В университете Виталика начали медленно, но верно подвигать со всех позиций: борьба за рабочие места шла не на жизнь, а на смерть.
***
- Я не поеду, - сказал Олег.
Они стояли на кухне: Люба готовила ужин, Олег заваривал себе чай. Чай в этот раз был бледно-коричневый - заварку приходилось экономить.
- Олег? - Люба не поверила своим ушам. Она отставила с плиты луковую зажарку и повернулась, чтобы лучше видеть его лицо, - Ты думаешь, что говоришь?
- Думаю.
- Ты знаешь, какие обстоятельства у Виталика?
- Знаю.
Эта манера коротких отрывистых ответов начинала злить ее.
- Ты хочешь сказать, что из-за тебя мы все теперь останемся здесь на голодном пайке…
- Не надо ничего делать "из-за меня"! - перебил ее Олег.
Такого тона она от него еще не слышала. Некоторое время Люба стояла и переваривала эту новую для себя информацию, а также его новый взгляд, новый упрямый наклон головы и новое выражение лица.
- Я хочу сказать, - добавил Олег более мягко, - Только то, что я не еду, - он сделал ударение на "Я".
- Не понимаю…
- Очень просто. Я остаюсь здесь. Вы уезжаете. Мне уже шестнадцать, я могу сам зарабатывать себе на жизнь.
- Господи, боже мой! Он будет сам себе зарабатывать! - взорвалась Люба, - Да сейчас взрослые люди с высшим образованием не знают, куда приткнуться, а он - зарабатывать!
В это трудное время она стала нервной, издерганной и иногда срывалась, крича на своего мужа, но никогда еще - на Олега. Он застыл с чашкой чая, не донеся ее до рта.
Люба присела на стул у плиты.
- Такого места ему больше никто не предложит, - устало сказала она. - Он без пяти минут кандидат - это наш шанс. Если мы упустим его, я просто не знаю, что мы будем завтра есть. Сегодня у нас есть еще немного картошки и муки. На следующей неделе мука закончится. А картошка - уже на этой. Хлеба мы можем покупать только буханку в день, а нам нужно хотя бы полторы! Я варю суп на воде, - а ты говоришь не поеду! - и чем больше она говорила, тем больше сама заводилась от своих же слов.
- Но почему именно в Кострому, зачем так далеко?
- Да потому, что там сестра Нины Сидоровны - она его протежирует. С жильем обещала помочь, вроде бы, уже квартиру в академгородке выбила. Ты пойми - сейчас уже никто никому ничего не выделяет и не дает! Ни рабочих мест, ни жилья! То, что нам помогают его родичи, - из жалости помогают, из-за двоих детей, из-за того, что есть нечего - это еще большая удача! Мне тоже обещали место... бухгалтером в какой-то конторке, так я уж не знала, как благодарить. Спасибо свекру, царство небесное, позаботился о моем образовании. Эх, был бы жив Николай Григорьевич... не на это я рассчитывала, когда Костю рожала. А на моем романо-германском стоит теперь большой и жирный крест.
Олег молчал. Он не знал, что ответить, он знал только, что ему очень жаль сестру и маленьких племянников, к которым в последнее время очень сильно привязался. По вечерам два теплых комочка устраивались у него с обеих сторон, и он рассказывал им сказки собственного сочинения. Сережа уже твердо ходил ножками, а Костя все еще ползал за ним, как хвостик.
- Люба, я иду петь в церковь, - сказал он тихо. - В Горняке есть батюшка хороший, он меня берет.
Она подняла на него удивленные глаза.
- Я бы и так, и так пошел...
- Но ты разве... верующий?
- Не об этом речь, - он уклонился от ее взгляда, - Там будут небольшие деньги - я смогу жить.
- Какие деньги, что ты говоришь? Ты хоть представляешь себе расходы на одно только содержание квартиры? Платить за свет, воду, отопление?
- Отопления уже нет, - напомнил ей Олег.
- Хорошо, пусть нет. А чем ты собираешься платить за квартиру?
- А вы сейчас чем платите?
Люба молчала, опустив голову.
- Но Горняк это... туда ведь ездить надо, это опять расходы.
- Я уже все продумал, буду ходить пешком.
- Пешком?!
- Да здесь всего часа полтора ходу, если по полям.
- По полям? Ты собираешься ходить по полям?
- Чего ты испугалась? Там ничего нет, кроме ворон и чертополоха, - это практически пустыри.
- Вот именно! Полтора часа туда, полтора обратно, - и все по пустырям?!
- Люба... - Олег посмотрел на сестру искренне, так, как не смотрел уже давно, - Спасибо, что уговариваешь, - он помолчал, как бы раздумывая, и добавил смущенно: - Виталик дал мне денег на первое время и сказал, что вышлет еще.
- Как?! - она согнулась, как от удара, - Разве он...
- Да, мы поговорили. Я обещал ему, что сам все тебе объясню.
Она закрыла лицо руками.
Олег заметил, как похудела сестра за последнее время, как углубились и потемнели глаза, а на спине, как два непробившихся крылышка, проступили и заострились лопатки. Он хотел погладить ее по голове, но не знал, как это делается. Ему оставалось только сидеть, смотреть на вздрагивающие плечи и молить про себя, чтобы эти слезы скорей прекратились.
- Не плачь, - сказал он, когда ему стало невмоготу, и дотронулся до ее плеча, - Со мной все будет хорошо.
- Я не плачу, - ответила Люба, всхлипывая. - Просто вспомнила маму... - невидящими глазами она смотрела куда-то в пространство, - Где наша мама, Олег?
Он испугался, что у нее начинается нервный бред.
- Почему она так рано умерла? - продолжала Люба, - А папа... где он?
- А Николай Григорьевич, - неожиданно для себя сказал Олег, - Иногда я думаю, не приснилось ли мне это все? Помнишь, какие ананасы он привозил...
- Помню... - Люба утирала слезы уголком кухонного полотенца.
- Почему мы с тобой никогда о них не вспоминаем?
- Не знаю, - она горестно качнула головой. - От отца ни слуху, ни духу. Живой ли... - лицо ее опять исказилось приступом слез, - Где они все?..
Глава 3
"Здравствуй, Люба, - вывел Олег на листе бумаги, - А также Виталик, Сережа и Костя. У меня все хорошо. Работаю там же по субботам и воскресеньям".
Он размышлял, что бы еще такое написать, какими выражениями передать то тепло, которое он хотел послать сестре, но все слова казались ему мелкими и лишними. Надо бы приписать какую-нибудь прощальную фразу, - подумал он. Но, перечитав свое письмо, понял, что "До скорого свидания" или "До встречи" будет как будто в насмешку, так как между приветственной и прощальной фразами тогда поместится всего десять слов.
Звонок в дверь прервал его мысли. Стоял промозглый осенний вечер, Олег никого не ждал. Он отложил письмо в сторону, не забыв прикрыть его книгой, и пошел открывать.
Чумазый и веселый, как будто вынырнув из мира детства, пред ним стоял его дворовый товарищ - Ваня Делибадзогло. Волосы его были всклокочены; на жиденькой, не очень чистой куртченке болтался оторванный клок. Не поздоровавшись и не спрашивая разрешения войти, он зашагал на кухню и заговорил на ходу:
- Хочешь работу, во! - Ваня поднял вверх большой палец.
- Что за работа? - спросил Олег, идя за ним.
- Клондайк! Там металла - во! - он провел пальцем поперек шеи.
Металлом в ту пору промышляла добрая половина мужского населения Украинска. Какие-то ушлые дельцы понаставили на каждом шагу пункты приема металлолома, и с тех пор в городе не валялось ни одной ржавой железяки. И все было бы хорошо, но стали исчезать куда-то электрические и телефонные провода со столбов. Поутру проснувшись, люди с удивлением обнаруживали, что весь дом обесточен, и они остались "без света", а детские и футбольные площадки таким же манером разбирались за одну ночь.
- Где? - Олег усадил своего беспокойного гостя на стул и сел сам.
- На свалке. Я там целый день рою. А школу я решил бросить, надоела мне эта тягомотина. У меня и инструменты есть, пойдешь?
Олег задумался:
- Свалка…
Все-таки свалка была ему где-то не по нутру.