасозлостиметнуланож, пытаясьнаказатьего. Онвсегдабылеелюбимымбратом.
Маминбратимойотец, будучиподростками, ходиливодинитотжебоксерскийклуб. Этопроисходиловтовремя, когдабоксбылтакжепопуляренсредимальчишек, какифутбол. Сейчас, конечно, всеизменилось. Всемоиколлегипотелевидению, ктокогда-тозанималсябоксомвшколе, посещалиИтон.
Втевременабокссчиталсяпростополезным-видомспорта. Ипослеодногоспарринга— дядяиотецбылиодинаковоговозрастаиводномвесе, аещеониобанагодстаршемоеймамы— маминбратпривелмоегобудущегоотцаксебедомойвИст-Энде, намаленькуютупиковуюулицу, напоминающуюпоформебанджо. Наэтой-тоулице-банджоистоялдом, полныймальчишек, вкоторомжилаоднадевочка.
Всемнадцатьлетмойотецужеимелтригодарабочегостажа. Онбылзадиристымибуйным, егогордыняпрекраснодополняласьвзрывнымтемпераментом. Когдаоднаизмногочисленныхдвоюродныхсестеробругалаего, онпривязалеекфонарномустолбуинамылилеймыломрот. Внембурлилаярость, ионбылготовдратьсяскемугодно. Емуэтодаженравилось.