Она обиженно передернула плечами.
"Неплохо, что я их впустила, - думала Люба, - Не такой уж никчемный этот студент. И глаза у него совсем не бесцветные, как показалось вначале, а светло-зеленые. Да и Светка вовсе не профура, а так просто... дурочка".
Ей нечасто приходилось бывать в пьющих компаниях, но когда это случалось, она замечала, что после определенной дозы спиртного у человека начинает проступать другое лицо. Привычное лицо его расплывается, не в силах сопротивляться действию алкоголя, и сквозь расслабленные мышцы начинают проглядывать совсем другие черты. Обычно это были черты какого-нибудь животного, и хорошо еще, если животного, - ей встречались лица рептилий и даже насекомых.
Бывало и так, что лицо не выходило за рамки человеческого лика, а становилось как бы размазанным портретом своего хозяина с глазами, похожими на дыры. Всегда с любопытством и отвращением наблюдая эту жуткую метаморфозу, сегодня она была удивлена - она впервые видела человека, чье лицо не становилось ни тем, ни другим; оно не расплывалось, а только как будто истончалось и бледнело, глаза же становились прозрачней и, как ни странно, красивей.
Она перевела взгляд на свою подругу и заметила, что та резко опьянела.
Одну свою руку Светка положила Виталику на плечо, другую - на колено, и в таком положении почти повисла на нем.
- Любань, мы пойдем, а? - она недвусмысленно указывала глазами на дверь соседней комнаты.
- Там Олег, - ответила Люба и покраснела.
- А туда? - Светка кивнула на смежную комнату, совсем маленькую, дверь в которую не закрывалась.
"Это моя спальня", - хотела сказать Люба, но слова застыли у нее на губах. Ее растерянный взгляд упал почему-то на Виталика.
Подруга смотрела на нее нахально и пьяно, а она все медлили с ответом.
- Что, дорогая, не сладко затянувшееся девичество? - вопрос прозвучал так грубо и так неожиданно, что Люба вспыхнула.
- Она пьяна, - быстро проговорил Виталик и тоже покраснел.
- Ты что-то сказал, милый? - Светка зашевелила рукой под столом.
- Да, милая, - ответил он ей в тон, - Я сказал, что нам не мешало бы повторить, - с этими словами он плеснул ей и себе коньяка.
Когда Светка запрокинула голову, чтобы влить в себя содержимое, Виталик только пригубил.
- Можно тебя на минутку? - он кивнул в сторону кухни.
Люба молча вышла из-за стола.
От мягкого света абажура под глаза ее залегли легкие тени, отчего они стали больше и темней. Почему-то захотелось плакать, и она крепилась изо всех сил.
- Кажется, Света немного перебрала, как ты считаешь? - Виталик стоял напротив и смотрел на нее не отрываясь.
- Так и есть, - Люба скупо роняла слова из боязни, что голос ее задрожит.
- Ты не возражаешь, если я уложу ее... где-нибудь?
Люба молчала.
- Я думаю, лежать ей сейчас будет лучше, чем сидеть, правда?
- Правда.
Когда вернулись за стол, Виталик налил всем еще немного вина, а своей пассии - пол бокала коньяка из бутылки, которую она пила весь вечер.
- Не много ей? - спросила Люба, расширив глаза.
- В самый раз.
Светка смело взялась за бокал:
- Зая, а ты? - она смотрела на бокал Виталика, на одну треть наполненный вином.
- Зай, это как раз та доза, которая мне нужна, не больше и не меньше…
- А-а-а… - Светка попыталась улыбнуться по-человечески, но мышцы лица уже не слушались, и губы застыли в лягушачьей улыбке.
После выпитого коньяка Светка обвисла на Виталике, что-то бормоча, и он поволок ее в спальню.
Люба сидела за разворошенным столом и слушала осипшее Светкино бормотанье. Веки ее отяжелели, и она сама не заметила, как впала в какое-то оцепенение. Она не двигалась минут десять, дремля с открытыми глазами, и все это время мысль о том, что нужно вставать, мыть посуду и убирать весь этот праздничный бардак, мучила ее невыносимо. Из этого сонного отупения ее вывел Виталик, внезапно тронув за плечо.
- Ты устала с нами?
Люба думала, как ей быть: продолжать играть роль радушной хозяйки или вежливо выпроводить припозднившегося гостя?
- Она не засыпает. И ее, кажется, сейчас рвать начнет. У тебя есть что-нибудь?
Она мигом вскочила, принесла тазик и поставила перед кроватью - еще не хватало ей этого безобразия! Светка лежала, тяжко постанывая, вся помятая и расхристанная, как тот праздничный стол.
Пока Люба возилась с подругой, чьи рвотные спазмы, наконец, благополучно разрешилась, Виталик убрал со стола, вымыл посуду и заварил чай. Люба вышла из спальни удивленная: он, кажется, хочет продолжать вечер? Или поблагодарить за вечер?
Они не заметили, как за одной-единственной чашкой чая проговорили до половины шестого утра.
***
После окончания университета Виталику открывалась широкая дорога: можно было идти работать преподавателем на кафедре у отца или в частную фирму, опять же по протекции отца. Это не мешало одновременно продолжать образование - поступить в аспирантуру. Работа преподавателем ему не очень нравилась, но зато давала гарантированный результат: быстрое продвижение по карьерной лестнице, стабильный доход, связи с нужными людьми и, в конце концов - деньги. Работа на частника тоже давала свои преимущества: молодой специалист - эксперт на знаменитом концерне по производству медицинских препаратов - имел хороший оклад, плюсбонусы в случае успешного выполнения плана продаж. Место и в отношении учебы было выгодным: работа не пыльная - знай, корми себе мышек таблетками, а потом разрезай их и смотри, что у них внутри от этих таблеток сделалось - остается много времени для диссертации.
Когда Нина Сидоровна, женщина строгая и властная, услышала о женитьбе, она перестала разговаривать с сыном, но тайком начала собирать информацию о будущей невестке. Виталик, единственный и любимейший ребенок в семье, ни в чем не знал отказа, но тут наткнулся на железобетонную стену материнской любви.
- Что с того, что тебя окрутила эта шустрая девица, - не ты первый! - кричала она в периоды их примирения. - И ладно бы хоть любила, а то ведь на деньги идет!
- Но мама... - робко протестовал сын, - Меня что, уже и полюбить нельзя?
- Ах ты, господи... - всплескивала она руками, - Полюбить! То-то любовью глаза замылила.
- Но почему ты думаешь...
- Я не думаю - мне материнское сердце говорит!
Перечить дальше Виталик не решался.
Мать умолкала, затем вновь принималась рассуждать, но уже сама с собой:
- Не-ет, я не позволю жениться на ком попало... Нам нужна девушка приличная, из хорошей семьи, а не голытьба завидущая.
Отец в этом вопросе был более либерален. Насчет невесты особых возражений не имел, но считал, что жениться в этом возрасте - значит испортить себе жизнь.
- Ты еще не знаешь, какая женщина тебе нужна, - мягко рассуждал он, сидя в своем кабинете. - Ты еще себя не знаешь, что ты можешь выбрать? В силу недостатка своего жизненного опыта, ты еще не можешь разобраться, какая женщина рядом с тобой.
Виталик сидел напротив отца на диване и насупленно слушал его отповедь.
- И потом, сынок. Устрой свою жизнь, заработай денег, поживи для себя. Неужели ты хочешь с самой молодости хомут на шею?
- Папа, не говори так, - он скрестил руки на груди, - Она не хомут.
- Ну вот, уже надулся, - отец посмотрел усталым добрым взглядом. - Сын, я не спорю, она прекрасная девушка, - он вздохнул, взял со стола карандаш, повертел его в руках и положил на место, - Но любая постоянная женщина - это обуза. Особенно, если тебе двадцать два года, - и добавил, понизив голос: - Особенно, если это твоя жена.
- Пап, вот ты говоришь: "прекрасная девушка".